С их точки зрения, аргументов против того, чтобы быть мокрыми, не было. Это примерно то же самое, что быть сухими. Главное — быть.
Здесь мне не нужно было быть такой, как обычно. Я вся была как погода, время дня и еда. Я была реакция и усталость. И вообще, я была больше снаружи и вокруг, чем внутри. И это было классно!
Мысли, которые хотят, чтобы их подумали, и которые ты думать не хочешь, просто думаются сами собой. Вокруг твоей головы. Вне твоего мозга.
Обычно лес меня успокаивал. Что-то тянется к свету, что-то падает от болезни или погибает, срубленное, и, разлагаясь, чувствует себя не хуже, чем когда растет. Все это меня успокаивало.
Когда кто-то пытается протиснуться мимо правды, иногда только по своим ссадинам понимает, насколько она неохватна.
Свобода! О ней же столько песен! Только ведь свобода — это для кого‑то вроде животных. Так я думала раньше. Это было совсем не про меня. Свобода — это про других. Про другие страны, про другие эпохи. Когда я сидела у себя дома, я там и хотела оставаться. А тут вдруг я свободна… В этот самый момент! И все пахнет свободой. Свободной ночью, свободной луной, свободной травой и свободным небом…
И в этот момент меня настигло счастье! Оно ведь всегда летает вокруг, носится, как неизвестный науке атом, между людьми. И вот сейчас оно попало в меня.
Нет свободы, кроме той, которую ты для себя выберешь, и она потом становится твоей тюрьмой.
Я пожирала такие моменты. Неважно, ни откуда они берутся, ни какое в них содержание сахара и жиров. Я их прямо пожирала. Мне хотелось растолстеть от этого солнца и дружбы.
Взрослость, заключила я, — это когда ты можешь ночью кого-то охранять.