Гифти, дочь мигрантов из Ганы, учится на факультете неврологии в Стэнфорде. Научные эксперименты для девушки – способ разобраться в том, что происходит в собственной семье. Несколько лет назад брат Гифти, одаренный спортсмен, умер, не справившись с зависимостью. Отец вернулся из Америки на родину. А мать уже долгое время не в силах справиться с депрессией. Обращаясь к науке, Гифти упорно продолжает искать ответы в лоне церкви, воспитавшей ее. В свои 28 лет она остро чувствует одиночество. И...
Мы читаем Библию так, как хотим. Она не меняется, мы меняемся.
Я была хорошим,набожным ребенком,твердо настроенным никогда не грешить, и определение,данное нашим пастором,сбило меня с толку. Довольно просто не делать ничего плохого и не говорить. Но чтобы даже не думать? Возможно ли такое в принципе - не задумываться о том,чтобы солгать, украсть или ударить брата, когда тот входит в твою комнату с намерением тебя помучить? Разве мы можем контролировать свои мысли?
Я никогда не слышала,чтобы нейробиологи говорили о душе. Из-за нашей профессии мы часто воспринимаем как жизненно необходимую, необъяснимую сущность нас самих работу нашего мозга - таинственную, отлаженную, важную. Если мы чего - то не понимаем в отношении того, что же делает человека личностью, это будет раскрыто,как только мы досконально изучили орган. Нет никакого разделения. Наш мозг - это и есть наши полные чувств сердца, мыслящие умы и определяющие нас души.
Люди заплатили бы большие деньги тому, кто сумел бы превратить мозг в решето, высосав из него все бесполезные знания — как именно любил целоваться ваш бывший, названия улиц тех мест, где вы больше не живете, — и оставив только самое важное, непосредственное.
"Какой в этом смысл?" Этот вопрос отделяет людей от прочих животных. Наше любопытство вызывает все: от науки и литературы до философии и религии. Когда в ответ говорят:"Бог так управил", мы можем обрести утешение. Но что, если ответ на этот вопрос - "Я не знаю" или, того хуже, - "Никакого?"
Мы читаем Библию так, как хотим. Она не меняется,мы меняемся.
Тот факт,что я могу определить местонахождение той части мозга, где хранится память, отвечает лишь на вопросы "где" и, возможно, "как". Но не даёт ответ на вопрос "почему". А он не давал мне покоя.
— На самом деле мы не знаем, чего мы не знаем. Мы даже не можем понять, какие вопросы должны задать, чтобы это выяснить. Но стоит только найти крошечную крупицу истины — и будто в темном коридоре загорается лучик света и появляется следующий вопрос. Затем мы тратим десять, сто, тысячу лет в поисках ответа на него, чтобы зажегся еще один лучик. Так устроена наука — но ведь не только она, верно? Все остальное тоже. Пробуй. Экспериментируй. Задавай сотни вопросов.
Я множество раз сравнивала мать с эдакой мозолью — чем-то грубым и черствым, однако забывала, что же из себя представляет мозоль: загрубевшая корка, образовавшаяся поверх раны.
Если Царство Небесное принимает кого-то вроде него, откуда там возьмётся место доя меня?