Старость, в сущности, ничем не отличается от детства: все вокруг лучше тебя знают, что тебе можно и чего нельзя, и всё запрещают. Вот только в детстве кажется, что впереди один долгий и бесконечный праздник, а в старости ты отлично представляешь, что там впереди… и решаешь этот праздник устроить себе самостоятельно. О чем мечтают дети? О Диснейленде? Прекрасно! Едем в Диснейленд. Примерно так рассуждают супруги Джон и Элла. Позади прекрасная жизнь вдвоем длиной в шестьдесят лет. И вот им уже за...
Хотела перевернуть ее задом наперед, как делают, я видела, детишки, но в последний момент раздумала. И в дурачестве есть своя мера.
Быть может, это будет где-то, где мы уже побывали, там, где мы находились прежде, чем родились, и тогда смерть - всего лишь возвращение
Я понимаю, что ей просто необходимо выговориться, чтобы кто-то обратил внимание, заметил: вот же она. Только хорошо бы ей понять, как мало проку в том, что ее замечу я. Завтра меня уже тут не будет. Надо, чтобы замечали те, кто что-то для нее значит.
Мы разучились выбирать медленные пути. Тут-то и спросишь себя: не ведает ли нечто внутри нас, что наши жизни промелькнут быстрее, чем мы в состоянии осознать? Вот мы и носимся, словно курицы, которым вот-вот отрубят головы.
Время между отпусками — совсем другая история. Оно пролетело бесследно, словно монотонный шорох дней, месяцев, лет, десятилетий.
Люди ищут Бога в этих схемах, этих причинах и следствиях, но лишь потому, что не знают, где еще искать. События просто случаются, иногда важные, по большей части нет, и немногое остается с нами до конца. Что остается после конца? Хоть убей, не знаю.
Неважно, где именно вы живете, – если оно (он кладет руку себе на грудь) здесь, то здесь и дом. Порой сам не знаешь, что тебя держит, просто не можешь уехать. Это дом.
Порой этот мир легче понять, если тебя обижают. Тогда ясно, что делать. А малейшее проявление доброты все меняет.
Всю жизнь тревожишься о том, что подумают другие, а ведь на самом деле они по большей части ничего и не думают. В тех редких случаях, когда люди все же думают, это и правда оказывается что-то скверное, но тут лишь можно подивиться хотя бы тому, что они способны думать.
Все ушли... Заранее страшишься потерять родителей, братьев и сестре, супруга. Но никто не подготовит тебя к тому, каково хранить друзей. Каждый раз, когда пролистываешь телефонную книгу, тебе напоминают об этом- она умерла, он умер, они оба умерли. Вычеркнутые имена, телефонные номера, адреса. Страница за страницей - умерли, умерли, умерли. Это больше, чем утратят близкого человека. Умирает твоя юность, веселье, задушевные разговоры и слишком много выпивки, длинные выходные, общие горести и общие победы, зависть, ревность, секреты, которыми ни с кем больше не поделишься, и память только на двоих.
Мальчику на вид примерно семь, на футболке надпись: “Был там, делал это, купил футболку”.
...зачем же мы путешествуем?
Очевидно, ответ один: мы отправляемся в путь, чтобы научиться ценить свой дом.
Всё равно, работаешь ты или смотришь за детьми и домом, определённого однообразия изо дня в день не избежать. И по мере старения жаждешь именно однообразия, не можешь обходиться без него. Детям это непонятно. Они-то всё время хотят перемен, рвутся заменить новыми те самые вещи, которые вам так утешительно знакомы, - прекрасно обкатанный автомобиль или чайник, который дребезжит, закипая. И в то же время однообразие - ловушка. Это один из элементов сужающегося мира, туннельного зрения, присущего старости. Необычное нам трудно воспринимать как благо. А значит, порой мы не распознаём идеальный миг или не успеваем добраться туда, где с нами могло бы произойти что-то прекрасное. Или же прекрасное случается, а мы этого даже не понимаем.
Вот почему путешествовать необходимо.