Рецензии на книгу «Седьмая функция языка» Лоран Бине

Почему решил прочитать: очень вкусная рецензия Галины Юзефович на Медузе
В итоге: написано французом и для французов. Много местной политики. Ещё больше представителей интеллектуальной богемы Франции рубежа восьмидесятых - буквально десятки имён.
Или я переоценил свои способности или роман вовсе не такой занимательный, как пишет про него Юзефович.
Ни триллера, ни детектива не получилось.
Да, "мир парижской богемы, политических интриг, гомосексуальных оргий, секретных операций, тайных обществ, международных заговоров, погонь, перестрелок, научных конференций, веселого безумия и академического балабольств" Всё это есть, но автор умудряется обо всём вышеперечисленном написать достаточно сухо и скучно.
Сначала можно было рассматривать "Седьмую функцию" как семиотическую криптоисторию, где вскрывались тайные пружины реальных событий (взрыв в Болонье, убийство Барта, удушение Альтюссером своей жены, победа Миттерана), то в середине Бине начал убивать и кастрировать учёных и философов без оглядки на реальную хронологию.
Написано очень умно, местами прямо таки заумно.
При очередном появлении в сюжете Умберто Эко я поймал себя на мысли - какого чёрта я читаю этого новомодного Бине, который троллит всю интеллектуальную элиту Европы и заодно и читателя, когда я ещё не все романы Эко прочёл!
Далеко не "Маятник Фуко" и даже не Уэльбек.
7(ХОРОШО)

Семиотическая фантасмагория

Такие семиотические фантасмагории трудно читать, но еще труднее их написать, наверное, поэтому чаще всего их создают профессиональные лингвисты, философы или теоретики литературы. Начав читать в рассчете на остроумный коктейль из науки и беллетристики, я сразу подумала, что нечто подобное в моей жизни уже было: ассоциации с «Пеной дней», «Академическим обменом», «Рассказом лектора», «Следующей историей», «Днем поминовения» и далее по списку вплоть до «Обладать» и «Алисы…» не покидали меня до самого конца.

Насколько я поняла, авторский замысел состоял в том, чтобы через квазидетективно-квазишпионский-квазиполитический сюжет погрузить читателя в мир семиотики/семиологии, вручив роль неофита полицейскому Байару, более чем далекому от постмодернистских «завитков логоса» и лингвистического поворота, а вместо иллокутивных актов знакомого с совсем другими актами (вы что сейчас подумали? - с правовыми, конечно же). Роль своеобразного Вергилия, проводника Байара-Данте в таинственном лесу смыслов, отдана аспиранту-семиологу Симону Херцогу. А вместе с ними в романе действуют реальные разрушители гуманитарных основ XX века Р. Барт, Ж. Деррида, Ж. Делез, Ж. Лакан, У. Эко, Ю. Кристева, Дж. Серл, М. Фуко, Ж.-П. Сартр, Н. Хомски, Ф. Гваттари и даже Р. Якобсон, а также персонаж Д. Лоджа Моррис Цапп. И это если не считать многочисленных ссылок на другие знаковые имена и не принимать во внимание политическую линию, где действуют французские президенты Ж. Д’Эстен и Ф. Миттеран. Конечно, это книга написана в первую очередь для французов, и в ней упоминаются имена массмедийных персон, многое говорящие современному французу и лишь чуть-чуть – отечественному читателю, оказывающемуся в позиции наивного субъекта, до конца не улавливающего нужных контекстов.

Воспринять книгу просто как детектив, сатиру, китч или пародию мне в полной мере не удалось – она перерастает любую форму. Или, возможно, это был тот редкий случай, когда образование мешало, как кость в горле, тормозя рефлексы, тонко рассчитанные автором. Мне было немного неловко соединять в сознании великие имена с наркотиками, мастурбацией, разнузданным гомосексуализмом и тем более с убийствами. В этих сценах меня охватывала странная жалость к самой себе, ведь после прочтения уже ничто во мне не будет, как прежде. Я, конечно, далека от мысли, что слово «хороший», примененное к ученому с мировым именем, распространяется на все остальные его личные контексты, и видела тому тьму примеров, но в этот раз это было все равно как увидеть учителя, повлиявшего на твое мировоззренческое и личностное становление, голым, обдолбанным, размахивающим надутым, как воздушный шарик, презервативом, и писающим в фонтан Треви в окружении малолетних проституток всех полов. Есть вещи, которые знаешь, конечно, но хотел бы не знать. Поэтому, честно говоря, мысль о потайной цели Л. Бине, создавшего именно такой сюжет и так отвязно зафантазмировавшего своих героев, мучила меня на протяжении всего чтения. Ведь, если следовать букве и духу Р. Барта, то он затеял все это не стёба же единого ради? И не из зависти же к схеме Дэна Брауна, где тот же галоп по миру и расследование «культурного» преступления в паре с непрофессионалом на фоне древних артефактов и спекулятивных современных мистерий?

Тем не менее книга подействовала на меня, как упавший в грязь (!) Иванушка на Несмеяну. Ощущение прикольной словесно-смысловой игры настигло меня сразу же на первой странице и усиливалось, грозя перейти в умственную эйфорию, в неукротимое буйство интеллектуальных эмоций. «Седьмая функция…», безусловно, явление на литературном небосклоне и достойна отдельного места на гарвардской полке будущих филологов. Я чувствовала себя теннисным мячиком в замысловатом поединке опытных лингвистов-теннисистов, который оказывается то на стороне семиотики, на поле знакомых имен и цитат, то на стороне ничего не понимающего Байяра, листающего французско-ролано-бартский словарь и продирающегося через Коллеж де Франс, левацкий Венсен, «Клуб Логос», конференцию в Итаке и прочие дискурсивные локусы и топосы с их соблазнительной французской заумью.

Не стану утверждать, что в этой квестоподобной книге все было понятно. В ней полно заковыристых цитат, исторических вставок, оригинальных терминов, пьяной абракадабры, лозунгов, фейков, аллюзий и кажущихся беспредметными холиваров. Она требует от читателя некоторой подготовки или предзнания, но, может, даже в большей степени – естественного любопытства к расшифровке знаковой реальности и адептам деконструкции. Поэтому, вооружившись учебником по современной семиотике, парой словарей, а если повезет, и личным проводником (филологом или философом), можно получить полнейшее удовольствие от текста, как и завещал нам великий… нет, не Ленин, а, конечно же, Ролан Барт.

Дегенеративная грамматика

Напролет болтал о Ромке Якобсоне,
И смешно потел, стихи уча.

Они сделали это с нами. Лорану Бине есть, с чем себя поздравить - седьмая функция языка в действии, эксперимент удался. Если бы год назад вам сказали, что самым популярным предметом гардероба на планете станет кусочек ткани, прикрывающий нос и рот, ручаюсь - вы покрутили бы пальцем у виска. Как минимум, недоуменно приподняли брови. А вот поди ж ты, накануне семьдесят пятой годовщины спасения мира от коричневой чумы фашизма, ношение на лице клочка ткани стало маркером благонадежности. Сплавившим представителей всех возрастных, социальных, расовых, конфессиональных групп. Это к тому, что седьмая функция языка, по Бине, состоит в способности убедить кого угодно в чем угодно посредством тайных сигналов.

Лингвист Роман Якобсон дал исчерпывающее определение функциям языка: эмотивная (выражает отношения говорящего к тому, что он говорит); конативная (приказная, императивная); референтивная (коммуникация); фатическая (устанавливает, оканчивает и поддерживает речевой контакт, разного рода "угу" и "хм", сопровождающие монолог собеседника); метаязыковая (апеллирует к архетипичным корням коллективного бессознательного); и поэтическая (красота ради красоты). Бине исходит из предпосылки о существовании скрытой, магической седьмой функции. преобразующей энергию слова в материальный результат. Не по типу: я прочту лекцию (напишу статью, проведу занятие), а вы мне заплатите, но в гумилевском "Солнце останавливали словом. Словом разрушали города" - смысле.

О-бал-деть, какая оригинальная идея. Да на таком авадокедавра все фэнтези держится. Нет, ну, тут сложнее, с привлечением великой и могучей семиотики и прочих кунштюков нейролингвистического программирования, конспирологии и криптоистории. Тоже уже было, и не раз? Тем лучше, значит пипл хавает. Вышло у Эко с "Именем Розы", у Брауна с "Кодом да Винчи", у Переса-Реверте с "Клубом Дюма", почему не ему? И Лоран Бине пишет филологический роман со смертью Ролана Барта в качестве сюжетообразующей детали. Ну, вы уже догадались, что если кто-то умирает, то это будет детектив. Раз великий литературовед - интеллектуальный детектив. Поскольку смерть случается после встречи с кандидатом в президенты - политический детектив. А год Московской Олимпиады, когда все случается, даст нам ретродетектив.

Одним детективом (даже интеллектуальным) нынешнего пресыщенного читателя не проймешь. Потому имеет смысл натолкать в книгу под завязку секса и насилия. И когда я говорю "секс", то не имею в виду гетеросексуальной пасторали. нет, уж топить - так топить, большинство эротических сцен романа приводят на память "Сало..." Пазолини - чо, тоже классика. А если автор берется описывать удушение философом Альтюссером собственной жены, будьте уверены, сделает это с чувством, с толком, с расстановкой. Не то, чтобы моя трепетная читательская душа была как-то особенно болезненно ранена всеми этими излишествами, но изрядное омерзение в процессе довелось испытать не раз. Ну, потому что чувство меры еще ни кому не вредило. А господин Бине простился с ним всерьез и надолго.

В части филологического романа превосходно. В части детектива невразумительно. Как книга, способная доставить удовольствие - категорически плохо.

— Вы читали «Винни Пуха» А. А. Милна?
— Читал.
— И, скажите на милость, понравилась вам эта книга?
— Очень.
— В таком случае очень рад. Мне тоже. Очень.
— Ваше здоровье, — сказал барон с видом человека, которому удалось к месту ввернуть особенно удачную цитату.
"Труды и дни мистера Норриса" Кристофер Ишервуд

Источник

«Надо бы закрыть окно. Будет дождь», — думает Симон Херцог. «Долбанные мудрилы-педрилы», — думает Жак Байяр.


Забираю книжку и радуюсь: пухленькая! Открываю: ой, шрифт. Вернее, так: ШРИФТИЩЕ. И межстрочный интервал как в детских книжках. Обычно так нагоняют объем в маловысокохудожественных произведениях, тут-то зачем? Буду думать позитивно: издательство заботится о своих подслеповатых читателях — в конце концов, у меня в планшете примерно такой же кегль выставлен.

Тем более что во всем остальном издательство Ивана Лимбаха, как всегда, безупречно. Переводчик Анастасия Захаревич — талант и умница; неизбежные в такого рода книге комментарии-пояснения уместны и неназойливы; заключительная статья — отрада для тех, кто, как я, вырос на советских комментированных изданиях с пред- и послесловиями, помещающими автора в контекст.

Идея книги — у кого лучше подвешен язык, тот и правит миром — не нова даже для попкультуры: сразу же приходят на ум как минимум «Лексикон» Барри и «Лавина» Стивенсона. Но Бине разрабатывает тему с бóльшим изяществом. Или с бóльшим занудством — тут кому как.

Он знает: ему нужно не просто показать, что он воспитан и образован, но и подхлестнуть её любопытство, раззадорить и при этом чересчур не раздражать, блеснуть умом и разбудить интерес, знать меру лёгкости и глубокомыслию, чтобы не выглядеть ни сухарем, ни зазнайкой, отыграть в этой светской комедии, дав понять, что он не идиот, и, разумеется, сразу добавить эротики в диалог.

Это один из героев строит планы, как подкатить к девушке, но по сути — парафраз творческого метода Бине.

Как водится, в такого рода книгах поиски убийцы только повод, поэтому суперэкшена ждать не стоит, хотя несколько сюжетных ходов вот прямо очень сильные. Еще это иронично, стебно, а местами просто смешно. Много разговоров о политике — это Франция, детка. Цитаты, явные и скрытые, аллюзии и реминисценции — на каждой странице, но тупым валенком на пиршестве семиотического духа себя не чувствуешь. А если какие-то отсылки и не считываются, не страшно: как всякий приличный знак, роман полисемичен, и для получения удовольствия от «верхнего», детективно-конспирологического уровня эти понимающие подмигивания не принципиальны. Хотя находить-разгадывать их приятно — радость узнавания! Ну и свой снобизм потешить, куда ж без этого.

В отличие от HHhH, здесь автор почти не виден — разве что пару раз врывается в текст с внезапными комментариями от первого лица. А вот с русскими опять неловко получилось: 1980 год, Андропов встречается с болгарским коллегой (блазнится мне, это Эмиль Боев из детективов Райнова) в баре (подвальном, как все бары в Москве, — отмечает рассказчик), официант ставит перед ними водку, апельсиновый сок (!) и два соленых огурца (!!!). Так и прокалываются на мелочах. Властелины мира.

Смерть автора "Смерти Автора"

Это не просто книга. Это настоящее событие.

Великий лингвист Роман Якобсон выделил шесть функций языка — донесение информации, передача эмоций, описание и т.д. Лоран Бине решил пофантазировать насчет того, что Якобсону также удалось открыть секрет седьмой функции — магической, позволяющей преобразовать слово в реальный результат. Якобсон якобы записал свой секрет на листике и поделился им с французским коллегой Роланом Бартом.

Понятное дело, что обладание таким секретом — это даже круче, чем обладание атомной бомбой на излете Второй мировой войны. За листиком Барта, информация о котором просочилась в высшие сферы, начинают охотиться сильные мира сего. Конкуренция нешуточная — тут и желающий сохранить свой пост президент Жискар д'Эстен, и мечтающий подвинуть Жискара Франсуа Миттеран, и болгарская разведка, и загадочные японцы.

При этом политики и силовики, понятное дело, мало что понимают в работах Якобсона, поэтому рекрутируют на помощь звезд из академической среды. Так на страницах романа появляются титаны уровня Мишеля Фуко, Жана-Поля Сартра, Юлии Кристевой — даже к великому Умберто Эко в Болонью заехали. При этом все эти персонажи не просто "появляются", но и играют какую-то важную роль, а текст насыщен аллюзиями на их основные работы. Так, Эко оговаривается о "смерти монаха", Альтюссер убивает жену, а в США нам показывают молодую аспирантку Донну, приглашающую друзей-студентов на реконструкцию античной вакханалии. Да и начинается все с гибели Барта — иными словами, смерти автора "Смерти Автора"!

Таких аллюзий в книге огромное множество. Я такое просто обожаю, поэтому оторваться от романа Бине не мог и проглотил все буквально за сутки. При этом отдаю себе отчет в том, что кому-то книга может и не понравиться — все-таки порог вхождения тут довольно высок. С другой стороны, если вы не поймете 2-3 отсылки на Фуко и Деррида, это не беда — сама по себе детективная интрига весьма неплоха и без литературных украшательств, а уж чарующий мир дискуссионного клуба "Логос" — это вообще вишенка на торте (кстати, очень понравилась идея отрубать проигравшему в диспуте палец — это обязательно нужно внедрить в российском баттл-рэпе).

Единственной червоточинкой для меня стала нескрываемая симпатия автора к левакам (неудивительно, он открытый коммунист). Лично я нахожусь на совсем уж противоположных позициях, для меня Жискар определенно ближе Миттерана. Поэтому иногда чувствовал легкое раздражение, но это так, мелочь.

В целом же для меня тут был чистый восторг. После довольно спорной "HHhH" ожидал от Бине чего угодно, но только не такого шедевра.

5/5, в любимые

«Говорят, что Жиль Делёз
Жил без почек и желёз
И на память Дерриде
Подарил свои труде»
⠀
Что будет, если скрестить частушки Псоя Короленко и романы Дэна Брауна? «Седьмая функция языка» Лорана Бине! Конспирологический детектив с частой сменой локаций, главные герои которого – звёзды французской философии 70-80х годов прошлого века.
⠀
Не знаю, успел ли Умберто Эко пожать руку Бине, но должен был бы, ибо «7я функция языка» – «Имя розы» 21 века. Понимание, или даже, скорее, метод прочтения текста целиком и полностью зависит от того, насколько читатель знаком с биографией и трудами действующих лиц романа. Это значит, что если вы в постструктурализме и его «звёздах» ни в зуб ногой, деконструкцией на досуге не занимаетесь, читать эту книгу всё равно можно, просто поводов для смеха будет куда меньше, а обращений к Википедии – больше (сомневаюсь, что кому-то она не понадобится вовсе!).
⠀
Итак, что же ждёт вас на страницах «Седьмой функции языка»? Трэш, угар и содомия! Готовьтесь к обдолбанному в хлам Мишелю Фуко, жаждущей устроить вакханалию Донне Тартт, подозрительным болгарам и отрезанным тестикулам! А какие тут сцены секса… Юпитерианские!
⠀
Но помимо глумления над французской интеллигенцией и довольно абсурдного расследования дела об убийстве Ролана Барта и хищении таинственной рукописи из его кармана есть в романе и кое-что ещё. Это и размышления о языке, и вопрос о том, чем же реальность отличается от романа, и попытка вывести семиологию в жизнь, за пределы научного знания, и указание на то, что некоторые философы порой слишком отрываются от реальности и зачем-то создают свой язык, который на самом деле является дублированием уже имеющегося (ах, кто бы мне подарил переводчик с хайдеггеровского!).
⠀
В общем, если вы время от времени любите погружаться в постмодернистские игрища так же, как люблю это я, «Седьмая функция языка» обязательно должна появиться на вашей книжной полке!

"Седьмая функция языка" - эдакий "Криптономикон" для гуманитариев, принарядившийся в форму "Имени Розы" и упавший, как сейчас любят говорить, в чан с блестками (ему идет).

Что будет, если собрать самых известных и эпатажных философов, писателей и языковедов XX века в одном месте и поместить их в детективный сюжет? Получится постмодернистская феерия с огромным количеством аллюзий, прямых и непрямых цитат и шуток для "своих". Гуманитарное образование, сноски и послесловие переводчика помогают понимать и юмор, и смысл, но вообще читателей можно разделить, как членов Клуба Логос, по рангам: кто понимает почти все, кто 75 процентов, кто - 50 и т.д.

Но чтобы получить удовольствие от "Седьмой функции языка", мало быть образованным - нужно еще и уметь наслаждаться текстом во всей его полноте. Стоит смириться, что какие-то слои смыслов в любом случае пройдут мимо, расслабиться и погрузиться в текст-мир - или мир-текст - с головой.

Отдельно отмечу, какие в этой книге шикарные сцены секса. И удивительно: они хороши даже в переводе. Часто русский язык бывает немилостив к эротике: словно нет в нем правильных слов, вечно то что-то жмет, то выпирает в неожиданных местах. Но здесь описания секса по-настоящему литературно прекрасны.

Ролан, Лоран и Roll on

[тут вообще-то была примерно страница текста, но то ли лайвлиб, то ли мой браузер, то ли Ролан Барт оставили от неё пустое место, и ведь я в кои-то веки вдохновенно набирал прям в браузере, потому что сижу не за своим компом... в общем, повезло; вспоминать и набирать всё как было по новой я манал, так что будет очень тезисно]

1. Книга поначалу может отпугнуть не знакомого с семиотикой, Роланом Бартом и прочими Фуко читателя, но пугаться не надо. В романе есть персонаж, тоже со всем этим не знакомый, и ничего, справляется (ему - и вам - всё объяснят в более-менее достаточных для осознания происходящего объёмах).

2. Все говорят, что роман постмодернистский. Это не очень верно. Здесь вполне модернистское ядро и "весь фарш" тоже: нам предлагается взглянуть на 6 функций языка по Якобсону в свете гипотетической седьмой функции. Иначе говоря: что было бы, если бы магическая функция языка (заклинания - простейший пример) работала - это раз, а два - если бы всё в этом мире действительно двигалась силами исключительно вербального. Отчасти оно так и движется, поскольку сферу вербального можно понимать по-разному, расширяя и сужая. Бине это очень хорошо понимает и использует это для создания в т. ч. комического эффекта (например: герой, который всё время носит БЕЛУЮ рубашку (которая, т. о., его практически "означает"), надевает чёрную (НЕ-БЕЛУЮ) рубашку, чтобы остаться не узнанным). Интересно соотнести шесть функций языка по Якобсону с шестью главами романа (включая эпилог) и вообще посмотреть, как автор играется с этой концепцией и самим поиграться с ней. Всё это - ядро романа, его "движок". Детективно-семиотический бурлекс а-ля Шерлок Холмс, секс-драгс-убийства - постмодернистская присыпка, которая могла быть другой или которой могло не быть (но тогда это был бы трактат). Поэтому можно было бы даже пересказать сюжет со всеми спойлерами, но уж не буду лишать вас этого простого удовольствия (тем более, существует "рецензия" Нашего Везде от литкритики Г. Юзефович, которая тоже считает роман постмодернистским - но у неё понятие "постмодернизма", видимо, плоское и вульгарное: ах, мол, философы и лингвисты трахаются, жрут наркоту и замешаны в убийствах - какой постмодернизм!.. Never trust Юзефович). Ещё раз настаиваю: роман - вполне модернистский. С постмодернистской присыпкой. Или, если хотите, накрыт постмодернистским тазом. На этом тазу, конечно, сидит Деррида и, бия в таз колотушкой, поёт песню о том, что "вне текста ничего нету". Тем не менее.

3. Бине - и это тоже модернизм - увлеченно и виртуозно ломает четвертую стену, которая у него оказывается вообще двойным стеклопакетом. Естественно, это используется и для комического эффекта тоже. Интереснее, что Бине не использует этот приём в обычных целях: убедить читателя в реальности происходящего. Наоборот, он несколько раз предлагает читателю вмешаться и поменять декорации, например, т. е. цели явно противоположные - от "реальности происходящего" даже щепок не остаётся. И это начинают чувствовать герои, т. е. стена ломается между героем и автором и между автором и читателем. Но не между читателем и героем. Автор-рассказчик при этом остаётся для всех неуязвим и вообще дан нам только в ощущениях, даже приблизительного описания его у нас нет. Скорее всего, он с Лораном Бине имеет мало общего, автор-рассказчик - это просто ещё один персонаж. Блистательно прописанный без всяких описаний, между прочим (ещё помним про вербальное и его границы?).

4. Бине явно с любовью и интересом изучал и труды, и биографии своих героев (так что смерти автора всё-таки не случилось), его от этой работы явно пёрло и роман этим прямо дышит. Степень достоверности - Альтюссер действительно убил жену (в реальности прожил не жизнь, а какую-то вечную боль и трагедию, страдал депрессиями и галлюцинациями, жену во время приступа и задушил; с романным персонажем сходства маловато); Кристева - как выяснилось ПОСЛЕ публикации романа - действительно, живучи уже во Франции, работала на КГБ (документы опубликованы в марте 2018 года, роман - в 2015; сама Кристева всё отрицает); Деррида же, например, пережил описанную в романе собственную смерть на 20 с гаком лет; etc., etc., - так вот, степень достоверности, в общем, значения не имеет. А вот любовь и интерес Бине ко всему этому и всем этим - имеют. Филология и филологи, философия и философы - это всё очень живые и интересные штуки и люди, я аж вспомнил, как я от "S/Z" оторваться не мог, читал-читал и проспал семинар по ней же, а потом узнал, как её там "проходили" и понял, что ничего не потерял... В общем, после Бине хочется взяться и перечитать и Барта, и Фуко, и что только не (например, Лотмана тоже). Да и кто ж мне помешает-то? Короче, если мне не показалось и Бине впрямь такой заразительный, то от этого никакого вреда, кроме пользы - кто-то, глядишь, вообще семиотикой заинтересуется только благодаря этой книжке (цель и ценность её не в этом, но всё равно ж хорошо).

5. Обратил внимание на то, что Витгенштейн в романе никак не задействован. А о "Логико-философском трактате" в связи с ШЕСТЬЮ функциями языка и гипотетической СЕДЬМОЙ как раз очень интересно и продуктивно мыслится.

6. Ещё интересно: я в переводческих делах не компетентен, но английские словечки и фразочки здесь переведены самым безликим и нейтральным образом ("cool" = "да"), и иногда это настолько бросается в глаза, что я начинаю думать об этом как о приёме (возможно, действующие в романе французы инглиш только так и могут воспринять и тогда А. Б. Захаревич всё гениально перевела), но наверняка это утверждать нельзя. Да и незачем.

7. Я её, видимо, скоро перечитаю, больно уж хороша.

[кажется, опять получилась примерно страница]

P. S.: "Перечитывание — это занятие, претящее торгашеским привычкам и идеологическим нравам нашего общества, которое рекомендует, прочитав ту или иную историю, немедленно ее «выбросить» и взяться за новую, купить себе другую книгу; право на перечитывание признается у нас лишь за некоторыми маргинальными категориями читателей (детьми, стариками и преподавателями); мы же предлагаем рассматривать перечитывание как исходный принцип, ибо только оно способно уберечь текст от повторения (люди, пренебрегающие перечитыванием, вынуждены из любого текста вычитывать одну и ту же историю), повысить степень его разнообразия и множественности: перечитывание выводит текст за рамки внутренней хронологии («это произошло до или после того»), приобщая его к мифическому времени (где нет ни до, ни после)". (Ролан Барт. S/Z)

Ох, как я боялась браться за эту книгу! Запихала её в кучу игр с целью мотивировать себя на чтение, и всё равно сдалась, кое-как осилив чуть больше половины - только из чувства долга. Потому что уже страниц через 15 после начала я перестала воспринимать повествование от слова "вообще". Весьма сомнительное удовольствие просто складывать буквы в слова) Высокие оценки у этой книги явно указывают на то, что проблема во мне. Но у меня стойкое ощущение, что эту книгу нужно читать только филологам, которые вдобавок ещё и разбираются во французской истории и политике. Я не филолог, и вообще полный ноль в обоих сферах. А книга пестрит множеством отсылок, там куча известных (но не мне) имён. Я пыталась уследить хотя бы за самым примитивным сюжетом, за канвой - но и тут провал, наверное. Всё, что я уловила, это следующее (да и то не уверена, что правильно поняла). Жил-был знаменитый лингвист Барт, которого сбила машина, и он потом умер. До этого у него была встреча с одним из кандидатов на французских выборах. Комиссар Байар думает, что это всё не просто так, и начинает расследование, в ходе которого он погружается в множество филологических и литературных тусовок. Там у них секс, наркотики и рок-н-ролл. Вру, рок-н-ролла вроде не было. Байар тоже немножко офигел от происходящего. Он знакомится с аспирантом Симоном, который помогает ему в этом всём разобраться, потому что Барт, как и я, ни в зуб ногой. Я думала, что Симон введён специально для таких читателей, как я, что он всё будет объяснять и я всё пойму. Но нет) Вроде бы как убийство связано с какой-то седьмой функцией языка, о которой раньше никто не знал, но которая позволит всем управлять. Причём я тупенькая и почему-то решила, что этот Барт её и открыл. Но нет, это какой-то другой лингвист, а Барт просто был в курсе... Это уже за пределами моего понимания. Как я уже сказала, я потеряла нить сюжета очень быстро, она буквально утонула для меня во множестве непонятных терминов и имён. Ладно ещё Сартр, Эко и Ларошфуко. Но это капля в море, честное слово)) В общем, эта книга унижала меня, почти в каждом предложении указывая на мою тупость и необразованность, и я больше не могу))

Книга пыталась быть прочитанной в рамках игр Лампомоб 2020, KillWish, Вокруг света и Собери Игоря в КП.

Немного завидую филологам и философам) Если даже я, при всей своей дремучести по этой части, получила удовольствие от чтения - представляю, сколько удовольствия получают они)) Текст буквально нашпигован всяческими отсылками и намеками)
Если же оставаться на поверхности - перед нами детектив. Все, как полагается - инцидент, при ближайшем рассмотрении оказывающийся покушением, пропавшие секретные документы, тайные клубы, политические дрязги, расследование шириной в несколько стран и даже континентов. А также классическая парочка сыщик+помощник (с небольшой инверсией, для остроты).
Только пострадавший - Роланд Барт, подозреваемые - вся эта дружная философско-семиотическая братия (в ролях: Фуко, Деррида, Кристева, и все прочие, о ком я читала совсем недавно в критике наукоподобного письма, так что к цитатам из Лакана была готова), Умберто Эко по свидетельской части и Сартр в роли статиста, французские политики и славянская разведка в качестве заказчиков, реальные исторические моменты в качестве атмосферы и антуража, и голос автора для поддержания разговора. Место действия: в основном Франция, Италия, Америка, и все это около 1980 года)
Не все выберутся из передряг живыми и целыми, но будет занимательно)
Спасибо послесловию, где для таких, как я, еще и разжевали часть вложенных матрешек)
Ах да. Ханжам мимо, секса (разного) в книге предостаточно, французские ммм... философы, сами понимаете, они такие)))