Семнадцать лет назад царь Одиссей отплыл с острова Итака на войну с Троей. Вместе с ним уехали все мужчины, способные держать оружие, да и взор богов Олимпа обратился в ту же сторону. Никто из мужчин не вернулся. Жена Одиссея Пенелопа, женщины Итаки и их богини остались управлять островом. Но время идет, и множатся слухи о смерти Одиссея, поэтому потенциальные женихи начинают один за другим стучаться в дверь Пенелопы. Ни один из них не достаточно силен, чтобы претендовать на пустой трон...
А Менелай, говорят, моется в золотой ванне. - Менелай в жизни не мылся.
Однажды я играла с ней в тавлеи на душу мантикоры, и мы обе так жульничали, что получилась почти честная игра.
Одиссей скромен, когда скромность можно использовать как оружие.
Кенамон обдумывает ответ. Пенелопа не возражает. Ей не так часто приходилось слушать молчание мужчины, и она готова насладиться этим новым ощущением сполна.
Электра улыбается, и эта улыбка голого черепа, что смеётся шуткам, которые нравятся только Аиду.
Надо сказать, что в политическом анализе Телемаха есть разумное зерно, но его так сложно вытащить из-под наслоений юношеской глупости, что слушатели его почти не замечают.
Как бы ни вмешивались боги в нашу жизнь, добрая сестра, не стоит думать, что ими движет что-то кроме их собственных причуд.
Боги глупы и слепы. Они думают, что величайшие поэмы те, где поётся о гибели в битве и изнасилованных царицах. Но в веках будут жить те истории, в которых говорится о потерянных, об испуганных, о тех, кто, невзирая на жестокие невзгоды и отчаяние, находят надежду, находит силу – находит путь домой.
Быть великим среди равных ему казалось мелким и обычным, и поэтому он возвысил себя – а поскольку ему, отцу богов, подниматься выше было уже, в общем-то, некуда, то ему при необходимости пришлось для этого унижать других.
– Ты что, строишь заговор, уточка? – Если у женщины нет ни золота, ни воинов, ни имени, ни чести, что ещё ей остаётся делать?