Рецензии на книгу «Праведный палач» Джоэл Харрингтон

Джоэл Харрингтон — профессиональный историк, профессор университета Вандербильта. Однажды, копаясь в очередном книжном развале, он наткнулся на мемуары Франца Шмидта — нюрнбергского палача рубежа XVI — XVII вв. Харрингтон восхитился, что такой персонаж оставил после себя дневник, и решил сделать из этих мемуаров книгу.

В принципе, уже здесь просматривается основная проблема "Праведного палача". Харрингтон почему-то исходит из достаточно примитивной посылки о том, что палач — это некое исчадие ада, маньяк, сумасшедший мясник. Знакомясь с документами, он постепенно приходит к выводу, что это не так — например, мастер Франц Шмидт вообще был предельно благочестивым человеком, не пил, не сквернословил, максимально качественно делал свою работу и в итоге даже получил нюрнбергское гражданство. На обсасывании этого вот мнимого контраста построена значительная часть книги, но я, например, после "Дочери палача" и мемуаров Сансона изначально понимал, что палач — это просто профессия, пусть и грязная, поэтому авторские восторги от "открытия" как-то не разделил. В итоге получилось странное чтение — мне 350 страниц доказывали то, в чем я и так ни капельки не сомневался.

Несмотря на то, что главный тезис меня совсем не заинтересовал, чтение все равно было довольно полезным. Харрингтон добросовестно знакомит нас с условиями жизни в Германии того времени, подробно рассказывает о прекрасном Нюрнберге, а также детально исследует криминальный мир того времени. На страницах книги ожидаемо много занятных историй — например, мне понравилась про то, как один подмастерье, желая безнаказанно проникнуть к любимой девушке, два месяца прикидывался в ее доме призраком. Еще порадовали разбойники, искренне верившие, что высушенная рука младенца делает их невидимыми и пытавшиеся воровать прямо на глазах у императорской стражи (опасно, не повторять).

Порадовала и общая композиция, благодаря которой "Праведного палача" можно читать как роман с хэппи-эндом. В начале нам рассказывают о роковом случае, после которого род Шмидтов стал родом палачей, потом показывают, как отчаянно Франц Шмидт мечтает о восстановлении доброго имени рода, а заканчивают тем, что уже перед самой смертью палач получает от императора соответствующую бумагу. Наметившаяся приторность тут же компенсируется тем, что потомков после Шмидта хватило всего на одно поколение, а потом род все равно прервался. Грустно, но красиво. И жизненно.

Not great, not terrible. 4/5

Иногда смотрю на аудиокниги, под которые бегаю, и думаю: что со мной не так? :) Нормальная я вообще — бегать в темноте под нон-фикшн о палаче?
⠀
Если вы любите истории о серийных маньяках или убийцах, то вот вам книга о чуваке, который делал это профессионально, да ещё и пытался сделать свою работу хоть сколько-нибудь престижной. Чтобы его семью больше не обходили на улице за километр, чтобы иметь хоть какое-то положение в обществе.
⠀
45 лет Мейстер Шмидт убивал людей. Как говорится, кто на что учился :) Я вот текстики пишу, а Франц стал профессиональным серийным убийцей. Правда, в глубине души лелеял мечту о медицинской практике. Узнали мы о его жизни благодаря профессору Харрингтону, который нашёл дневники палача XVI века в немецком букинистическом магазине. Мейстер Шмидт довольно подробно описывал особенности своей работы.
⠀
Интересно было узнать, что в те времена палач был не просто исполнителем приговора. Например, к Францу часто обращались по вопросам лечения больных, и он довольно неплохо с этим справлялся. Он шарил в человеческой анатомии и без проблем занимался вскрытием трупа.
⠀
Но как остаться праведным, когда ты постоянно лишаешь жизни людей? Как подружить мысль о том, что это просто работа, с твоими религиозными взглядами? Ведь в те времена казнь была больше, чем просто лишением преступника жизни. Она была показухой, чтобы предостеречь всех, кто её увидит. Мол, вот такое бо-бо тебе будет, если закон нарушишь.
⠀
Ситуацию ухудшало то, что профессия палача в то время совсем не была престижной. Франц был изгоем и прилагал множество усилий, чтобы эту ситуацию исправить. Его отец стал палачом по воле случая, и пришлось передать эту профессию сыну. А вместе с ней и социальное отчуждение.
⠀
Хорошая книга, чтобы подумать о жизни. И порадоваться, что мы живём в более цивилизованное время. Очень живая и очеловечивающая образ палача, который благодаря массовой культуре закрепился в нашей голове достаточно карикатурно.
⠀
И никогда не стоит забывать, что если у тебя есть работа, то постарайся делать её хорошо. Даже если ты палач.

Der Tod hat das letzte Wort

На тлі тих істориків, що намагаються переписати науку під особисті погляди, Гаррінгтон - гідний дослідник.
Сумлінний пошук прикмет дуже далекого часу, сліди реальної людини, підтвердження слів із щоденника, статистичні данні.
Менш ретельному захотілося б приписати кату повчальності чи демонічності - автор не такий.
У старших класах вчитель дав нам твір про час, у якому б нам хотілося опинитися. Майже всі хлопці мріяли про майбутнє, дівчата- про бали, сукні з криноліном, поїздки у каретах.
Викладачка історії була чудовою: пояснила їх наївний погляд на побут та звичаї.
Історія 500-річної давнини , під таким ракурсом, з чудовими ілюстраціями- хлеще за любий хоррор.
Майстер Франц Шмідт, не за своєю волею став катом. У фіналі викликає співчуття. Виконати настільки важке завдання, але якою ціною? Ради кого? Невже тільки ця ціль надавала йому моральних сил та не дала зійти з розуму?
Найжахливе. Пройшли віки, а люди так і залишилися мерзенними тварюками, що взяли на озброєння тортури, злодійськи хитрощі минулого. Мабуть, тому не рекомендовав би цю книгу саме зараз. Хіба що щасливим оптимістам, впевненим, що наш час все ж краще.

В марте у издательства Альпина Нон-фикшн вышла книга, о которой невозможно молчать – хочется рассказывать и советовать всем и каждому. Речь пойдёт о книге американского историка-германиста Джоэла Харрингтона «Праведный палач: Жизнь, смерть, честь и позор в XVI веке».

В духе микроисторического подхода Харрингтон пишет об одном человеке – палаче Франце Шмидте, жившем в Нюрнберге на рубеже XVI и XVII веков, и помещает его в широкий политический, культурный и социальный контекст эпохи Раннего нового времени. В основу такого жизне- или, скорее, профессиописания, лёг удивительный источник – дневник нюрнбергского палача. Харрингтон нашёл старенькую книгу у букиниста в Европе, которая и оказалась этим необычным памятником. Дневник не только пережил своего хозяина, но, претерпев два издания в начале XIX и в начале XX вв., был весьма и весьма популярен среди читающей публики. Теперь и современный читатель может узнать всю историю Франца Шмидта – весьма примечательную и по увлекательности превосходящую некоторые художественные произведения.

В «Прологе» Харрингтон подробно рассказывает о специфике дневника как исторического источника: какая у него история, какие другие свидетельства связаны с ним и могут дополнить картину, какие возможности и ограничения он даёт историку, начинающему работать над анализом. В бережном и чутком отношении к источнику заключается один из самых больших плюсов этой книги. Харрингтон показывает истинно научный подход, позволяя широкому читателю проникнуть в тонкости работы историка. Помимо пролога книга содержит 5 глав и эпилог. Каждая глава – Ученик, Подмастерье, Мастер, Мудрец, Целитель – рассказывает об определённом этапе в жизни героя, и автор добавляет обширные экскурсы на отдельные сюжеты, вроде репутации или медицинской практики, которые позволяют лучше понять положение Майстера Франца в его эпохе, а также в социальном и политическом окружении. Структура книги и повествование выстроены очень чётко и ясно, благодаря чему книга читается легко и увлекательно, что я несомненно отношу к её достоинствам. «Эпилог» не только подводит итоги жизни нашего героя, но и рефлексирует над рецепцией образа палача и его профессии в европейской культуре – собственно, с этим образом Харрингтону приходится бороться на протяжении всего рассказа.

Книга проникнута искренним интересом и даже привязанностью, которые Харрингтон испытывает к палачу, о котором пишет. Лично меня всегда вдохновляют люди, которые с увлечением занимаются своим делом, и в «Праведного палача» его автор вложил не только силы и время, но и душу, поэтому книга действительно получилась образцовой.

Тем не менее, книга остаётся научно-популярной. Харрингтон осторожен и не перегружает читателя излишними подробностями внутринаучной кухни. Однако наряду с подробным обзором самого дневника другие источники, связанные с жизнью Франца – записи и хроники, хранящиеся в архивах Нюрнберга – остаются без внимания. Опираясь на них в тексте, автор не знакомит с ними читателя, что, вероятно, вызвано как раз научно-популярным характером издания. В целом же «Праведный палач» – это синтез обзорного очерка истории Раннего Нового времени и более глубокого исследования одного источника. На мой взгляд, это может быть как слабостью, так и сильной индивидуальной чертой книги.

Хочется также отметить качественное издание Альпины Нон-фикшн. Книга очень красиво и добротно сделана, при этом также сохранены авторские карты, сделанные для англоязычного издания книги, и полный научно-справочный аппарат, куда входят многостраничные примечания и предметно-именной указатель. Это поднимает книгу на более высокий уровень, чем просто популярная работа по истории. Альпина Нон-фикшн всегда ответственно подходит к изданию научно-популярных книг, и я несказанно рада, что «Праведный палач» оказался в их надёжных руках.

Личность и история Франца Шмидта

Что выделяет Франца Шмидта, или как почтительно называли его нюрнбергцы – Майстера Франца – из ряда других палачей того же времени? Нет, вовсе не грамотность – в то время многие палачи могли читать писать. Он всю свою жизнь посвятил тому, чтобы изменить свой социальный статус.

Отец Франца, Генрих Шмидт, был респектабельным горожанином Хофа до того момента, когда из-за отсутствия в городе профессионального палача его вынудили провести казнь в соответствии со старинным законом. Это поставило на Генрихе Шмидте позорное клеймо, от которого он не мог очиститься. Профессия палача ещё со времён средневековья была несовместима с честным именем и высоким социальным статусом, и Шмидту пришлось всю жизнь нести на себе это бремя позора и затем передать его сыну – вместе с ремеслом. Юный Франц начал вести дневник в период ученичества, когда жил вместе с отцом в Бамберге, и вёл его на протяжении 45 лет, с 1573 по 1618 гг., записывая каждую проведённую казнь и каждое совершённое телесное наказание. После завершения обучения Франц работал в разных местах и путешествовал, после чего получил постоянное место в Нюрнберге, где проработал до самой старости.

Вместе с профессией Генрих передал сыну – как предполагает Харрингтон – страстное желание исправить несправедливость, постигшую семью. Дневник, вероятно, был формой отчётности о прилежном и аккуратном исполнении своих обязанностей. Ощущение несправедливости своего положения заставляло Майстера Франца дистанцироваться от маргиналов общества, которые для многих других палачей были обычной компанией, не пьянствовать, вести жизнь честную, простую и набожную.

Харрингтону не даёт покоя вопрос: а зачем всё же палачу было вести этот дневник? Оказывается, что с этим памятником связан ещё один документ, обнаруженный в Австрийском государственном архиве Вены. Это – прошение, направленное уже пожилым, но уважаемым палачом императору Священной Римской империи, в котором Майстер Франц рассказывает историю о незаслуженном позоре отца, о своей прилежной и честной работе на городской совет Нюрнберга в течение десятков лет, и просит о восстановлении доброго имени семьи, чтобы его дети могли избежать судьбы отца и деда и получить другие, более престижные профессии. Целеустремлённость в неустанной борьбе против несправедливости, постигшей его семью, – вот чем выделяется история Майстера Франца на фоне других. Ну, и тем, конечно, что его дневник сохранился до наших дней.

Круг обязанностей палача и его положение в обществе

Харрингтон борется с беллетризованным образом палача, который сложился в XIX в. – в колпаке, закрывающем лицо, хладнокровный и жестокий, использующий всевозможные орудия пыток и казней. Реальная историческая картина, конечно, отличалась от этих образов, созданных романтиками.

Среди обязанностей Майстера Франца, помимо уже упомянутых собственно казней и телесных наказаний, значилось следующее: проведение допросов и дознание преступников, сооружение и поддержание в порядке виселицы и других орудий казни, избавление от трупов и уборка. В этих обязанностях палачу помогал человек, чья должность в Нюрнберге называлась «Лев» – этакий ассистент или помощник. Побочным занятием не только Майстера Франца, но и любого палача в то время было целительство – после пыток или нанесения увечий всякий палач должен был залечить раны преступника, и эти навыки оказывались востребованы у горожан.

Это создавало довольно парадоксальную ситуацию, потому что палачи были «неприкасаемыми»: ни один приличный человек не должен был быть замечен в обществе палача, а все официальные городские клятвы он обязательно приносил отдельно, но те же люди, которые брезговали водить знакомство с Майстером Францем, могли оказаться у него на приёме и получить лечение. Увы, источники не слишком подробно разъясняют этот момент, однако Харрингтон отмечает, что рубеж XVI-XVII вв. стал временем кардинального изменения положения палачей. Уходят в прошлое старые стереотипы.

Психология и мировоззрение человека в Раннее Новое время

В скупых строках с описанием преступников, совершивших те или иные преступления, проступает личность Майстера Франца. Харрингтон показывает, какие виды преступлений больше всего порицались автором дневника, как палач относился к преступникам разного пола и возраста, какие поступки он считал самыми гнусными. В манере палача чувствуется сострадание и жалость к жертвам, которые без вины были ограблены, изнасилованы или убиты.

Одним из важных вопросов, которые беспокоят Харрингтона и на которые он стремится найти ответ, является оправдание профессии палача с точки зрения христианской морали. Почему исполнение профессионального долга не входило в конфликт с верой? Для читателей из XXI века, как кажется, здесь действительно есть несоответствие. Харрингтон уделяет большое внимание тому, как подходила подготовка осуждённого к смертной казни. Каждому «бедному грешнику» предоставлялась возможность раскаяться в совершённых преступлениях, с ним проводили беседы капелланы, и в своих записях Майстер Франц особо отмечает, принял ли осуждённый свою судьбу со смирением, подготовившись тем самым к смерти, или до последнего в нём не было ни капли раскаяния. Харрингтон также задаётся вопросом, не стала ли целительская практика для палача возможностью искупить тяжесть и сложность своей профессии.

Несмотря на жестокость, с которой ему приходилось иметь дело на протяжении всей жизни, Майстер Франц оставался честным и глубоко религиозным человеком. За время ведения дневника палач превратился из юноши в зрелого мужчину и затем в пожилого горожанина, и постоянная рефлексия на страницах дневника оказала влияние на духовный мир Майстера Франца. Как пишет Харрингтон, «проявились чёткие границы понятий жестокости, справедливости, долга, чести и личной ответственности», через которые проявилась целостность личности и мировоззрения палача. Многое в нём отражает новое, более секуляризованное сознание, формирующееся в Новое время и разительно отличающееся от сознания в Средневековье. Что-то из взглядов Майстера Франца уже близко и понятно нам, читателям из нашего века, а что-то всё ещё кажется чуждым и странным.

Повседневная жизнь и функционирование городских институтов

Лейтмотивом на протяжении всей книги звучит идея о важной роли, которую играли публичные казни в том обществе. Власти Нюрнберга – то есть работодатели Франца, а именно городской совет – использовали казни не только как меру наказания, но и как меру устрашения, чтобы и другим было неповадно. Очень часто на страницах дневника появляются люди, уже не единожды пойманные и осуждённые за преступления, и если в первые разы их наказывали поркой или изгнанием из города, то за последующие преступления их наказывали как закоренелых преступников. Никакой необдуманной жестокости в приговорах не было, напротив – очень часто жестокие казни колесом заменялись на более быстрое и поэтому милосердное отрубание головы.

Было очень важно, чтобы казни проходили «хорошо» – то есть чтобы грешники выказывали признаки раскаяния, а палач осуществлял наказание за один удар мечом, или на виселице без задержек и проволочек. В случае непрофессионализма палача, срывов или промахов, толпа могла, разозлившись, забить камнями осуждённого и побить самого палача. Публичные казни в соответствии с буквой закона были возможностью ограничить людское самоуправство и самосуд.

Кроме этого, документы из архивов Нюрнберга позволяют Харрингтону рассказать о том, каково было жалование Майстера Франца, какое жильё ему было предоставлено, с какими людьми из городской администрации ему приходилось взаимодействовать. В дневнике содержится множество сведений о простых людях, ставших жертвами преступников, о горожанах и деревенских жителях, об их роде занятий, о повседневных ссорах, о любовных связях, которые приводили к совершению убийств и покушений. Дополнительно Харрингтон рассказывает о том, какие опасности подстерегали человека, жившего в германских землях в Раннее Новое время, и о том, как власти Нюрнберга пытались привнести в этот хаос закон и порядок.

***
Эта книга однозначно достойна вашего внимания: она одновременно очень добросовестно и качественно сделана и при этом исключительно увлекательна. Я также вынуждена предупредить, что в ней содержатся сцены насилия, без смачных деталей, но тем не менее достаточно яркие, чтобы болезненно отложиться в памяти.

Харрингтон выстраивает диалог современных ценностей и представлений с нормами Раннего Нового времени, то есть обращает к давним временам вопросы, которые родились в нашей культуре и в нашем времени. Такой диалог может быть очень продуктивным, и в первую очередь для нас самих: как мы пришли туда, куда пришли, и почему мы теперь смотрим на мир именно так, а не иначе. Харрингтон проделал отличную работу, и я с большой радостью рекомендую эту книгу.

Видеообзор

Человек прожил насыщенную жизнь

Книга про палача.. Жил и работал в Средние Века, оставил дневники. При этом был набожным человеком, семьянином, человеком интересной судьбы, врачом для бедных. Было ощущение погружения в эпоху, во все детали и особенности, так скажем, профессии главного героя. Написано очень увлекательно и легко, задумываешься о смертной казни, о том, что это за странная вещь сама по себе. Спокойно можно читать и слабонервным — в книге не смакуется насилие, а рассказываются человеческие истории. Самое полезное в книге — история быта и нравов, предрассудков горожан 16 века. Порой не так уж сильно и отличимых от современных)

Книга основана на дневниках палача, жившего в XVI веке в Нюрнберге. Харрингтон подробно анализирует записи дневника, погружая читателя в бытовую жизнь Средневековья, в основном, конечно, её наиболее тёмную сторону (ведь нам хорошо известно, кто становится "клиентом" палача в основе своей). Большая часть книги уделяется самой личности палача, чьи дневники лежат в основе произведения - Франца Шмидта. Мы многое узнаём о его жизни и личности, что лично для меня было невероятно интересным. Читателю даётся шанс взглянуть на средневековый мир его глазами, что несомненно является очень увлекательным опытом.
Отдельно подчеркну, что автор книги не навязывает свою точку зрения на суровые будни Средневековья, строгие законы, ужасающие современного читателя действа, происходившие во время казни. Вовсе нет. С большой деликатностью и осторожностью, и тем не менее, честно и прямолинейно он рассказывает о том, что происходило, ссылаясь на большое количество достоверных источников (например, судебные документы).
Любители треша и большого количества грязных подробностей вряд ли найдут здесь чем поживиться, эта книга, скорее, философский научный труд, где большое внимание уделяется психологии средневекового человека - местами слишком наивного, религиозного, но в некоторых вещах куда более благородного и честного, чем мы привыкли о нём думать.
Многогранная книга, вызывающая в голове много мыслей. Написано вполне доступно для понимания, читается нетрудно. Думаю, будет интересна каждому, кто интересуется разными сторонами жизни в эпоху Средневековья.

«Праведный палач»

Мне очень нравится Умберто Эко и какова была моя реакция, когда я узнал, что выходит эта книга. Сразу же оформил предзаказ и, скажу я вам, ни разу не прогадал. Харрингтон восстанавливает дневниковые заметки того самого палача крайне точно и современным языком. Кроме исповеди палача пред нами разворачивается панорама Европы XVI. Я не просто так упомянул в начале Эко, потому что, как мне кажется, Харрингтон вдохновлялся творчеством Профессора. Если любите исторические романы и хорошие исторические книги, то присмотритесь к «Палачу» - он того стоит. Отдельно стоит выделить оформление - оно очень крутое - тканевый переплет и плотная бумага.

Человек может оказаться не тем кем кажется со стороны

Вот тут уж точно ожидание и реальность. Думала будить кровища, беспощадность и беспринципность. А тут очень душевная история о том как порой судьба или случай решает как ты будешь жить и кем работать . И о силе духа помогающей противостоять обстоятельствам. Любопытное чтение советую всем.

История Франца Шмидта

В восторге от книги. Харрингтон так страстно и захватывающе описывает хроники Франца Шмидта, что читается легко и взапой как исторический роман. Амбиции палача, несвойственные для людей его положения и тому времени, целеустремленность, педантичность, стремление к самосовершенствованию. Очень странный микс религиозности, веры в правое дело и страшной профессии.

Серийный убийца по профессии

Хладнокровное убийство сотен людей и глубокая религиозность, жестокие пытки и мечты о врачебной практике, бесчеловечность в отношении преступников и любовь к своим ближним - казалось бы, все это не мог вместить в себя один человек. Но именно таким и предстает перед нами Мейстер Франц Шмидт, палач, живший в Германии XVI века.
Книга написана на основе его дневниковых записей, в которых он подробно описывает свою жизнь, распорядок дня, размышления о справедливости, жизни и смерти. История о "праведном палаче" дополнена историческими справками о жизни средневекового города, быте простых людей и царящих тогда нормах морали.
После прочтения удивительным станет открытие: наш современный мир не так уж далек от "бесчеловечного" средневековья.