Рецензии на книгу «Искусство легких касаний» Виктор Пелевин
Пелевинский пэчворк
Будем честны — мы берём свежую книжку Виктора Олеговича не для каких-то очередных откровений, свежих мыслей или изысканного литературного стиля. Все свои откровения Пелевин уже изрёк, свежие мысли замусолил до состояния полнейшей несвежести, а изысканного литературного стиля там не было изначально (простите меня, фанаты Пелевина, я как фанат Пелевина вам честно скажу — содержания в романах В.О.Пелевина всегда было важнее формы). Нет, главные аргументы, которые лично меня заставляют каждый год возвращаться к творчеству Пелевина — понятность и предсказуемость. Прошли те времена Чапаева и Пустоты, когда ты не знал, что от него ожидать — прошли даже времена Снаффа или Т, с их блестящей аналитикой. Пелевин стал уютным, как домашние разношенные тапочки — и каждый раз погружаясь в его текст, ты знаешь, что на тебя не накинется какая-нибудь горилла и не откусит тебе голову — это будет комфортная встреча со старым знакомым, который за прошедший год надумал что-то ещё интересного. И хоть ход мыслей его давно известен — этой встречи все-равно не избегаешь, и даже стремишься — старый знакомый же.
Старый знакомый, как мы уже знаем, давно и плотно сидит в рабстве у Эксмо, заставляющей его выдавать каждый год по книге. Я не знаю, в какой страшной кабале сидит Виктор Олегович, чем его держат — Лендкруизером, квартирой, зажатой в тиски мошонкой — но я бы советовал ему спасаться, бросая всё (ну, кроме мошонки). Но как по мне — после АйФак 10 Виктор Олегович уже смирился. Феминистка, насилующая его телефонной будкой (да и не его то, а робота по написанию книг, альтер-эго писателя) похоже, заставила его смириться с его положением. Как там? «Есть писатели, которые пишу одну книгу, а есть те, кто не пишет ни одной»? Ну что сказать — это очередное продолжение его одной книги. Минус — сделана она явно из чего попало, и впопыхах.
Виктору Олеговичу, дабы выполнить условия своего адского контракта, катастрофически не хватило времени. Ни на написание корпуса текстов, которые бы походили на книгу, ни на приведение уже имеющихся набросков к какому-либо приличному соответствию. Книга состоит из трех разномастных рассказов, и о каждом хочется сказать что-то своё. Но первое что бросается в глаза — те грубые нитки белого цвета, которыми Виктор Олегович старался привязать одно к другому. И если первая часть «Сатурн почти не виден» ещё хоть чуть-чуть, но претендовала на логическую целостность, то вторая выглядит абсолютно инородно. Но придётся остановиться и обсудить чуть-чуть подробнее.
Рассказ № 1. Иакинф.
Занимающий примерно 30% книги рассказ представляет собой вполне обыденный травелог в пелевинском духе, но со слишком предсказуемым финалом. Вот честно — начиная от описания персонажей мне было примерно понятно, чем всё закончится, а уж когда Иакинф затянул свой рассказ и, самое главное, предоставил возможность выбирать маршрут — всё стало чрезвычайно очевидно. Плюсы рассказа — мифологическая часть и концепция сконцетрированного времени. Время как Бог побеждает всё — это мне прям очень понравилось. Минусы — слишком уж безыскусно всё сделано. У автора была идея, неплохая идея, но он запаковал её в какую-то очень уж примитивную оболочку — двойной травелог слишком предсказуем, и не спасает даже французский шансон. И это притом, что данный рассказ лучшее, что есть в этом сборнике.
Рассказ № 2. Искусство лёгких касаний.
Этот рассказ занимает больше половины книги — процентов 55-60. Автор признается, что сократил его в 10 раз. Автор врёт — он размазал его раз в 10. Я уж молчу, что это пересказ «Операции burning bush», но с переносом в современность — дело не во вторичность относительно содержания, дело в том, что автору явно не хватало объёма — и то что должно было уместиться в 30 страниц, автор размазал на 300. И ладно б ещё хорошо размазал — но нагон текста автор осуществлял за счёт многочисленных отсылок и внутренних дрязг, т.е. за счёт того, что мы очень любим, но не в промышленных же масштабах . И как К.П. Голгофский внезапно обретает сходство с К.П. Победоносцевым, как египтолог Солкинд оказывается известным шарлатаном от египтологии Солкиным, которого автор уже при жизни определяет в могилу, так и данное произведение старательно претендует на что-то большее, чем раздутый до невероятных размеров коротюсенький рассказик. Дело не в том, что аллюзии не угадываются — просто в определённый момент их становится скучно угадывать. Итоговую идею автор старательно раздувает за счёт предыстории, и если она нужна для чего-то другого, кроме выполнения контракта с Эксмо — две горгульи и три химеры мне в глотку. И пусть под конец, когда мы ушли от раздутого хронометража рассказа, и наконец доползли до его реального ядра, написанного изначально, стало снова интересно. Но неужели оно стоило тех мучений? Голкофский-Галковский с его бесконечным тупиком утомляет почти сразу — скажете, большая литература и не должна веселить? Возможно. Но и мучить она не должна. Бывшие нацисты и Альбина Жук из Сухуми, похоже, объединились - и приносят в жертву химере уже меня. Надеюсь, мои страдания напитали что-то более стоящее, чем данный рассказ.
Сама форма «Рецензия на несуществующее произведение» как штукатурка позволяет скрыть многие пробелы — но, боюсь, здесь трещина начинает проступать слишком явно. И если первый рассказ, условно, можно отнести к гаргульям, а второй к химерам, то к чему отнести третий рассказ, боюсь, не скажет никто.
Часто вторая. Бой после победы
Видимо понимая, что третий рассказ ну никак не согласуется с темой книги — автор выносит малюсенький рассказик на где-то на 10-12% текста в отдельную часть. Всё это напоминает деление на «Часть 1. Бриллиантовая рука» и «Часть 2. Костяная нога» в известном фильме Гайдая. Вот только общего между этими частями нет вообще.
Рассказ № 3. Столыпин.
Создавалось полное ощущение, что эта какой-то кусок из нового сборника рассказов Пелевина, или что-то из неизданного старого, что автор специально приберёг для такого вот случая, предусмотрительно не связав данный рассказ со сборником целиком. Нет, это наш любимый и знакомый Пелевин, лишь в немного иной ипостаси — урки, АУЕ, два чифира, виртуализация в оболочке из жёлтой стрелы и нассать в бутылку из-под Кока-колы. Как самостоятельный рассказ он неплох, если не принимать во внимание, что конец скомкан (конец скомкан и во втором рассказе — какая-то логика окончания есть только у первого). Но причём тут Гаргульи, магистральная линия книги? 3-й рассказ вообще никакого отношения к первым двум не имеет, и тот факт, что этот рассказ оказался в книге только лишь ради увеличения объёма — выглядит совершенно неоспоримым. Да, видимо автор не успевал сварганить что-то по теме, и откопал старый рассказ — ок, понимаю. Но можно было бы хоть номинально что-то придумать, чтоб пресловутые белые швы не расходились прям на глазах? Или нельзя?
В результате мы имеем не сборник рассказов, а такой своеобразный пэчворк — лоскутное одеяло, сшитое на белую и грубую нитку. Того ли мы ждали от Виктора Олеговича? Сейчас я разобью ваше сердце — да, этого я и ожидал. Его заставляют гнать план, он в кабале — понятно, что у него нет времени на то, чтоб всерьёз обдумывать свои идеи, что уж говорить о реализации? Последние книги Пелевина могли бы быть значительно лучше, если б автор потратил на них раза в два больше времени, просто доведя их до ума. Но зачем? Ему сказали: «Виктор Олегович, публика ждёт от вас не литературы, а взгляда в будущее, аналитики — давайте её», и Виктор Олегович старательно выступает колумнистом газеты «Виртуальная правда». Великий писатель земли русской низведён до роли автора колонки в газете, где раз в год он вынужден выдавать 500 страниц текста на «актуальные темы» — все понимают, что получится на выходе, и поэтому всем глубоко плевать, что в колонке про сгоревший Нотр-Дам про него, собственно, ничего и не будет. Ну раз нет Нотр-Дама — пусть будет генерал Шмыга, вынырнувший из сгоревшего куста. Плохо ли это? Это естественно. Этим не могло не закончиться — и этим закончилось. Поезд Лондон-Париж приехал в Париж. Хотя в случае Пелевина он и не уезжал из Парижа — французская мысль всё-ещё интересует Виктора Олеговича. А может не интересует, и это просто старые дрожжи?
Я люблю Пелевина, и тот факт, что он написал то, что от него и ожидалось — не минус. Минус есть качество данного продукта. Я бы оценил эту книгу где-то в районе 3,3, и ставь я половинные оценки — получилось бы 3,5. Но у меня оценки целые, и вот незадача — 3,5 я должен округлить до 4, т.е. в целом понравилось, а мои законные 3,3 склоняют к нейтральной оценке. Я поставлю 4, ибо люблю Пелевина, прочту его следующий текст — но это та самая четвёрка из школьного журнала, которая очень похожа на переправленный кол.
Витя проснись! ))
Не жду уже от Пелевина шедевра, но читаю каждую новую книгу. Читаю прилежно, не без удовольствия. Ещё узнается Пелевин старой школы, времён насекомовских... Да только уже начал любимый автор совершать все чаще акты литературного каннибализма и самоплагиата. Только ли мне кажется что книга про химер сырая и не вызревшая, будто спешит любимый автор работу в срок сдать, да гонорар заветный получить от издательства, а пипл... Пипл схавает, бренд намолен, карма авторская вытянет... Не вытянет... Поставил четыре, не потому что пишет хуже других, а потому что стал писать хуже себя самого. Задрал Пелевин планку в свое время, а теперь сам до нее уже дотянуться не способен. Штампует по книге в год, чем дальше тем грустнее... А я как читатель верю... Верю и жду... Жду когда у Вити Пелевина проснется совесть или хотя бы муза...
Не легки те касания, не долговечно то искусство
Не жду уже от Пелевина шедевра, но читаю каждую новую книгу. Читаю прилежно, не без удовольствия. Ещё узнается Пелевин старой школы, времён насекомовских... Да только уже начал любимый автор совершать все чаще акты литературного канибализма и самоплагиата. Только ли мне кажется что книга про химер сырая и не вызревшая, будто спешит любимый автор работу в срок сдать, да гонорар заветный получить от издательства, а пипл... Пипл схавает, бренд намолен, карма авторская вытянет... Не вытянет... Поставил четыре, не потому что пишет хуже других, а потому что стал писать хуже себя самого. Задрал Пелевин планку в свое время, а теперь сам до нее уже дотянуться не способен. Штампует по книге в год, чем дальше тем грустнее... А я как читатель верю... Верю и жду... Жду когда у Вити Пелевина проснется совесть или хотя бы муза...
Осенние визиты
За твоими тихими плечами
Слышу трепет крыл...
Бьет в меня светящими очами
Ангел бури - Азраил!А. Блок, "Милый друг, и в этом тихом доме...", 1913
Наконец-то! Наконец-то не надо себя оправдывать, выдумывать для себя повод простить авторскую неудачу, слабость, наконец-то, после двух-трех-четырех осенних опусов демиург окружающего мира В.О. Пелевин выдал что-то такое, что просто интересно читать.
И, признаемся себе, дело не в сюжете, не в привычных уже метких фразочках, неожиданных сравнениях и прочих теплых, ламповых вещах, не в концентрации их, а то кто-то может подумать, что сработал просто закон перехода количества в качество. Нет, дело в настроении автора, наконец-то ему стала интересна своя собственная проза, в глазах (представим эти глаза) зажегся огонек. Ларчик-то, оказывается, открывался удивительно легко.
Первая повесть столь воздушна и легка, столь знакома и приятна, что пропадает желание рыться в источниках влияния, деталях, аллюзиях на самого себя. Повесть просто стоящая, от начала, от описания группы друзей (грубой и приземленной самим автором метафоры современной России) до мелодраматичного, вроде бы, финала в лермонтовско-мартыновских местах. Позволю себе лишь сказать, что мне почему-то вспомнилась та часть «Чапаева и Пустоты» , где Cердюк нанимается в японскую корпорацию. Такое же стремление к смерти, возможно.
Вторая повесть более традиционна для позднего Пеоевина. Это лемовский прием, слегка доработанный напильником (Станислав Лем писал рецензии на ненаписанные книги, а Пелевин пишет по ним комментированные дайджесты) дает хороший эффект, позволяя добавить уровень стеба. Стеб – грубое слово, плохо описывающее издевательство ВОП над текущей и всеми другими реальностями, но другого подобрать в русском у меня не получается, так что оставим его. Итак, либеральный в доску комментатор пишет VIP-дайджест на обширный роман полуватного московского историка масонов, случайно попавшего на след тайны ноофресок, импринтов массового сознания. Здесь Пелевин показывает (как обычно) хорошее знание и Лема, и, пожалуй не ошибусь, Лазарчука, оживляя и даже слегка профанируя все эти Големы и эгрегоры, о которых они писали еще на заре Рынкомора (а удачный термин изобрел Пелевин, не правда ли?).
Тут дело даже не в том, что ВОП великий мастер расставлять акценты. Ну, читатели сами знают, что относительно часто упоминаемые им нацисты всегда высмеиваются, жестко, но четко (что в этой повести, что в рассказах серии «Оружие возмездия» , например), а советские аллюзии обычно горьки, и если и полны издевки, то нежной, как к своему, как Гоголь смеется над украинцами. И дело не в этой умело и сознательно применяемой стратегии reductio ad absurdum. Нет, просто он чертовски хорошо начитан и приятно умен. И да, грустная шутка про то, что мы проиграли холодную войну из-за смены жертв единственному настоящему богу (Разуму) со свиней и в каком-то смысле людей при Сталине на кукурузу при позднем Хрущёве (что привело к потере поддержки божества), очень уж грустна. Ну, еще и завербованный секретарь ЦК помог (кажется, Горбачева ВОП не любит).
Отдельное спасибо за культурные аллюзии, они придают (для меня) книге больше глубины. Я послушал и «Натали» Жильбера Беко, прочитал и «Я – Гойя» Вознесенского, «Европу» Мандельштама, «Начистоту» Бальмонта. Последнее произведение вообще важно для понимания книги, для того, чтобы увидеть те тайные ниточки, изнанку бытия, что связывают мироздание ВОП. Я сразу вспомнил аналогичные прелестные места в T и весело смеялся. Вообще в этот раз я много смеялся, и мне это понравилось, чего уж там. Думаю, книга удалась.
Почему решил прочитать: моя ежегодная порция Пелевина! С пылу с жару!
В итоге: во-первых, впервые за долгое время чувствую некоторую растерянность перед написанием отзыва… За пять дней с начала продаж книги вышло уже столько рецензий на томик, что сказать что-то новое очень сложно и почему-то даже не очень хочется.
Три повести, мало связанные друг с другом. Суммарно похоже на «П5 (Пэ в пятой)» и в чуть меньшей степени на «Ананасная вода для прекрасной дамы » . Но при этом все повести, особенно центральная, увязаны в пространстве PelevinVerse, общей для большинства произведений Виктора Олеговича.
«Иакинф» лично мне напомнил, как и некоторым другим рецензентам, «Кормление крокодила Хуфу». Почему-то светлый по настроению и очень несложный триллер-страшилка, развязка которого становится ясна практически сразу, даже если не задаёшься целью разгадать манёвр автора.
Главный конспирологический элемент – божество Сатурн/Кронос/Время и поклоняющиеся ему долгоживущие жрецы.
Хлёсткие, злободневные, но при этом какие-то ленивые афоризмы, высмеивающие общество потребления, прилагаются.
Что смутило - человек, бывший юношей в девяностые, спрашивает у четырёх 20-30-летних друзей, знают ли они, кто такие экстрасенсы... Вся четвёрка, в принципе достаточно образованная, в один голос уверяет, что им это слово незнакомо... Да ладно!? Не верю, Виктор Олегович! Страшно далеки вы от народа! Сейчас, как минимум, существует заслуживающий внимания феномен многосезонного реалити "Битва экстрасенсов".
«ИЛК» - наконец-то Пелевин отдал должное «дэнбраунщине». Дмитрий Быков ещё в 2006 изящно поупражнялся в этом жанре в «Код Онегина» .
Некий Голгофский проводит расследование, посвящённое гаргойлям, химерам, ноофрескам и, в конечном счёте, властью над миром.
Конспирологическая картина мира – спецслужбы, манипулирование с помощью СМИ и Интернета, Разум как божественная сущность. В эпизодах – масоны, бывшие нацисты, двинутые египтологи и французские интеллектуалы, начиная с Руссо и де Сада.
Актуальная повестка последнего года отработана на ять: жёлтые жилеты, пожар в Нотр-Дам, дело Скрипалей. Причём всё это достаточно слабо увязано с магистральным расследованием главного героя.
ПВО опять, не стесняясь, ругает литературных критиков, в какие-то моменты практически напрямую полемизируя с рецензией Юзефович на прошлогодний роман.
«столыпин» – эпилог к прошлогодней «Тайные виды на гору Фудзи» . Страшный, зверино-серьёзный мир зэков, оттеняющий своим ужасом потребительский рай олигархов. Мощно. Предельно цинично и издевательски, но при этом максимально правдиво.
Спасибо другим рецензентам за расширение контекста! Разве я мог знать, что египтолог Солкинд - это пародия на реально существующего альтернативного учёного Солкина, а Голгофский - это якобы некий реальный писатель Галковский. Разве не прочитав ещё «Венерин волос» Шишкина я мог бы понять, что лодка, нарисованная над шконкой – это не просто так, а кивок Шишкину. По мнению Галины Юзефович в «ИЛК» есть отсылки и к «Седьмая функция языка» Лорана Бине. Но я, дочитав «Седьмую функцию» на данным момент до середины, особых параллелей, кроме условностей «дэнбраунщины», не заметил.
Выше? Ниже? Лучше, хуже других произведений? Примерно на одном уровне. Может, не так ярко и необычно, как романы, действие которых происходит в будущем/прошлом или странных мирах («S.N.U.F.F.», «t» «Смотритель», «iPhuck 10»), но вполне сравнимо с вещами, разворачивающимися в условно нашем мире («Empire V», «Бэтман Аполло», «Тайные виды»).
9 (ОТЛИЧНО)
Книгу приобрёл по лабиринтовской акции, обошлась она мне не в семьсот с лишним, а всего в 550 руб. В день начала продаж томик уже ждал меня в пункте самовывоза.
Как и любой нормальный писатель Пелевин пишет кусками, куски эти потом более-менее успешно сшивает.. Есть в этой книге 2-3 очень неплохо прописанных куска (2 в первом рассказе и один - гипотетически на всё остальное), так вот, написав два этих неплохих куска, затем, далее, словно в отместку самому себе (за это), автор начинает вести почему-то какую-то совсем уж нарочито абсурдистскую ахинею..
А вообще (же) весь мир у Пелевина (всегда) строится на (взаимном) обмане и галлюцинациях.. - не мудрено: всё, что в тебе, то ты и вываливаешь наружу..
Что-то такое явно оборвалось у автора в детстве, травма какая-то (явно) произошла, конкретная, сильная и по существу - "тема", в результате нагрянула (в его голову), тяжелая и неизлечимая - что, всё (всегда) у нас плохо, - было, есть и будет; если даже и есть некоторые улучшения - это просто временное недоразумение, светомаскировка или козни КГБ/ФСБ..
Интересно, что ведь и в заграницу парень съездил, даже поживал (там) было немного, вроде бы и понять должен, что всё везде (примерно) одинаково.. плюсы (всегда) компенсируются минусами и наоборот.. Но нет.. То есть (вот) тужится парень, всеми силами напрягается, вроде как, но не отпускает его махровая русофобская волна.. не отпускает.. сладко ему, сердечному купаться в ней, бултыхаться и даже как-бы выпрыгивать, сладко..
Даже когда идеи хорошие приходят ему (а они действительно, кстати, приходят, и действительно, кстати, интересные), аллюзии и интерпретации.. очень неплохие цепочки рассуждений.. -всё это потом по-любому и всегда замазывается русофобской начинкой (или обёрткой) - кому как удобнее.. Не знаю, на самом деле, то ли выпрыгнуть (автор) уже (сам реально) не может, то ли издательско-либеральный запрос не позволяет..
Шарлемань не шарлемань, а мы и без Максима Горького ждем разрушения современной культуры
Дозволяется полная свобода мнений в пределах "чик-чирик". Кудахтанье, кукареканье, соловьиное пение и пр. и прочее отвергаются как абсолютно бесклассовые. В вышеобозначенных пределах вполне укладывается миропонимание класса единственного и потому наиболее передового
Венедикт Ерофеев, Выдержки из Конституции, изданной Горным Орлом
Каждый день рождает новые «измы». Но не все идеи имеют одинаковую цену. Не каждому мнению следует уделять внимание. Как только мы уступим «диктатуре релятивизма», как ее точно назвали, и будем пытаться выжить, приспосабливаясь к каждой секте-однодневке и причуде модернизма, наш корабль будет потерян.
Роберт Харрис "Конклав", из официальной речи кандидата в Римские Папы
Вот, все же, мое личное мнение - хорош Пелевин именно в небольших объемах, эпохальные романы не получается воспринимать у него полноценно, вечно запоминаются только личные придирки по сюжету. А когда берешь небольшую вещь, там просто не успеваешь накопить эту критическую струю (а, для понимающих, и направить ее в очередную бутылку из колы), потому остаются только нотки удовлетворения повествованием и мысли о гениальности резких поворотов на маленькой площади сюжетной комнаты, которую нам показывает автор (для понимающих, в "столыпинском" вагоне непросто согнать ногами сверху, а сбежать из санатория "Красный партизан" еще сложнее). Есть гениальные рассказы у раннего Пелевина, но и тут завязку и развязку основной части представленной повести ("Иакинф" и "Столыпин") вполне можно рассматривать как отдельные рассказы и они такие же яркие по накалу страстей. Благодаря им моя субъективная оценка книге повысилась, уйдя с моих стандартных постмодернистских вздохов под пелевинские "садо-мазо" и имеющуюся нецензурную лексику до благоприятной для рекомендаций читателям.
- Мы вчетвером – модель России. Новой России. Вот смотрите – один человек, условно говоря, работает. В том смысле, который вкладывали в это слово раньше. Этот человек – Иван. Я говорю «условно», потому что не работает на самом деле даже он, но он хоть как-то связан с людьми, которые работают. Он для этих монтажников и отделочников заказы собирает – и, возможно, даже кого-то из них видел. При этом он не особо их жалует. И за дело, кстати – работают они херово. Россия – страна низкой культуры производства, потому что в ней в свое время растлили рабочий класс. Рабочих на самом деле не освободили, а поработили еще глубже, но при этом отвязали их физическое выживание от результатов труда. Они у нас до сих пор в этом смысле отвязанные, поэтому ракеты падают и все такое. И конкурировать с остальным миром мы не можем. Но работяги – пусть плохо, пусть коряво – но что-то делают. А мы? Один ежедневно создает перед камерой невероятное напряжение мысли вокруг того, куда все двинется дальше – хотя оно никогда никуда не двинется, а останется на том же самом месте и в том же самом качестве. Другой торгует шортами, которых ни один из упомянутых монтажников и отделочников не то что не натянет на **пу, а даже и в гриппозном сне не увидит. Причем торгует в таких объемах и на такие суммы, что трудящимся этого лучше не знать во избежание социального катаклизма…
– А четвертый? – спросил Тимофей.
– Четвертый осмысляет опыт первых трех, и с этого живет. Но кормит всех тот самый полуосвобожденный пролетарий, которого никак не могут нормально закрепостить назад. Из всех нас его пару раз видел Иван. Пролетарий и балконы стеклит, и нефть качает, и электричество для биржи вырабатывает, и так далее...
Мысль на свежака: сегодня прочитал пьесу Константина Симонова "Четвертый" из далекого 1962 года о западном человеке, который когда-то дополнительно попросился в тройку бойцов-пилотов и в отличие от них выжил в военной схватке и тут настал час четвертого... Я как в воду глядел, все по пелевинской модели от дяденьки Иакинфа.
Как всегда между строк читаются замечательные философские мысли о нашей жизни, существовании - то, за что я люблю автора. Сегодняшняя моя цитата дня касается вопросов выбора жизненного пути:
Взросление - это утрата возможностей. Только дело не в том, что шлагбаумы закрываются. Они, может, и не закрываются. Просто в жизни каждый день надо делать выбор, находить себе путь. А если прошёл под один шлагбаум, уже не сможешь под другой.
А вообще здесь можно прочитать не только о стандартных пелевинских темах, встречающихся в каждом его творении, а также о современной политике (без Путина, Макрона, Абрамовича и Трампа никак дело не обошлось), мировой порнографической отрасли, фейковых новостях и теории заговоров, ну а центральная часть повести подается нам в виде дайджеста на пародийную мини-версию этакой адаптированной под нас, простых обывателей, дэнбрауновщины - романе о "русском Лэнгдоне" со специально выдуманной для этого фамилией Голгофский. Никого Вам не напоминает?
Если бы меня спросили, на что похоже "Искусство легких касаний", и я должен был назвать только одно произведение, я бы, наверняка, назвал бы его рассказ "Операция "Burning Bush".
Для любителей аудио горячо рекомендую послушать книгу, Кирилл Радциг, Александр Клюквин и Анатолий Белый сделали из повести просто шедевр, особенно мне понравился глубоко вжившийся в образы героев последний чтец - высший пилотаж!
Ну, и, конечно, по ходу произведения мы будем встречаться с химерами, гаргульями и прочим гротескным колоритом. Вот и на Вас смотрит на сон грядущий такой глубокий взгляд свысока...
Но бойтесь нерусских медиумов, так как "медиумы МИ-6 самые сильные в мире... именно они изображены писательницей Роулинг в виде колдунов Хогвартса с «волшебными палочками» в руках. Эти палочки – служебные стилусы. Описанный ею мир магов – это аллегория англо-саксонских оккультных спецслужб"
Флэшмоб "Книги по алфавиту 2019", Тур 4: буква И
+
Игра "Собери всех", Турнир №1 с etapoid , Книга №3. Спасибки, Леночка, тут мы с оценками сошлись! ;)
+
Игра "Пятилетку - в три тома", Тур 11, Заявка №4, Книга №8
Почему-то именно новинки от Пелевина я читаю с завидной скоростью, хотя ярой поклонницей его творчества не являюсь. Эта книга получила уже много хвалебных отзывов и рецензий. Мои же впечатления от нее скорее нейтральные - что-то было прочитано с интересом, а что-то чередовалось с дремотой. Для меня парадокс Пелевина в том, что каждый раз его книги много ругают, обвиняют автора в исписанности и "нетортовости", но новых произведений ждут не меньше и читают запойно.
Прежде всего, это оказался сборник из трёх повестей, а не целый роман, как я сначала думала. Они разные по настроению и стилю, но объединены одной идеей. Признаюсь, заглавная повесть порядком меня утомила и даже усыпила. В ней - весь ПВО, которого я не очень люблю: перегруженный лингво-историко-политико рассуждениями и аллюзиями, которые очень тяжело воспринимать. Очень много отсылок к другим произведениям, историческим личностям и событиям, которые обыгрываются автором в нужном ему русле. Однако мне не было настолько интересно, чтобы постоянно к этим отсылкам обращаться, подробно знакомиться с ними. Возможно, тут и кроется моя ошибка, почему я не прониклась. Что мне понравилось, так это форма повести "ИСЛ" - якобы краткий пересказ и рецензия на тяжеловесную книгу некоего писателя Голгофского, который проводит "расследование" в духе сюжетов Дэна Брауна (думаю, тут тоже кроется стеб). Хоть и тяжело читалась эта повесть, не могу не отметить меткость и, как всегда, язвительный отклик на современные события (тут вам и жёлтые жилеты, и Нотр-дам с пожаром, и феминистские движения и все наболевшее). Когда начала пересказывать сюжет мужу, стараясь как можно понятней вкратце объяснить, к чему тут все гаргойли, химеры, спецслужбы, боги и жертвоприношения, повесть и мне самой показалась куда прикольней, чем во время чтения ))). Короче, тут сплетен такой клубок из не сочетаемого, что как раз под силу только Пелевину. Не могу не снять шляпу.
Первая же повесть, "Иакинф", мне очень понравилась - лёгкая и смешная, хотя по сюжету довольно мрачная. И "Столыпин" тоже хороша, хотя не может не напоминать чем-то "Желтую стрелу". Их стиль мне куда ближе.
Поклонники Пелевина во всю ищут в этой книге и успешно находят отголоски прошлых сюжетов Пелевина, мол, не нов автор. Но впечатления это не портит - всё-таки именно Пелевина и хочется узнать и увидеть на страницах. А его хлесткость, сарказм и циничность никуда не делись, а вполне себе процветают в условиях современной действительности, на которой и отыгрываются от души.
ПЕРВОЕ ЗНАКОМСТВО. НЕ ЛЕГКОЕ КАСАНИЕ
Я не могла не повесить на мейнстрим и хайп, вокруг этого автора, поэтому я пошла её читать. И знаете что? Не зацепило. Возможно я просто начала не с той книги, но давайте поговорим именно об этой книги.
Возможно мне для этого нужно было высшее филологическое образование, а тут я. Итак, книга разделена на три части. Все эти части, некие пазлы, правда они с разными картинками и собрать их у вас не получится. От слова совсем.
В плюс книги могу сказать что читается быстро, потому что она небольшая по объёму. Но это похоже единственный плюс который я нашла. Ах, да ещё в книге много "жаргона" и непонятных словечек, даже не знаю плюс ли это, но давайте сделаем вид что это плюс.
Это ж просто не те лоси
И снова придется поломать голову над тем, как демонтировать Бубен Нижнего Мира, приводимый в действие читательской рецепцией. Триграмматон «ИЛК» с его магической силой – не Царь-химера, конечно, но и далеко не гаргойль.
Итак, на руках три повести-рогатки, две из которых – с сильно растянутыми со времен «Синего фонаря» и даже «П5» сюжетными резинками, что лишь отчасти возмещается за счет их кульминационных пиков. Ленивое повествование «Иакинфа» перетекает в полную балласта и лингводудоса тянучку «ИЛК», но все же воспаряет Фениксом в блестящем «Столыпине». Маэстро уже не прожигает насквозь черепа ментальным лазером смерти, однако по-прежнему заставляет следить за собственными ментально-вербальными кульбитами.
«Иакинф» – вполне себе пелевинский триллер с соответствующим жанру развитием событий: группа друзей, увлекающихся трекингом, своего рода д’Артаньян и три мушкетера нашего времени, едет на Кавказ, где знакомится с неким Акинфием Ивановичем (он же Иакинф), который ведет их по своему «фирменному маршруту» в горах. На поверку Иакинф оказывается кем-то средним между Макаром Чудрой и старухой Изергиль – во время пятидневного пути он рассказывает друзьям историю, в ходе которой становится понятно, что черти водятся не только в тихом омуте. Как и положено, мы догадываемся обо всем раньше простодушных искателей приключений себе на. Но что там с мироустройством? Десять лет назад в романе «t» из уст княгини Таракановой прозвучала мысль о том, что человек подобен гостиничному номеру, который населяют разные постояльцы – а именно боги; та же мысль ставится во главу угла в «Иакинфе». Стоит сравнить:
Если, например, приказчик из лавки поиграл на балалайке, затем набил морду приятелю, потом продал балалайку старому еврею, сходил в публичный дом и пропил оставшиеся деньги в кабаке, это значит, что приказчика по очереди создавали Аполлон, Марс, Иегова, Венера и Вакх.
Чтобы понять, активен бог или нет, достаточно поглядеть, действует ли его фича. То есть функция. Любовью занимаются? Значит, Афродита при делах. Воюют? Значит, Марс тоже. Вот и с Кроносом то же самое. Время ведь осталось? Осталось. А что оно делает, время? Да то же самое, что всегда – кушает своих деток.
Ясно, что не в правилах Кроноса Урановича молча отсиживаться да голодать. Сатурн (эйкиэй Кронос, эйкиэй Время) почти не виден – но лишь до поры до времени, в чем убеждаются главные герои повести.
«Искусство легких касаний», неизбежно вызывающее в памяти «Македонскую критику французской мысли», представляет собой законспектированный 2000-страничный одноименный роман историка и философа Голгофского, в проекте подразумевавшийся как документальный отчет о расследовании автора. Причем законспектирован роман из рук вон плохо (вот бы где понадобился глиняный пулемет). Не обходится повесть без пережеванных Пелевиным тысячу раз идей. Голгофского осеняет, что «Разум – это и есть мы сами», а потом в молчании монаха, пытающегося сформулировать, чем является Разум, прозревает истину. (Ну вот как тут не вспомнить «Жильца» Полански, где герой философски вопрошает: «Почему моя голова имеет право считать, что она – это я?»)
Куда важнее концепция гаргойлей-химер. Если в архитектурном плане гаргойль и химера отличаются только тем, что первая имеет водопроводную функцию, а вторая – нет, то в метафизическом все обстоит немного сложнее. Гаргойль – это «особым образом запечатленная и зафиксированная воля высших планов, в той или иной форме ощущаемая всеми», химеры же «приходят не с высших планов бытия, а создаются людьми – особыми оккультными организациями, контролирующими развитие человечества». И так уж вышло, что постепенно гаргойли вытесняются химерами (подобно бодрийяровской реальности, вытесненной гиперреальностью), которые в современном мире создаются спецслужбами. Только к концу повести сюжет будто очухивается – и начинается самый сок, ради которого и стоит, пожалуй, продираться сквозь двести страниц дремучего леса с редкими просветами. Третья мировая, да не такая, какой ее представляли…
«Столыпин» – вот уж поистине алмазный мой венец. От повести вполне можно получить удовольствие, даже не зная, о чем речь в «Тайных видах» (но с чем же сравнится радость узнавания не в аристотелевском ее понимании). Многого о ней без спойлеров не скажешь, да этого и не требуется. Емкая, мощная повесть о всесильных симулякрах, непреодолимом релятивизме и вечных поисках счастья. О котором, как когда-то понял Чехов, можно только мечтать.