Спустя много лет Анна возвращается к морю, где давным-давно потеряла память и… семью. Она хочет выяснить, что же случилось с мамой в тот страшный день - в день пожара, - и ради этого пойдет на все. Но на ее вопросы местные жители ничего не отвечают - они не желают, чтобы Анна вспоминала. Молчит и море. Море - предатель: оно-то точно все знает. Так, может быть, ответят дома? История Анны уже близко: скрипит половицами, лязгает старыми замками, звенит разбитой посудой - нужно только прислушаться,...
Если бы ты была домом, я бы поселился в тебе, победил бы твои потолки, со всех сторон тебя бы оплел виноград кружевным зелёным платьем. Ты бы не скрипела и не плакала - я бы не давал тебя в обиду. Ты бы пахла жареными орехами и яблоками.
Почему из прошлого нельзя вырезать снежинки? Или строить кораблики? Почему оно не оттирается, как мел с кирпича? Сколько булыжников к нему привязать чтоб оно не всплывало?
Иногда нужно просто закрыть глаза, и тогда ты поймёшь, что не все так страшно
Не бойся безумия, пока оно не скажет: "Здравствуй. Как поживаешь?"
Как странно. Почему, вывернув себя наизнанку, посерев в больнице из-за туберкулёза, побив всю посуду в квартире, мы продолжаем говорить "доброе утро"? Почему нельзя произнести: "Дерьмовое утро. Тебе чай или кофе?"
Пока история внутри, она будет грызть меня, плодить болезни и бессонницу. Сюжетам нужно жить на бумаге, а не в голове.
Голова - плохой дом. Без евроремонта.
Спрятаться бы в чемодан, упаковать бы себя среди платьев и забыть бы о странных домах и их обитателях.
Самое страшное - это когда писатель заканчивается вместе с пастой в ручке.
Дома не спят. Они стареют, когда их предают, рушатся, плачут, но не спят.
Дома преданы тем, кто в них живёт.