Эшелон на Самарканд

"Лети птицей..."

"Быть человеком - это и значит чувствовать, что ты за все в ответе." (Антуан де Сент Экзюпери)

"Эшелон на Самарканд" - роман-путешествие, роман-выживание, в котором детство - это тоже война, это роман-искупление, роман о человеческом и зверином внутри человека. Одна из самых болезненных книг, которые я прочитала за последние годы. Сильная, страшная история, с привкусом отчаяния и малой толикой надежды.

Двадцатые годы двадцатого столетия во вновь народившейся стране, в Советском Союзе. Голод, разруха, местами еще громыхает гражданская война. Передел всего и вся. И дети. Голодные, беспризорные. Дети, которые не живут, а вечно выживают, их детство - это тоже война, постоянная борьба за жизнь, в которой так велик шанс проиграть. Из Казани направляется эшелон на Самарканд, в котором приказано переправить 500 ребятишек из местного детского приюта. Эти дети... они ни живы, ни мертвы. Дорога длинна и крайне сложна, почти невозможна, потому что продовольствия даже на часть пути нет, одежды нет, топлива почти нет, да ничего нет.
Есть дети и так называемый экипаж.
Начальник эшелона Деев, представитель деткомиссии Белая, фельдшер Буг, повар, машинист, сестры милосердия. Вот и все - и каждая станция - это война за еду, война всего экипажа за свою душу, за детей. Искупление грехов. Спасти эти души за погубленные когда-то в другое время.

На пути встретятся разные люди. И басмачи, и чекисты, казаки, красногвардейцы. Все они так или иначе проявят и звериный оскал, и человеческую сущность. Все они окажутся не в чистом виде злодеями, и не ангелами. Они будут просто людьми, в которых все перемешено - и милосердие, и ненависть, и боль, и агрессия. Одной рукой карали, другой - спасали.

Это страшная история о детях в надежде выжить. Дети всегда дети. Я с большим интересом читала о том, как они терпеливо справлялись даже не с трудностями, а с ежедневным отчаянием. Они терпели, ждали, сходили с ума, умирали, они прикипали всей душой к тем взрослым, которые были рядом, которые пусть на время, но становились их родителями, кормильцами и, к сожалению, порой - гробовщиками.

"Самому удачливому добытчику не достать эшелонным детям новое прошлое. Не вернуть родителей. Не отрастить новую память или новое здоровье."

Нет, все это невозможно. Морально дети покалечены навсегда. Но пусть они все же видят людей, которые пытаются помочь. Пусть надеются, пусть любят, пусть доверяют, потому что в этом душевное здоровье, даже не здоровье, а спасение.

Пусть птицей летит эшелон к надежде, к тому месту, где эта надежда обретет новые крылья. Взрослые всегда в ответе за детей. Как известно, чужих детей не бывает. Есть ребенок, который нуждается в помощи, значит, надо помочь, на то ты и человек. Тем более если натворил уже много зла, то хотя бы в этой помощи найти толику искупления для свой души.

Роман о той истории, которую прошли, которая обязательно должна научить каждого всегда оставаться Человеком. Дети - это будущее, не будем бороться за их жизнь и душу - и миру конец. Трагическая, страшная история, которую я читала со слезами на глазах, с болью и с надеждой, которая похожа на мираж.

В мире есть царь, этот царь беспощаден. Голод названье ему

А ведь и правда, хорошо было бы встретить чистую доброту! Круглую со всех сторон и не испакощенную грехами предыдущей жизни.

Есть писатели, как Алексей Иванов, настолько разные с каждой новой книгой: тема, язык, форма - что трудно бывает поверить, все они написаны одним автором. Есть, напротив, такие, кто словно бы раз за разом пишет одну книгу. Третий роман Гузели Яхиной - это снова Поволжье, двадцатые, голод, раскулачивание, полная опасностей дорога, сиротство и несвятые святые, спасающие тех, кого еще можно спасти.

Снова добро с кулаками и переосмысление коллективной травмы с позиций всех участников - всякий со своей правдой; с опытом горя, причиненного им и причиненного ему. Новая попытка осознания событий вековой давности с даруемой дистанцией сложностью и полнотой, без ошельмовывания одних и вознесения других.

И новый виток абьюза. На сей раз не на этапе премьеры сериала, получения крупной литературной премии или хотя бы выдвижения на нее. Даже не тогда, когда роман уже всеми прочитан. Инициированной обвинением в высшей степени абсурдным. С комментариями, авторов которых порой трудно заподозрить в наличии иного мозга, кроме спинного. Ну, то есть, с той же степенью обоснованности Яхину мог бы обвинять в плагиате поэт Николай Клюев, тоже писавший страшные вещи о голоде в Поволжье.

Что же в ней такого, в этой молодой хрупкой женщине, которая последовательно деконструирует страшные страницы нашей истории? "Да это все ради хайпа!" - кто-нибудь скажет. И будет неправ, я вас умоляю, она ж не Ольга Бузова, да и не того рода это популярность, какой желал бы снискать уважающий себя писатель. Чем так злит она стада питекантропов? Молодостью? Хрупкостью? Талантом? Принадлежностью к женскому полу? Непринадлежностью к титульной нации?

Тем, что осмеливается поднимать темы, до сих пор будящие в нас лютый ужас, стыд, чувство вины. Что, проговаривая боль и горечь коллективного бессознательного, пытается примирить нас с прошлым. Не с тем, в котором "революционный держите шаг, неугомонный не дремлет враг", "мы на горе всем буржуям мировой пожар раздуем" и "комиссары в пыльных шлемах склонятся молча надо мной".

И не с тем, где "мы живем, под собою не чуя страны", "Затем, что и в смерти блаженной боюсь забыть громыхание черных марусь, забыть, как постылая хлопала дверь, и выла старуха, как раненый зверь" и "цветик мой дитячий, над тобой поплачет темень да трезор".

Но с тем, "что, когда положат на весы всех тех, кто не дожили, не допели, в тайге ходили, чёрный камень ели, и с храпом задыхались, как часы. а что, когда положат на весы Орлиный взор, геройские усы и звёзды на фельдмаршальской шинели? Усы, усы, вы что-то проглядели, Вы что-то недопоняли, усы!" и "только я, став слепым и горбатым, отпущу всем уродством своим, тем, кто молча стоит с автоматом над поруганным детством твоим."

А еще тем, что написала на эту тему вестерн, точнее - истерн (у нас - на восток). С набором свойств присущих лучшим образцам жанра: интересный, яркий, захватывающий, страшный, в меру сентиментальный (не "Ночевала тучка золотая" Приставкина на близкую тему, над которой я рыдала, помню, до полной утраты красы). С героями, в которых влюбляешься и хочешь им подражать. С немыслимыми приключениями и неожиданными поворотами сюжета.

По ходу действия раскрывая тайны, которых прежняя наша литература не касалась. Да. я про ссыпной пункт. То есть, всякий, наверняка, думал о том, куда девалось экспроприированное продотрядами добро, ведь куда-то это все направлялось, где-то складировалось. Но ничего более-менее внятного на эту тему не говорила ни одна из читаных раньше книг. Здесь ответ будет, в непосредственной близости от описания вымирающих с голода деревень, и Гузель Яхина рисует эту сцену с тактом и деликатностью, без надрывно-кликушеских интонаций. Так было. Просто так было.

Мы здесь не за тем, чтобы вперить гневный взор и направить перст указующий. Не для новых плясок на костях. Мы за тем, чтобы спасти, накормить, обогреть - дать будущее детям, которые иначе погибнут. Знаете, ведь у нас, при всей изобильности советской литературы, освещавшей послереволюционные годы, очень мало обращений к теме беспризорничества.

Только и вспоминается, что "Ташкент - город хлебный" Неверова, "Республика ШКИД" Белых, Пантелеева, да "Флаги на башнях" Антона Семеновича Макаренко и это всюду причесанное, приведенное к некоему общему подцензурному знаменателю, социальное явление. Помню, как меня наотмашь хлестануло "Переводчиком" (The Translator) Джона Краули, который обращается к этой теме с присущим ему умением спокойно говорить о страшном. Я лишь тогда осознала, насколько и теперь равнодушно наше общество к страданиям самых бесправных своих членов.

Яхина имеет мужество обратиться к этой неявно табуированной теме, бестрепетно касаясь того страшного, с чем приходилось сталкиваться детям: болезни - не в последнюю очередь венерические, ранние беременности, волчьи законы внутри стай, сексуальная эксплуатация всех форм. Это тоже не может не вызывать негодования "блюстителей нравственности", которые не читали (и вряд ли прочтут), но на всякий случай заранее осуждают. Да и черт с ними. Жизнь расставит все по местам, а "Эшелон на Самарканд" отличная книга.

Добрым быть —это не слезы лить над бедными лежачими! А погрузить их в вагон — голыми, без еды — и отправиться в Туркестан! Добрым быть — это молока им в пути добыть и мяса! И довезти до Самарканда.

Источник

Зачем

"О голоде 1920-х годов написано мало, это черная дыра в нашей памяти и одновременно большая коллективная травма, до сих пор не проработанная, не проговоренная. Нельзя двигаться в будущее, имея за спиной дыры размером в несколько миллионов жизней", - пишет Гузель Яхина про свой новый роман "Эшелон на Самарканд". Мы уже больше 50 лет, начиная с Пастернака и Солженицына, льём грязь на Советскую эпоху и Советских людей. Что там ещё не проговорено? Для чего нужны такие произведения? Сейчас продвигается патриотическое воспитание молодёжи, и вместе с этим выпускаются и широко рекламируются книги и фильмы, которые учат ненавидеть государство, и, в частности, Советскую власть. А Россия - это официальная наследница СССР, и когда вы ругаете СССР, вы одновременно ругаете и Россию. Давайте не будем забывать, что именно советская молодёжь, поколение людей, которые большей частью родились и выросли после Октябрьской революции 1917 года, и кровавые большевики-"красноордынцы" отстояли нашу Родину от "цивилизованных" и "культурных" нацистов в Великой Отечественной войне. И именно при Советской власти была организованна широкая сеть приютов, благодаря чему были спасены сотни тысяч детей, создана промышленность, которая сделала страну второй экономикой мира, выращено несколько поколений людей, для которых главную ценность в жизни представляет на зарабатывание денег и наживу материальных ценностей, а честный труд и служба Родине.
И вместо того, чтобы читать эту абсолютно пустую книгу, всем советую ознакомиться с произведением Михаила Александровича Шолохова "Поднятая целина", в котором повествуется правдивая интересная история и заложены хорошие мысли.

Авантюрный роуд-муви про голод. Да, так бывает

На обложке одного из самых ожидаемых русскоязычных романов года логично разместили маркетинговую приписку про автора книг "Зулейха открывает глаза" и "Дети мои". И кажется, что само слово "бестселлер" не вяжется с тяжёлыми темами раскулачивания и жизни поволжских немцев после революции. Но если отодвинуть в сторону засевшую на подкорке культурную традицию, то талант Яхиной рассказывать доступно и широким читательским массам о столь трагических сюжетах нашей истории окажется бесценным.

"Эшелон на Самарканд" - ещё одно (и даже более яркое) подтверждение этого факта. Можно ли вообще написать о голоде 20-х и умирающих детях так, чтобы не превратить текст в бесконечную тризну? Оказывается, можно. При этом автор это делает столь филигранно, что несмотря на весь подтекст и подноготную, не остаётся мерзкого послевкусия от масштабов трагедии. Не знаю, плохо это или хорошо, но наверно пора уже перестать "канонизировать" или табуировать подобные темы: принято только так и никак иначе.

У Яхиной выходит настоящий приключенческий роуд-муви, построенный по всем канонам сценарного искусства. Благо ей и раньше доставалось от критиков за чрезмерное превращение текстов в готовые эпизоды для экранизации. "Самарканд" так и просится на экран. Он яркий, головокружительный, полный очевидных клиффхэнгеров, характерных персонажей, временами крайне авантюрный, словно современные путешествия Марко Поло, учитывая восточный колорит. Хотя, по словам автора, почти всё тут историческая правда или из неё вытекает. Такой подход упрощает проникновение в тему, избавляет от необходимости насильно пробираться сквозь трагические образы.

Сами реалии в тексте показаны от лица разных персонажей, внимание к деталям поражает (одни прозвища детей, которые перечислены, но даже не отражены в романе, чего стоят), а движение поезда несколько напоминает притчу. Начальник поезда Деев, как заправский Робинзон, бесконечно создаёт материальное из ничего, возвращаясь то с вещами, то с едой, как Геракл, совершает свои 12 подвигов, как ветхозаветный герой гарцует на грани праведности. А комиссар Белая - вовсе не дань модному феминизму с необходимостью включать в текст сильных женских персонажей. Её эпизоды частично основаны на мемуарах профессионального борца с беспризорностью Аси Калининой.

Темы у Яхиной вечные: что такое жизнь и смерть, есть ли в таких трагических обстоятельствах место любви, насколько тяжело принимать решение, кого спасти, а кого оставить на верную гибель. Читателю, как бы пафосно ни звучало, придётся делать то же самое. Как итог - сильный роман с эмоциями, но без морализаторства. И, возможно, пример, шаблон того, как стоит работать с тяжёлыми темами в современной русской литературе.

Книжный обзор Metro

эшелон в прошлое

Петляя среди ужаса первых послевоенных лет и прошлого еще только народившейся страны, не зная своего будущего, с разрушенным настоящим, роман Гузель Яхиной стучит, как колеса того эшелона: на-до зна-ть, на-до зна-ть, все это зна-ть, зна-ть , зна-ть...
И кинематографичность описания перед вами нарисует все картины 1923 года, такого тяжелого и страшного, что часто хочется зажмуриться и развидеть. Но талант автора несомненно и в том, что ты не можешь отложить книгу в сторону: тебя засосало и закружило, повествование увлекает, и это не каждому под силу - о войне, точнее об ужасах после революции, говорить в стиле "красный истерн". Это, как вестрн, но на востоке. Ну а красный, потому что про новую страну в 1923 году, конечно, уже красную.

В детстве, были такие фильмы, кто застал СССР - помнит. В отличии от них, где скачут и сражаются на стороне Красных все положительные герои, тут, у Яхиной, в оболочке жанра, но без прикрас, рассказана правда революции, правда убитого и перевернутого с ног на голову мира, где самый трепетный и не жесткий вроде тряпка-герой оказывается убийцей с опытом, где комиссар в юбке не вписывается в шаблоны прошлых советских книг, начиная с того, что она была воспитанницей школы при монастыре, где глазами главных героев показан страшный голод 20-хх годов (это главная тема книги).

Но правда в том, что тем в романе - великое множество, вы можете найти свою: есть добро, есть любовь, есть преданность, есть сострадание. И еще, что держит в напряжении и не отпускает до последних страниц романа - есть эти качества у тех, кого сложно было бы назвать людьми. У чекистов, у работников ссыпного пункта, и других, одной рукой убивающих, а другой отдающих.

Увлекательных историй, которые автор вплетает в путешествие эшелона много. Они рассказаны и детьми (страшнейшая Загрейкой), и героями-взрослыми, и попутчиками, и всем им веришь. Ила того, что со дна истории страны поднят, хватит не на один такой роман. Но захлопнув книгу, меня не отпускают именно эти герои. И уже посчитала сколько им будет в грядущей второй мировой. Дееву, Белой. Кто доживет, а кто погибнет?

Не знаю какое будет у вас чувство преобладать, когда вы закроете книгу. Я боролась с не очень хорошими: гневом и яростью, уговаривая себя, что доехавшие и принятые 500 под жарким солнцем должны примирить со всем тем, что вокруг. Но это вот так по щелчку не выходит. Ком стоит в горле такой, что надо куда-то это деть. Где-то на полках логики появляется аргумент, что если так все расхлястано было уже в 20-е годы, убито и перевернуто, то после 70 лет восстановить нельзя и за век, такое болеть будет долго, да и 20-е годы были каплей в море, только начало ужасов. И как это все осмыслить и не сойти с ума? Если ты внутри чуть-чуть как Деев, и не умеешь уходить, не оглядываясь, как Белая, и у тебя нет закалки Буга, и всеохватности Фатимы?

Вопросов много. Но нашлись и ответы, как пазл сложилось что-то из тех историй. Картинка печальнее некуда, но все же - ответы, это не пустые дыры. И выходит, точно не зря те 500 страниц романа про тех 500 детей.
И закрывала книгу со странным чувством. Но у вас оно будет своё.