Здесь бульвары и улицы потеряли свои названия, а люди — возможность доверять друг другу. Здесь живут постоянный страх, неумолкающее радио и полчища жуков, оккупировавших город. Мартын прячется в воспоминания, прочитанные книги, старые песни и стихи — в ту жизнь, которая, казалось бы, исчезла навсегда. Но она дает о себе знать — странной запиской, подброшенной в почтовый ящик, пачкой старых писем, не дошедших до адресатов, прорывающимися в эфир таинственными «изумрудными людьми», встречей с...
Мы — страна заводов по производству иллюзий! Те — про железную руку и имперское братство народов, мы — о чем-то своем, тоже бывшем. А я бы очень хотел отделаться от прошлого. Но это значит отделаться от самого себя. И это, кажется, немного смертельно.
Людям очень нужно, чтобы их слушали или хотя бы слышали.
Если вы хотите, чтобы вас услышали, надо не повторять, а переиначивать свое сообщение.
... но перед этим вы говорили, что он был настоящий русский человек, знающий, что живет в стране, которая занимается производством утрат.
Кто-то же должен сказать мужикам, которые ходят по городу в камуфляже, что мы все равно их видим.
— Зачем из людей тащить зло и слабость? — Чтобы государство было сильным и добрым.
Мартын, мне, когда война началась, было семь лет. Я пережил блокаду, репрессии, смерть усатого, много чего. С вирусами перетоптался. И то, что сейчас, Мартын, для меня поворот головы воробья. Все на свете ненадолго.
— Знаешь теорию трех стадий похмелья?
— Что?
— Сперва болит башка, крутит живот, эта вся дрянь. Харчо, пиво, все понятно. Потом самое мерзкое — моральная боль. Фидбэки и флешбэки. Для этого нет лекарства, диалоги
с дементорами. Отходняки. Многие из-за этого пить бросают. Если переживешь, то за этим начинается главное.
— Что?
— Третья стадия похмелья. Когда тебе не больно. Ты уже
со всем смирился, согласился с тем, какой ты есть, тебе не стыдно и не страшно, начинаешь растворяться в том, что вокруг, ты пепел и труха, ноль без палочки. Не боишься смерти. Тогда снова начинаешь выпивать. Ты часть огромного всего, где все связано, входишь в любые поля и все чувствуешь, ничего не зная. Но это быстро проходит. Ты начинаешь приручать действительность. Или она тебя. Просто думать о чем-то, что тебе нужно, и оно случается.
— Это как?
— Понятия не имею как. Но из-за этого открытия и пью. Твой единственный план в жизни — добиться третьей стадии, как можно меньше всего разрушив на первых двух.
Но не думаю, что дело было только в аккордеоне и носе. Мы с ним читали одни книжки и знали одни стихи, и, хотя он был старше на несколько лет и на семь жизней, нас роднило что-то важное, не знаю что.
Я спросил Бобэоби и Ана, зачем они собирают эти списки и почему пытаются прочитать их в эфире.
— Люди должны все это узнать, опознать УУУУ — уровень урона, утрат и ужаса. Понять, что у них нет дела более важного, чем сказать: «Я не хочу выживать, а хочу жить» и «Я больше единицы, я всегда плюс один». Они утратят страх. Мы хотим пробиться до самого важного в себе и в них.