Из Международного аэропорта Нью-Йорка вылетел лайнер. Среди пассажиров – семья Адлер: 12-летний Эдди, его родители и брат. Через несколько часов самолет рухнет где-то в поле в Колорадо. В живых останется лишь Эдвард, которому отныне придется научиться жить заново. Милому Эдварду предстоит решить: обязан ли он чтить память жертв или он должен проживать свою жизнь, искать путь к себе и не стараться оправдывать чужие ожидания и представления о долге. История взросления и исцеления сердца. На...
— Думаю, я хочу быть учителем. Наверное, учителем седьмых классов по математике. Она рассмеялась, но затем заметила выражение его лица. — Ты серьезно? — Кажется, да. — В седьмых классах полно детей с брекетами и прыщами, — сказала она. — В этом возрасте в голове сплошной беспорядок, да и не только в голове. Ты помнишь мою дурацкую челку? — Вроде бы. — Почему ты хочешь посвятить жизнь двенадцатилетним детям? — Может быть, я смогу им помочь. За мной двенадцатилетним присматривала ты. У тебя был блокнот, в который ты записывала то, что замечала, помнишь? Может быть, в этом возрасте каждому нужно такое внимание. Я тоже могу завести блокнот.
Эдвард глубоко вдохнул, а когда выдохнул, то почувствовал, как его молекулы перемещаются в воздухе. Может быть, я немного сплю, подумал он. Он знал, что Шай рядом с ним. Ее молекулы смешивались с его молекулами; он не сам по себе, он тоже состоял из нее. А это значило, что он состоял из всех, к кому он когда-либо прикасался, кому когда-либо пожимал руку, обнимал или давал пять.
— То, что случилось, отпечаталось в твоих костях, Эдвард. Оно живет под твоей кожей. Это никуда не денется. Это теперь часть тебя и будет частью тебя каждый миг, пока ты не умрешь. То, над чем ты работал с тех пор, как я впервые встретил тебя, — это научиться жить с этим чувством.
В конце концов, если думать о чем-то большую часть дня, разве это не становится настоящим?
Облака обычно плывут на высоте от 2 до 8 километров. Самолеты летают на высоте от 9 до 12 километров. Космическое пространство начинается со 122 километров
Когда сомневаешься - читай книги
То, что случилось, отпечаталось в твоих костях
Основой этого романа послужили две авиакатастрофы. Первая – крушение самолета 771 авиакомпании Afriqiyah Airways в 2010 году, в котором единственным выжившим оказался девятилетний мальчик из Нидерландов. Именно беспокойство за судьбу этого мальчика заставило меня погрузиться в путь Эдварда. Вторая – катастрофа рейса Air France 447, которой посвящена статья Джеффа Уайза «Что на самом деле произошло на борту рейса 447», вышедшая в 2011 году в журнале Popular Mechanics.
Люди спрашивали Эдварда, в порядке ли он, с тех пор, как он очнулся в больнице, и этот вопрос всегда тревожил его. Лейси, медсестры, врачи, учителя – каждый из них задавал заветный вопрос, ожидая услышать от него «да». Вопрос будто бы отпечатывался в их зрачках, застывал в них.
Эдвард думал о белокурых дамах и китах, он не мог объяснить свои чувства, и его беспокоило, что если он попытается найти слова для того, чтобы их описать, то может раствориться в слогах, в частицах воздуха, в самом холоде вокруг.
Когда врач спросил, не знает ли он, что вызывает у него мигрень, Брюс фыркнул. Ответ был прост и очевиден: сыновья. Отцовство для него — один приступ ужаса за другим
Я говорила ей, что она должна прекратить есть углеводы или что ее волосы выглядят ужасно. Теперь я думаю, почему меня так волновало, как она выглядит?
Измотанные люди часто возвращаются к привычным, хорошо отрепетированным сценариям.
Он может сказать, что отец никогда не бил этих мальчиков. Насилие — это камень, брошенный в тихий пруд, и Бенджамин научился замечать даже малейшую рябь, а здесь ее нет.
Мы храним в себе других, безнадежно и вечно
— Если бы я мог решать, куда уходят мои деньги, —говорил отец, — я бы платил налоги с большим энтузиазмом.
«Сильные люди идут до конца. Они не сдаются. Они горят, как чертово пламя».
Некоторые живут в настоящем, некоторые предпочитают жить в прошлом — это выбор каждого.
— Милая, никто ни в чем не уверен на сто процентов. Если кто-то утверждает это, он лжет.
— Не все подчиняется здравому смыслу. Правда? Может быть, если перестать искать смысл, можно увидеть большее?