Все чародеи злые – Элизабет знала это практически с рождения. Воспитанная в одной из Великих библиотек Аустермера, она выросла среди колдовских орудий – магических гримуаров, которые шепчутся на полках и гремят железными цепями. Если их спровоцировать, они превращаются в малефиктов из кожи и чернил. Но когда миру грозит опасность, Элизабет некуда обратиться, кроме заклятого врага – чародея Натаниэля Торна. Теперь они втянуты в многовековой заговор, а сама Элизабет начинает сомневаться во всем,...
библиотеки – это вообще опасные места, так что риска не избежать.
Клятвы ничего не значили, если они требовали от нее оставить небезразличных ей людей в момент величайшей нужды.
"Так вот каково это – терять кого-то? Боль, которая никогда не уйдет, а просто скроется где-то внутри." (с)
Когда с тобой происходят ужасные вещи, перспектива чего-то хорошего может быть столь же пугающей.
«Чем больше огласки придаю своим поступкам, тем меньше места остаётся для из обсуждения».
«Чем смелее и ярче дух, тем приятнее его отнять».
«Видите ли, это всего лишь одичавшая девчонка из библиотеки, воспитанная книжной тлей. Все это весьма трагично...»
-...Он уже заявил о своих намерениях? - Я бы очень этого хотела, - сказала Элизабет. - Но иногда я едва понимаю, что ему нужно. Быть в курсе его намерений было бы весьма кстати.
«– Но это же библиотека, – удивленно возразила она. – Неужели они ожидали, что книги не станут пытаться оттяпать им пару пальцев?»
«Боль гораздо более убедительна, когда ты не испытывал ее уже сотни лет».
Если ты ни во что не веришь, – сказал он через плечо, – тебе нечего терять.
— Я знаю, все это должно быть очень пугающим для вас, но постарайтесь не волноваться. Возбуждение только усугубит воспалительный процесс.
Она уставилась на него.
— Усугубит что?
— Воспалительный процесс в вашем мозгу, мисс Скривнер, – терпеливо объяснил мужчина. – Это довольно распространенное явление среди женщин, читающих романы.
« - Тебе нравится это место? - Конечно, ведь в нем есть книги».
— Привет, заноза.
Она засмеялась, испытав облегчение. Убирая волосы с его липкого лба, девушка почувствовала, как ее переполняет невыносимая нежность.
— Я тоже тебя люблю, — призналась она.
Брови Натаниэля нахмурились, и он отвернулся, несколько раз моргнув.
— Слава богу, — произнес он наконец. — Не думаю, что создан для безответной любви. Возможно, я начал бы писать стихи.
Элизабет продолжала гладить его волосы.
— Звучит не так уж плохо.
— Уверяю тебя, это было бы для всех более неприятно, чем ритуалы некромантии.
— На всякий случай прихватила набор
отмычек и напильник. Они в моем левом носке.
— Катрин! Вдруг кто-то их обнаружит?
— В таком случае, полагаю, нам придется использовать второй напильник. Но хочу предупредить тебя, что
в случае, если меня свяжут, доставать его будет не столь
же приятно. Он у меня в…
Катрин замолкла, когда дверная ручка повернулась.
– Мы внутри книги? Что-то вроде альтернативного измерения?
Его глаза сузились.
– Так ты разбираешься в чародействе?
Элизабет не стала говорить ему, что она попросту начиталась романов.
– Знание – всегда потенциальная опасность. Это более мощное оружие, чем клинок или заклинание.
Сколько людей, столько и мнений, а те, кто заявляет обратное, навсегда рискуют остаться во тьме.
– Я разрушаю твою репутацию, не так ли?
– Не беспокойся. Я занимался этим многие годы. Возможно, после сегодняшнего эти влиятельные семьи перестанут перебрасывать своих незамужних дочерей через мой забор. Такое действительно случалось, мне пришлось отбиваться от одной из них садовой лопатой.
– Скривнер, – осторожно проговорил он, – не хочу показаться нахалом, но это…
– Меч спрятан у меня под платьем? Именно так.
– Ясно. И как именно ты…
– Я думала, ты не хочешь показаться нахалом.
Жизнь – как масло без лампы. Она может быть измерена, но то, сколько она будет гореть, зависит только от того, как часто будут ее зажигать, насколько ярким и сильным будет ее пламя. Невозможно предугадать, уронят ли, разобьют ли эту лампу. В этом и заключается непредсказуемость жизни.
– Большинство людей выросло на сказках. Почему же ты продолжала верить даже тогда, когда весь мир перестал?
– Какой смысл в жизни, если ты ни во что не веришь?
"I knew you talked to books. I didn't realise they listened."
"What? I never smell awful. I smell like sandalwood and masculine allure." He lifted his head to smell himself, and gagged. "Never mind."
— Почему ты так странно смотришь на меня? — спросил он.
— Вы использовали демоническое заклинание, чтобы сложить мои чулки!
Он приподнял бровь.
— Ты права, это едва ли смахивает на те злодеяния, которыми пристало заниматься чародеям. В следующий раз я не стану их складывать.