Лето 1934 года перевернуло жизнь Харькова. Толком еще не отступивший страшный голод последних лет и набирающее обороты колесо репрессий, уже затронувшее, например, знаменитый дом «Слово», не должны были отвлекать горожан от главного: в атмосфере одновременно и строжайшей секретности, и всеобщего ликования шла подготовка переноса столицы Украины из Харькова в Киев. Отъезд правительства, как и планировалось, организовали «на высшем уровне». Вот тысячи трудящихся устраивают «спонтанный» прощальный...
Глядя на эту парочку, вслушиваясь в их реплики, наблюдая за пластикой, притаившийся за колонной Владимир Морской испытывал одновременно и острое умиление, и глухую боль. Оба белесые, чуть сумасшедшие, влюбленные, одухотворенные и старательно изображающие взрослых людей... В первый миг это все вызывало улыбку. Боль же появлялась оттого, что у самого Морского ничего подобного не вышло и уже никогда не выйдет. Избыток опыта и понимание человеческой психики ставили крест на способности так безоглядно увлекаться.
Ирина отличалась некой холодностью и высокомерием, оттого мало с кем дружила. Но если уж дружила, то делала это со всей душой, всеми силами стараясь помочь друзьям и поделиться с ними всем хорошим, что имела в этом мире.
Коля, тем временем все листал досье и тонул в собственных воспоминаниях. Ирина была удивительно красивой и при этом отчужденно - холодной. Это даже не Коля решил - хотя когда-то он чуть в неё не влюбился, - это отмечали все, хоть единожды увидевшие Ирину. Даже Морской про что - то правильное говорил : "Идеально, как черты лица моей супруги".
Морской застыл, внимая вдруг окатившей его волне тепла и благодарности за это напоминание. Действительно, при чем тут переписка и бумаги, когда вот рядом один из самых важных людей в твоей жизни, и скоро, может быть, вам надлежит расстаться, а ты так и не сказал то самое "люблю", которое потом для вас обоих, возможно, будет чем-то вроде стержня среди лишений.
Морской тихонько рассмеялся, обеими руками взяв Ирину за плечи, развернул и подтолкнул к вагону. Не переставая сокрушаться, она послушно взлетела по ступенькам, развернулась и замерла. Он понял вдруг, что годы, прошедшие с первой встречи, совсем её не изменили. Ирина по - прежнему была прекрасна, беззащитно и... Непоправимо одинока.