Почему меня никто не предупредил, что брачных клятв нельзя давать даже в шутку? Иначе на собственной свадьбе можно выяснить, что уже замужем. И за кем? За первой любовью! Нам надо срочно развестись! Проблема в том, что он знать меня не хочет, имени слышать не желает и помогать не собирается. Остается убедить. Или заставить…
Ведь ни один мужчина не выдержит войны с собственной супругой! Главное, не влюбиться в неотразимого негодяя заново.
Я карабкалась наверх с потрясающей «грацией» откормленной лани с отдавленными медведем копытами
Мама в ярости сощурилась и приподняла тарелку, но вовремя вспомнила, что бить чужую посуду неприлично, а чистокровные эссы никогда не позволят себе неприличных поступков. Разве что вломиться среди ночи в спальню взрослой дочери, где она спит с мужчиной, и подержать свечку у кровати. Однако тарелка тихонечко вернулась на место
-Вы, конечно, можете чувствовать себя как дома, но почему же все время забываете, что все-таки вы у нас в гостях?
Только деликатесы приносят удовольствие, остальная еда должна идти на пользу!
Лежим мы, словно две сложенные в бархатную коробку ложки, идеально подходящие друг другу по форме
в Эсхарде тоже есть одна замечательная пословица: надо уметь красиво промолчать, если не хочешь превратиться в ледяную статую
Светлые боги, если вы нe хотите, чтобы я вышла замуж за кусок айсберга и превратилась в мать маленьких синеглазых «сосулек», то самое время что-нибудь предпринять. Предлагаю обрушить потолок.
Светлые боги! Разве миссия «развод», начавшаяся встречей с бывшим женихом и его новой пассией, могла продолжиться по-человечески, а не через то самое место, которое нормальные люди пристраивают на стулья? Или только я на это место вечно нахожу приключения?
– Но зачем ты пришла в пустые покои? – наконец нашлась я. – Было интересно, как вы тут поживаете. И обнаружила, что здесь только одна кровать. – Она поднялась и ткнула в нашу сторону пальцем: – Вы спите вместе. – Что вы, эсса Хилберт, мы спим по очереди.
– Утром мама уедет! – Ты в это веришь? – с изрядной долей скепсиса уточнил Доар. – Нет, но говорят, если повторить желание десять раз, то оно обязательно сбудется.
Вoзьми себя в руки, Аделис, пусть они и трясутся, как у припадочной. Ты все еще приличная холодная эсса. Нельзя сдаваться только на вторую ночь, надо продержаться хотя бы до следующей седмицы!
— Доар! — рявкнула я. — Заморозь паршивку, — с почти неприличным спокойствием приказал он. — Ты о маме?! — возмущенно охнула я. — О горгулье. — Если бы он являлся девицей,то точно манерно закатил бы глаза.
— Я убью эту женщину. У тебя точно нет снотворных капель? — проскрипел Доар. — Для тебя? — проблеяла я. — Для тещи! — Только успокоительные. —Успокоительные капли уже не помешают мне, — буркнул он.
- Как ты относишься к конькам?
- Сдержанно, - настороженно отозвалась я, следя за тем, как он приближается.
- Зато я люблю с детства.
- Пруды ещё не замёрзли, - отозвалась я.
- Разве это проблема? - ухмыльнулся Доар.
- Если я заморожу пруд в городе, то расстрою рыбаков. Они, может, ещё ходят с удочками и это... Добывают пропитание.
- В восточной долине пропитание добывают разве что городские голуби, - ухмыльнулся Доар.
- Вот! - чопорно кивнула я. - Не будем расстраивать голубей.
- На прудах живут утки, - заметил он. - И они уже улетели в Сафрий.
Проклятье! Утки, что с вами? Было сложно подождать?
Некоторое время в абсолютном молчании мы не сводили друг с друга глаз. - Что ты здесь делаешь? - наконец вымолвил он. - Ну как же? - издевательски развела руками я. - В письме ты послал меня... - В задницу, - услужливо напомнил Доар. - Именно! - быстро улыбнулась. - Так вот я здесь.
— Πриятного аппетита, риаты, — едва заметно улыбнулась я. — Πозвольте вас покинуть, что-то голова разболелась. Восславься та женщина, которая первой придумала спихивать закидоны на головную боль! Подозреваю, что дамочке с мигренью простят любые причуды, лишь бы не корчила физиономию,изображая смертельные муки.
– Желаешь разделить со мной ложе? – Рехнулся? Я желаю разделить с тобой развод!