«Разговоры с Гете» И.-П. Эккермана – один из важнейших памятников, сохранивший для нас как заветные мысли великого поэта, так и живой дух эпохи, стиль тогдашнего общения и дискуссий. Гёте предстает как суровый критик, хозяин властных суждений об искусстве, и одновременно тонкий ценитель далеких от его творческих задач явлений. «Разговоры» необходимы для всех, желающих разобраться, как возникали современные идеи всемирной литературы, всеобщей истории искусства, искусства как формы знания, а также современного искусствоведения и критики как знания о человеке. Принадлежа сразу нескольким эпохам мирового искусства и возвышаясь над ними, Гёте дает пример выверенных и развернутых суждений даже о незаметных сперва явлениях. В этом издании мы даем избранные разговоры, составил книгу и снабдил вступительной статьей профессор РГГУ Александр Марков.
В формате a4.pdf сохранен издательский макет.
Гёте сверхпозитивен, он хвалит почти всех классиков и значимых современников. Ругает, кажется, только "Собор парижской богоматери" Гюго и теорию цвета Ньютона. Больше всего Гёте хвалит Шиллера, Мандзони и Байрона. Однако упрекает последнего в том, что он, будучи гением, не несёт читателю добро. В этом он напоминает Толстого, попрекавшего Чехова в том, что его пьесы, видите ли, не имеют необходимого нравственного посыла. Иногда Гёте говорит несусветные глупости:
Для меня убежденность в вечной жизни вытекает из понятия деятельности. Поскольку я действую неустанно до самого своего конца, природа обязана предоставить мне иную форму существования, ежели нынешней дольше не удержать моего духа.
Если каждый будет выполнять свой долг, усердно и добросовестно трудясь в сфере своей непосредственной деятельности, то и всеобщее благо будет достигнуто.
Но вообще он очень неглуп, а его взгляды достаточно широки. Он интересуется химией, метеорологией, теорией цвета и классификацией птиц, он знаком не только с литературой Англии, Франции, Италии, но даже Индии и Китая. Он смыслит и в политике, делая предсказание о том, что первый греческий президент долго не продержится и объясняет почему. Оно сбылось. Мне удалось выбрать немало занятных цитат.
Гёте сверхпозитивен, он хвалит почти всех классиков и значимых современников. Ругает, кажется, только "Собор парижской богоматери" Гюго и теорию цвета Ньютона. Больше всего Гёте хвалит Шиллера, Мандзони и Байрона. Однако упрекает последнего в том, что он, будучи гением, не несёт читателю добро. В этом он напоминает Толстого, попрекавшего Чехова в том, что его пьесы, видите ли, не имеют необходимого нравственного посыла. Иногда Гёте говорит несусветные глупости:
Для меня убежденность в вечной жизни вытекает из понятия деятельности. Поскольку я действую неустанно до самого своего конца, природа обязана предоставить мне иную форму существования, ежели нынешней дольше не удержать моего духа.
Если каждый будет выполнять свой долг, усердно и добросовестно трудясь в сфере своей непосредственной деятельности, то и всеобщее благо будет достигнуто.
Но вообще он очень неглуп, а его взгляды достаточно широки. Он интересуется химией, метеорологией, теорией цвета и классификацией птиц, он знаком не только с литературой Англии, Франции, Италии, но даже Индии и Китая. Он смыслит и в политике, делая предсказание о том, что первый греческий президент долго не продержится и объясняет почему. Оно сбылось. Мне удалось выбрать немало занятных цитат.
Неожиданно зачитался эккермановскими «Разговорами с Гёте в последние годы его жизни».
Неожиданно потому, что интерес к жизни Гёте ограничивался весьма поверхностным знакомством с его творчеством. Как будто «не мой» автор, да и отношение к немцам настороженное. Поэзию Гёте трудно оценить без знания в совершенстве немецкого языка. Пьесы ставятся редко, да и материал стародавний. Не то, что Гете, да сейчас даже Гессе кажется старомодным. Другие произведения из собрания сочинений? Читал, в основном, хрестоматийное. Трактовка «Фауста» более чем двусмысленна. «Вертера» в свое время воспринял даже отрицательно, а его автора как поджигателя психической эпидемии самоубийств. (Запомнил одну сентиментальную повесть русского юноши, написавшего подражание «Вертеру» и застрелившегося в 16 лет). Ну, и еще кое-что. Мы все учились понемногу.
С литературой о Гете тоже не сложилось. Странноватый ереванско-базельский культуролог предлагает оригинальные интерпретации, но при этом мильон экзальтаций и антропософскую начинку. Они очень носились с Гете, и Штайнер, и А.Белый, когда находился под влиянием, и сейчас Свасьян. Но мне это мало подходит.
Честно говоря, листал записки И.П.Эккермана от нечего делать и – втянулся, правда, не быстро и не сразу. Описывается же почти идеальная жизнь, такая, какой она и должна быть. Культурное напряжение, талант, творчество, увлекательные беседы, переписка, музыка, живопись, театр, общение с интереснейшими людьми. И всё из первых рук! Гете – счастливейший из людей, таких немного. По качеству жизни сегодня мало кто сравнится со знаменитым веймарцем, да и некоторые его современники жили не иные сегодня, несмотря на весь комфорт. Скорее всего, весь этот научно-технический прогресс не такое уж и благо, если так страдает высокая культура. Замечательное было время, когда можно было получать чистый восторг от чтения, драматургии или созерцания красоты. А погруженный в разнообразную флору дом Гете (воспоминания стерлись) или описываемый Эккерманом сад – это же уголки настоящего земного рая. Где такое сегодня найдешь?!
Записанные умным и внимательным учеником гетевские размышления о природе творчества, о великих, таких как Шиллер, Шекспир, Мольер, Байрон (особенно), Гердер, Лессинг, Вальтер Скотт, Наполеон, Делакруа… и еще имена сегодня почти неизвестные, именной указатель как один из интереснейших частей тома. И - реакция на страшное наводнение в Петербурге, похвалы старого роялиста Священному союзу, слова о непостигаемом ни рассудком, ни разумом демоническом, предупреждение Нибура о наступлении нового варварства, наблюдение за природой и упрямая апологетика «Учения о цвете» – да мало ли что ещё – охват имен и тем просто поражают ограниченное воображение человека 21 века. Казалось бы, люди прежних эпох должны восхищаться будущим, и должно было бы быть все наоборот, но куда там!
Вспоминаются насмешки над самонадеянным юнцом, который прислал Гете письмо с предложением написать вторую часть его «Фауста». (И этот студентик такое, кажется, написал). Это же труднее, чем достроить Кёльнский собор!
И удержать культурное напряжение на уровне, заданном Гете, не удалось. Гении стали иссякать, а вместе с их уходом чудовищно падает культурный уровень.
Культура превращается в цивилизацию, поначалу лишаясь головы.
***
Для сравнения, дабы почувствовать, ЧТО ушло, стоит сравнить нынешнее неумелое многословье, ну, хотя бы с «Мариенбадской элегией». Юная, 19-летняя Ульрика отказывает старику, но разочарование от краха последнего увлечения гений преодолевает поэзией – такой уже больше не будет. Иные времена - иные нравы.
Сергей Сумин.
Лично для меня обаяние личности творца «Фауста» гораздо большее, чем обаяние его прозы и поэзии. Эккерман посвятил свою жизнь тому, что собирал и записывал высказывания великого немца по различным поводам. Почти 10 лет провел этот человек вблизи Гете и практически никогда не жалел о том, что жертвует своим талантом ради другого, более высокого таланта. Это редкое качество в наши времена стало почти диковиной.
Кто из пишущих людей нынче захотел бы добровольно посвятить себя пропаганде и пиару другого, пусть и явно более талантливого писателя? Но Эккерман любил Гете и сумел запечатлеть духовный облик Веймарского старца. Записи эти читаешь, представляя себе Гете в халате, за обедом, на приеме знатных гостей, в библиотеке.
О характере и уме самого секретаря Гете мы можем узнать из тех же самых разговоров. То, что поэт так охотно делился с Эккерманом мнениями о государстве, любви, поэзии, критике, природе, жизни растений, женщинах и т.д. говорит о немалой симпатии Гете к своему собеседнику. Гете боялся потерять такого умного и преданного союзника. Что же касается самого Гете, то в «Разговорах» перед нами действительно великая личность. Сам себя этот человек определял «продуктивной силой, совершающей деяния». Причем это касается не только стихов или драм. Для великого немца самое ценное качество – умение полно и ярко жить, осуществляя свое предназначение. Жизнь человеческая представлялась ему вдохом, стихи – выдохом, но главное всегда, по Гете, это глубина дыхания.
Сергей Сумин, литературно-рецензионный портал "Книгозавр"
Немцы бьются над разрешением философских проблем, а тем временем англичане, с их практической сметкой, смеются над нами и завоевывают мир. Всем известны их широковещательные выступления против работорговли.
Но покуда они морочат нам голову, ссылаясь на высокогуманные принципы, выясняется истинный мотив их поведения — реальная выгода, без учета которой, как нам давно следовало бы знать, они ничего не предпринимают. Дело в том, что в своих огромных владениях на западном берегу Африки они сами используют труд негров и, конечно, не хотят, чтобы тех оттуда вывозили.
В Америке англичане сами основали крупные колонии негров, где очень велик прирост чернокожего населения. Этими неграми они полностью удовлетворяют потребности Северной Америки и ведут весьма прибыльную торговлю живым товаром. Следовательно, опасаясь, как бы ввоз негров со стороны не ущемил их меркантильных интересов, они не без умысла кричат об антигуманности работорговли.
И еще: разве в долгой совместной жизни не наступает иной раз пора известного равнодушия, да и есть ли на свете человек, умеющий всегда ценить настоящее так, как оно того заслуживает?
Гёте говорил со мной о продолжении своего жизнеописания, которым он в настоящее время занят, и заметил, что более поздняя эпоха его жизни не может быть воссоздана так подробно, как юношеская пора в «Поэзии и правде».
— К описанию позднейших лет я, собственно, должен отнестись как к летописи, — сказал Гёте, — тут уж речь идет не столько о моей жизни, сколько о моей деятельности. Наиболее значительной порой индивида является пора развития, в моем случае завершившаяся объемистыми томами «Поэзии и правды». Позднее начинается конфликт с окружающим миром, который интересен лишь в том случае, если приносит какие-то плоды.
Меня всегда называли баловнем судьбы. Я и не собираюсь брюзжать по поводу своей участи или сетовать на жизнь. Но, по существу, вся она — усилия и тяжкий труд, и я смело могу сказать, что за семьдесят пять лет не было у меня месяца, прожитого в свое удовольствие. Вечно я ворочал камень, который так и не лег на место.
Гёте показал мне сегодня два странных, диковинных стихотворения , оба высоконравственные по своим устремлениям, но в отдельных партиях безудержно натуралистические и откровенные, такие в свете обычно признаются непристойными, почему он и держит их в тайне, не помышляя о публикации.
— Если бы ум и просвещенность, — сказал он, — стали всеобщим достоянием, поэту жилось бы легче. Он мог бы всегда оставаться правдивым, не страшась высказывать лучшие свои мысли и чувства. А так приходится считаться с определенным уровнем понимания. Поэту нельзя забывать, что его творения попадут в руки самых разных людей, потому он старается не обидеть добропорядочное большинство чрезмерной откровенностью. К тому же и время — штука удивительная. Оно — тиран, и тиран капризный; взглянув на то, что ты говорил и делал, оно каждое столетие строит другую мину.