Мне всегда казалось, что момент, когда встречаешь любовь всей жизни, должен быть как в кино. Однако когда во второй вторник последнего года обучения Грейс Таун с десятиминутным опозданием вошла в театральную студию миссис Биди, я ничего такого не почувствовал. Не было ни замедленного действия, ни ветра, ни надрывной музыки, и уж точно мое сердце не остановилось. И, может, потому, что она была новенькой или не такой, как все, или одного взгляда на нее было достаточно, чтобы понять: какая-то...
А мне нравится думать, что обо мне забудут, – проговорила она. – Когда мы умрем, вся боль и стыд, которые мы испытывали, все наши горести и мучения превратятся в пыль. Это придает мне смелости: я знаю, что в конце все сотрется и останется чистый лист. Нам достался краткий проблеск сознания, с которым мы можем делать, что хотим, а потом Вселенная опять забирает его себе. Я не верю в Бога, но даже я способна оценить эту высшую справедливость. Нет, меня не пугает забвение – для меня оно почти равноценно полному прощению грехов.
И как она может быть твоей родственной душой, если никогда не читала «Гарри Поттера»? Ты правда хочешь провести остаток
дней с человеком, который не читал «Гарри Поттера»? Подумай о детях! В какой обстановке им предстоит расти, если у них будет такая мать?
Ага. Вот и приготовлю для всех мини-пиццы, только купите все, что нужно. А еще, – я откашлялся, – к нам придет девочка.
– Будете вместе делать доклад? – поинтересовалась мама.
– Это твой репетитор? – спросил папа.
– Хочешь ей что-то продать?
– Заманил ее хитростью?
– Она думает, что мы миллионеры?
– Ты ее шантажируешь?
– Она сидит на героине, да?
– Если не буду подходить к телефону, просто позвони в полицию – они тебя подбросят. А мы с папой соврем, что весь месяц будем держать тебя под домашним арестом.
– Спасибо, мам.
Осталось лишь сообщить родителям о планах на вечер. Это звучало примерно так:
Я: «Пап, сегодня я снова собираюсь нелегально употреблять алкоголь».
Папа: «Генри, мальчик мой, давно пора. Тебя подвезти?»
Надо вмешаться сейчас, пока он не начал петь любовные серенады из индийских фильмов.
– Зачем? Разве может быть что-то романтичнее нечаянного расизма? – возразила Джорджия.
– Джинсы в обтяжку, длинные патлы, – ворчала бабуля. – Он затесался к этим эмо, точно говорю. Я читала про них на компьютере в христианской ассоциации.
– Да нет, он просто сатанист, – ответила мама, и бабка заткнулась.
Когда от человека остается лишь воспоминание, он кажется идеальным.
— И я все равно скажу «никакого секса, наркотиков и рок-н-ролла под нашей крышей», даже если твой отец
считает это лишним.
Я похлопал ее по спине:
— Когда решу понюхать кокаин со спины проститутки под Led Zeppelin, меня это не остановит, но теперь я предупрежден.
Потому что ты заслуживаешь звездной пыли, а все, что у меня есть, — пыль под ногами.
— Иуда, — зашипел я на Лолу, войдя в редакцию после уроков. Она лежала на злосчастном диване и читала толковый словарь.
— А ты типа Иисус? — ответила она. — Губа не дура.
Если я не знаю, кто я, как об этом узнают другие?
Город ночью был прекрасен. Я человек гор, лесов и кристально чистых рек, но иногда при виде миллиона сияющих огней в темноте меня пробирает. Может, потому, что они похожи на космос.
Я: «Пап, сегодня я снова собираюсь нелегально употреблять алкоголь».
Папа: «Генри, мальчик мой, давно пора. Тебя подвезти?»
— Никакого секса в доме! — ласково крикнула мама нам вслед и гораздо тише добавила: — Не думала, что быть родителями так весело!
— Это кунсткамера. Вот эти чашки — мои самые любимые. Когда мне было лет десять, я прочитал в книге по искусству про кинцукурой. Знаешь, что это такое? (Грейс покачала головой.) Это японское искусство, когда разбитую чашку склеивают и промазывают швы золотом. Осколки соединяют и, когда клей высохнет, трещины покрывают паутинкой золотой краски. Японцы делают так, потому что им кажется, что иногда разбитая вещь красивее целой.
Но что подарить девушке, чья душа вмещает целую Вселенную, когда твоя голова прочно застряла на планете Земля?
Впрочем, все в этой девушке было загадкой.
Когда все пропускаешь через фильтр, теряются живость, правда о том, кто ты есть на самом деле.
Есть вещи, ради которых стоит побороться.
В ее присутствии я почему-то всегда язык проглатываю, а мозг превращается в пустую черную яму, где нормальных мыслей не сыщешь даже с фонариком.
Меня просто к ней тянуло. Это было как гравитация. Хотелось зайти на ее орбиту и вращаться вокруг нее, как Земля вращается вокруг Солнца.
Реальность уродлива. Пусть лучше я останусь загадкой.
Все умирает, и любовь в том числе.
Мне всегда казалось, что момент, когда встречаешь любовь всей жизни, должен быть как в кино. Не совсем, конечно, без замедленного действия, развевающихся на ветру волос и надрывной оркестровой музыки. Но чего-то такого я ждал, понимаете? Что сердце остановится на секунду. Душа замрет, и внутренний голос прошепчет: «О черт. Кажется, это она. Наконец, спустя все эти годы, я встретил ее».