Пугало

У страха глаза велики

Николай Лесков адресовал рассказ «Пугало» юношеству. Недаром повествование ведется от имени ребенка и автор недвусмысленно дает понять, что все описанное - это его воспоминания о том периоде детства, когда он жил с родителями в имении. Произведение не только позволяет ознакомиться читателю с детскими впечатлениями Лескова о жизни в имении, с чувствами от общения с простыми людьми, с переживаниями, возникающими от прослушивания историй, в которых оживали мифические славянские духи и божества, но и самое главное, "Пугало" поднимает довольно важные вопросы – силы людской молвы, суеверий и доверчивости. Это история об отношениях между людьми и о влиянии надуманных страхов на общественное мнение. Интересны нарисованные в рассказе сценки из быта как помещиков, так и простого люда, в них весьма удачно вплетены пересказы народных поверий (именно поверья сильно повлияли на характеры персонажей и их восприятие мира).

Произведение душевное, первые главы пропитаны сказкой и верой в сверхъестественное, но постепенно вместе со взрослением героя происходит и переосмысление, изменяется мировосприятие, появляется попытка анализировать происходящее. И тут сравнивается то, как способны воспринимать окружающий мир ребенок и взрослый, умудренный опытом человек. При этом сравнение происходит не всегда в пользу взрослого, которому порой слухи и суеверия застят глаза, и он не способен отличить правду от вымысла, пугая себя сам и навешивая ярлыки вроде «пугало» или «злодей» на хорошего человека, вся вина которого только в том, что он живет особняком. А ведь это как раз яркая иллюстрация того случая, когда человеку свойственно бояться и ненавидеть то, чего он не понимает.

Несмотря ни на что, рассказ «Пугало» получился добрый, с сильной поучительной основой.

В каждой избушке свои погремушки

К сожалению, по совершенно непонятным причинам великолепного и яркого писателя земли русской Николая Лескова занесли в писатели второго плана. В школе его практически не изучали. На слуху были только "Левша", " тупейный художник" да "Леди Макбет Мценского уезда". И то последняя повесть больше известна по опере Шостаковича да по кинофильму. Обидно. Потому что по силе своего слова, по яркости образов и сочному юмору Лесков ничуть не уступает Чехову и Куприну.

Вот начала я слушать рассказ "Пугало" и, что называется, "залипла". Автобиографические рассказы из писательского детства в пору, когда жил и творил Лесков, были очень популярны. Любила читающая публика погрузиться в мир этих барских усадеб, затерянных где-то посреди России, летом, утопающих в цветении вишневых и яблоневых садов, окруженных дремучими лесами., а зимой по самую крышу заваленных снегом. Фактически - это глухомань, из которой до Петербурга или Москвы ехать месяц. А как дороги развезет, то и вообще куда там какие поездки! Естественно, сидение в глуши вызывает брожение и шевеление в головах полчищ разнообразных тараканов:

я однажды заглянул с большим риском в толчейный амбар, то глаз мой обнаружил такую остроту и тонкость, что видел сидевшую там в пыли кикимору. Она была неумытая, в пыльном повойнике и с золотушными глазами. А когда я, испуганный этим видением, бросился без памяти бежать оттуда, то другое мое чувство – слух – обнаружило присутствие лешего. Я не могу поручиться, где именно он сидел, – вероятно, на какой-нибудь высокой раките, но только, когда я бежал от кикиморы, леший во всю мочь засвистал на своей зеленой дудке и так сильно прихватил меня к земле за ногу, что у меня оторвался каблук от ботинки.

Вполне понятно, что весь этот сказочный подарочный набор торжественно вручают шестилетнему мальчику уважаемые товарищи взрослые. Но и сами они имеют под спутанными и причесанными волосами в мозгах определенным образом сваренную густую кашу из суеверий, страхов и слухов. И часто густо все это выливается на определенный человеческий объект.
Ох, да и сам Николай Семенович в своей жизни стал однажды жертвой клеветы, посему видимо, когда писал, всем сердцем ощущал как и жестока бывает молва человеческая. И не щадит она никого - ни старого , ни малого, ни человека, ни животного. Будь ты хоть семи пядей во лбу и имей сердце из чистого золота, если молва заклеймит тебя как разбойника и колдуна, то, считай, пропал ты навеки и жить тебе отныне изгоем.
И хотя все, вроде бы, заканчивается хэппи эндом, но... осадочек остался, как говорится... Остался...
Прочитайте или прослушайте рассказы Лескова, насладитесь чистейшим и великолепнейшим русским языком, погрузитесь в мир ярчайших образов и характеров, как детских, так и взрослых.

А был ли мальчик?

Это эпически развёрнутая небольшая история. История травли честного и достойного человека, который не вышел лицом. Непростая история, ибо автор – Лесков и не совсем травли, т.к. в травле должен быть принявший на себя роль затравленного, а Селиван – постоялый дворник, добрый и честный мужик, роль избиваемого на себя категорически не примеривал. Н.С. очень издалека начинает, раскачивает историю, нежно вплетает в сюжет мифологию, приправляет фирменным лесковским юмором. Здесь есть автобиографическая составляющая – на Родине писателя в Кромском уезде действительно жил прообраз Селивана.

Хроникёр повести – шестилетний мальчик, что сильно удивило и порадовало. Несмотря на «детскую» подачу текста получилось весьма психологично. Мифология повести – меня, с некоторыми оговорками, вполне современного человека, удивила абсурдом и достоверностью. Я понимаю, что, как и маленький барчонок, я сам вполне мог оказаться в этом узле не происходящего. А самые опасные для маленьких детей персонажи повести это суеверный недалёкий «обслуживающий персонал». Опять же, немаловажным для истории штрихом считаю, что гувернёр хроникёра - недоучившийся семинарист. Вот, это самое, оно и есть. Как у Флобера в «Госпоже Бовари» – полуобразование гораздо хуже необразованности.

Наиболее сильное впечатление на меня произвёл эпизод смелого «десантирования» дворни с детьми в Селивановский лес - то, как безобидные корыстные намерения чуть не погубили детей, а мужественная молодёжь гордо разбежалась, сверкая пятками. И умилило то, как Селиван трепетно обошёлся с детьми. Лесков – не только великий юморист, он ещё и великий трагик: перевернувшаяся телега, заяц, эти страхи... Вот у кого Стивен Кинг учился, оказывается!

Апофеозом выступает концовка истории – классический хоррор, где герои оказываются в замкнутом пространстве, которое покинуть не могут (буран) с одной фишкой. Монстра нет, а функция его выполняется фантазией участников – боящихся Селивана с одной стороны и Селивановой – с другой. И тут Лесков не останавливается - он обрамляет историю – описывает последействие. Делается это не хеппиэндизма ради, а правды для, на мой взгляд. Писатель – ювелир, что тут говорить…