Рецензии на книгу «Длинная тень прошлого. Мемориальная культура и историческая политика» Ассман Алейда
Данная книга, написанная немецкой исследовательницей Алейдой Ассман, в 2006 году, через год после открытия мемориала жертвам Холокоста в Берлине, как бы подытоживает теоретические дебаты, посвящённые проблемам коллективной памяти.
Книга делится на две части. Первая половина книги представляет собой теоретические основания данной проблемы.
О чем же идёт речь? В первую очередь, автора интересует, как складываются социальные представления о прошлом; почему человеческие сообщества помнят те или иные события, а другие предают забвению; как воспоминание отражает культурные контекст воспоминающего.
Чтобы ответить на эти и не только вопросы, исследовательница использует материал трагического 20 века.
Во второй части книги эти проблемы рассматриваются на конкретных примерах.
На мой взгляд, автор затрагивает довольно трудные для общества проблемы. Например, проблема вины и страдания. У немцев, которые являются виновниками огромной по масштабам катастрофы 20 века, также есть свои страдания (бомбежки городов, которые заставили испытать жителей жуткий страх и прятаться в убежищах). Но как совместить в обществе эту дихотомию, способно ли общество принять ее и как собрать воедино весь этот ворох воспоминаний.
Довольно интересная и актуальная книга, особенно для России. В нашей стране существует огромная проблема с исторической памятью, сознанием и политикой.
Автор также приводит несколько примеров из нашей с вами действительности. К сожалению, в отечественной науке проблема памяти, пока ещё рассматривается в очень редких исследованиях. Из тех отечественных историков, с которыми я в своё время знакомилась, никто не сказал ничего нового, пока ещё наша наука идёт проторённой дорожкой и повторяет сказанное. Но меня ждут новые знакомства с новыми отечественными исследованиями, и я не теряю надежды обнаружить что-нибудь интересное и новое.
В одной из глав, автор говорит про роман «Траектория краба» Гюнтера Грасса и его связь с травматическим опытом немцев во время и после второй мировой войны. Становится понятно, как точно Грасс уловил, что память о немецких беженцах, о масштабных бомбардировках немецких городов, о насильственных переселениях немцев, с одной стороны эксплуатируется разного рода реваншистами, которые хотят использовать ее, как причину для оправдания преступлений нацизма, хотят произвести взаимозачет вины, показать, что немцы точно также страдали, как и все. С другой стороны, те кто негативно относятся к нацизму, отрицают этот опыт, ничего ни хотят слышать о нем, воспринимая его, как попытку снять ответственность с немцев за деяния нацизма. И эта болезненная память повисает в пустоте, зажатая между реакционерами, которые расчетливо хотят использовать ее для своей политической повестки и прогрессивными леваками, резко отрицающими ее.
Историк, культуролог, литературовед, профессор Констанцского университета и супруга известного египтолога Яна Ассмана Алейда Ассаман поднимает в своей монографии крайне значимые вопросы мемориальной культуры, исторической политики, индивидуальной и социальной памяти. Теория А. Ассман рассматривается на примере Холокоста, однако, оказывается применимой и к другим концептам. В центре внимания автора данного вполне теоретизированного, но совершенно нескучного труда, обращение к прошлому, происходящее на разных уровнях и разными путями.
Анализируя работы историков М. Хальбвакса и Р. Коззелека, произведения Гюнтера Грасса и писателей поколения 1968 г. деятельность мемориальных обществ, А. Ассман описывает механизм конструирования культурной памяти.
Однозначно рекомендовала бы эту книгу всем историкам и социальным антропологам, особенно начинающим, т.к. это, пожалуй, единственное комплексное исследование, за исключением ряда произведений Пьера Нора, посвященное взаимодействию памяти и истории, к тому же, доступное на русском языке.
Очень актуальная работа в свете наших «войн памяти». Как конструируется прошлое — коллективное и индивидуальное, в чем различия между памятью побежденных и памятью победителей, как непосредственно осуществляется воспоминание и как происходит его институциализация? Все на примерах Второй мировой войны, Холокоста, травм немецкого общества.
Что касается языка исследования — он вязкий, нудноватый, зацикленный на себе.