Рецензии на книгу «Портрет мужчины в красном» Джулиан Барнс
Для Барнса первым экспериментом биографической прозы, вдохновленной живописью, стал сборник эссе «Открой глаза», а после смерти жены Барнс написал «Уровни жизни», где в том числе, он рассказывает о Саре Бернар и ее отношениях с журналистом и воздухоплавателем Надаром.
«Портрет мужчины в красном» - история еще одного сердечного друга Бернар, блестящего французского хирурга-гинеколога Самюэля Поцци (1846 – 1918), прототипа Доктора Котара из «Поисков утраченного времени».
Поцци родился в семье протестантского пастора, семья ожидала, что Самюэль пойдет по его стопам, но «Происхождение видов» Чарльза Дарвина произвело на мальчика слишком сильное впечатление.
Студентом Поцци бесплатно оперировал парижанок в общественных больницах, красавчик-доктор стал настолько популярным, что открытки с его фотографиями вкладывали в упаковки с шоколадом (сейчас сложно представить подобное)).
Барнса зацепила картина Джона Сингера Сарджента
«Доктор Поцци дома» - на нем доктор изображен в красном шлафроке и домашних парчовых туфлях. Дочитав книгу до конца, становится ясно, почему зацепила. Ослепительный алый цвет, красный фон, парчовые тапки - все это совершенно не вяжется с образом Поцци, истинного денди из уходящей Прекрасной эпохи, где его образованные современники были готовы стреляться с теми, кто сомневался в их вкусе.
«Мы знаем: работа над картиной велась до полудня, после чего изображаемый и художник вместе садились за стол; известно также и то, что жена изображенного на портрете человека была изумлена чудовищным аппетитом художника»
Кроме Поцци, в центре повествования Барнса еще два знаменитых француза: граф де Монтескью и князь Эдмон де Полиньяк. Барнс посмеивается над другим их современником, Оскаром Уайльдом, называя его позером, «художником-аэрозолем». Много пишет о дочери Поцци, разочарованной в нем жене Терезе, и других многочисленных женщинах, которые окружали главного героя.
Что в этом романе особенно ценно - он позволяет ненадолго отвлечься от эпохи сегодняшней. Совершенно другой сорт суеты: калейдоскоп портретов, знакомых имен, исторических анекдотов и сносок, постоянное забавное противопоставление англичан французам, решительные дамы и трепетные мужчины. Периодически возникает желание залезть в википедию, проверить тот или иной факт, но тут же становится лень, какая разница на самом-то деле.
«У Эдмона де Гонкура была двоюродная сестра по имени Федора, которая в августе 1888-го посетовала на обнищание одной из ветвей ее рода. «Ничего удивительного, – сказала она мужу. – У них на протяжении пяти поколений все женились по любви!»
«В глазах дез Эссента любой механизм стоит выше человеческого существа: «Найдется ли где-нибудь на земле существо, зачатое в наслаждении, рожденное в муках и при этом более поразительное, намного более прекрасное, чем два локомотива, недавно приобретенные Северной железнодорожной компанией?»
«Статистические пики числа дуэлей напрямую коррелируют с политической ситуацией. Один такой пик отмечался во время вспышки буланжизма. Когда развернулось дело Дрейфуса, писатель-дуэлянт Эжен Рузье-Дорсьер, известный организатор поединков (сам дрался двадцать два раза и организовал в общей сложности сто девяносто две дуэли), пришел в восторг от новой перспективы этого бизнеса».
«Одно занятие, равно ненавистное денди и эстету, представлял собою спорт. Эти двое могли находить удовольствие в популярных развлечениях, опосредованно связанных со спортом: так, дез Эссент завел интрижку с американской акробаткой, а по его примеру и герой Лоррена, господин де Фокас, тоже находил себе предметы страсти «в среде сенсационных гимнастов то ли мужского, то ли женского пола».
«В XVII веке бытовала такая французская поговорка о нетрадиционной ориентации: «Во Франции – аристократия, в Испании – монашеская братия, а в Италии – кто вокруг и далее». Существует и более позднее высказывание, принадлежащее Барбе д’Оревильи: «Мои вкусы меня к этому склоняют, мои принципы это допускают, но уродливость моих соотечественников меня отвращает».