Библиотека проекта «История Российского государства» – это рекомендованные Борисом Акуниным лучшие памятники мировой литературы, в которых отражена биография нашей страны от самых ее истоков.
С.М. Степняк-Кравчинский (1851–1895) был одним из самых неоднозначных людей в русском революционном движении, в русской литературе, в общественном движении XIX века. Он первым перевел роман Р. Джованьоли «Спартак» на русский язык еще в 1881 году, послужил прообразом главного героя знаменитого романа Э. Войнич «Овод», стал героем романа Э. Золя «Жерминаль», был участником убийства в 1878 году генерала Н.В. Мезенцева – шефа Отдельного корпуса жандармов.
Действие романа «Андрей Кожухов» – самого значительного произведения писателя, воссоздавшего на основе собственного опыта правдивую картину революционной борьбы, – относится к тому переломному историческому моменту, когда народники, не найдя отклика своей пропаганде в крестьянстве, в поисках новых способов революционной деятельности вступили на путь политического террора.
Когда говорят о пропаганде в литературе, невольно представляешь себе развесистую клюкву о том, как хорошо строить социализм в отдельно взятой стране, уезжать туда, где в облаках комаров размером с лошадь строятся новые города, воевать за отца народов и воевать вообще. О каких-либо литературных достоинствах говорить не приходится: повезет, если красочно будет описан быт колхоза или стройки. Развитие персонажей, глубокая психология, эксперименты или классическое повествование? Не, не слышал.
Испортил ХХ век несчастную пропагандистскую литературу. Нет, конечно, выныривали из волн соцреализма иногда и сильные, возможно вневременные даже произведения, но основная масса подготовила только к тому, чтобы при мысли о чтении революционно и социалистически настроенной литературы тошнота подкатывала. Марзская балесн, по Пеппи Длинныйчулок.
Так я к чему. Здравый смысл, науськиваемый опытом соцреализма, подсказывал "Андрея Кожухова" не читать. Ему вторили все встреченные на просторах Галактики упоминания этого произведения и этого автора. Гласили они хором, что "А.К." есть глупая как пробка, скверно написанная и романтизированная пропаганда идей социализма и терроризма второй половины 19 века. Что агитка Степняка может и останется в истории, но как курьезный образец сопутствующей литературы, а не просто литературы.
В таких заявлениях есть достаточно правды, но для более справедливого суждения стоит повычеркивать эпитеты и подойти к оценке произведения без истерик.
При таком подходе обнаружится вот что. Во-первых, не идеально, но прилично выстроенный роман. Претензии у меня только к слитой до ужаса концовке. Либо автор спасовал перед сложной задачей и решил даже не пытаться как-то выдержать развязку, бросил ее на три предложения, либо там свои мотивы были - скажем, расписывать в подробностях именно покушение на царя было по политическим или конспиративным мотивам невозможно. Во всех других сценах неплохо соблюден баланс внутреннего и внешнего, действия и рефлексий, быта и возвышенного. Отдельно отмечу отличную кульминацию, которую в книге занимает история четырех повешенных, почти как у Андреева. Сцены суда, неудавшегося освобождения, казни, реакции на нее - их можно было провалить малейшей фальшью. У Степняка нашлось достаточно такта; достойно уважения то, как он справился с задачей. Некий намек, что и финальная тема ему могла бы удаться.
Во-вторых, персонажи "А.К." не такие уж картонные или железные. Да, Андрей среди них - немного облагороженный, такой, каким хотелось бы видеть несгибаемого героя-революционера, но без таких не обходилось, да и характер вынуждал его быть центром большего количества событий, чем это было бы возможно для революционера третьестепенного. Книге образ Андрея только пошел на пользу. Даже несколько карикатурные персонажи вроде Жоржа не выглядят на фоне Андрея жалко, их на удивление просто не хочется осуждать. И если образ Тани по явному неумению автора (не удалась попытка идеализирования) оказался скучным и серым, то все другие девушки движения - Вера, Вулич, Лена, сестры Маша и Катя - напротив вышли живыми и сильными. Будь им уделено больше внимания, боюсь я, Степняк бы их испортил.
Впрочем, пока читаешь "Андрея Кожухова", не думаешь особенно о грамотности сюжета и проработке персонажей. Поначалу пытаешься не путать и называть Андрея не Кравчинским, а Степана - не Кожуховым. Иногда только недоумеваешь, что так сильно не угодило всем критикам, неужели так высоки были стандарты, что книга, не уступающая в принципе современной мейнстримной художественной литературе, получила такую дурную славу. Зато почти все время оказывается банально интересно читать - вот так с подробностями, с приключеньками и одновременно идеалами, с серьезными, сложными сценами о моральном выборе или о самопожертвовании о революционерах того времени все же не так и много написано, еще меньше художественного, еще меньше - при их жизни. Я ожидала вульгарной пропаганды с дурным языком (ага, но все равно была исполнена решимости читать), а получила в меру качественный и крайне читабельный текст.
Когда говорят о пропаганде в литературе, невольно представляешь себе развесистую клюкву о том, как хорошо строить социализм в отдельно взятой стране, уезжать туда, где в облаках комаров размером с лошадь строятся новые города, воевать за отца народов и воевать вообще. О каких-либо литературных достоинствах говорить не приходится: повезет, если красочно будет описан быт колхоза или стройки. Развитие персонажей, глубокая психология, эксперименты или классическое повествование? Не, не слышал.
Испортил ХХ век несчастную пропагандистскую литературу. Нет, конечно, выныривали из волн соцреализма иногда и сильные, возможно вневременные даже произведения, но основная масса подготовила только к тому, чтобы при мысли о чтении революционно и социалистически настроенной литературы тошнота подкатывала. Марзская балесн, по Пеппи Длинныйчулок.
Так я к чему. Здравый смысл, науськиваемый опытом соцреализма, подсказывал "Андрея Кожухова" не читать. Ему вторили все встреченные на просторах Галактики упоминания этого произведения и этого автора. Гласили они хором, что "А.К." есть глупая как пробка, скверно написанная и романтизированная пропаганда идей социализма и терроризма второй половины 19 века. Что агитка Степняка может и останется в истории, но как курьезный образец сопутствующей литературы, а не просто литературы.
В таких заявлениях есть достаточно правды, но для более справедливого суждения стоит повычеркивать эпитеты и подойти к оценке произведения без истерик.
При таком подходе обнаружится вот что. Во-первых, не идеально, но прилично выстроенный роман. Претензии у меня только к слитой до ужаса концовке. Либо автор спасовал перед сложной задачей и решил даже не пытаться как-то выдержать развязку, бросил ее на три предложения, либо там свои мотивы были - скажем, расписывать в подробностях именно покушение на царя было по политическим или конспиративным мотивам невозможно. Во всех других сценах неплохо соблюден баланс внутреннего и внешнего, действия и рефлексий, быта и возвышенного. Отдельно отмечу отличную кульминацию, которую в книге занимает история четырех повешенных, почти как у Андреева. Сцены суда, неудавшегося освобождения, казни, реакции на нее - их можно было провалить малейшей фальшью. У Степняка нашлось достаточно такта; достойно уважения то, как он справился с задачей. Некий намек, что и финальная тема ему могла бы удаться.
Во-вторых, персонажи "А.К." не такие уж картонные или железные. Да, Андрей среди них - немного облагороженный, такой, каким хотелось бы видеть несгибаемого героя-революционера, но без таких не обходилось, да и характер вынуждал его быть центром большего количества событий, чем это было бы возможно для революционера третьестепенного. Книге образ Андрея только пошел на пользу. Даже несколько карикатурные персонажи вроде Жоржа не выглядят на фоне Андрея жалко, их на удивление просто не хочется осуждать. И если образ Тани по явному неумению автора (не удалась попытка идеализирования) оказался скучным и серым, то все другие девушки движения - Вера, Вулич, Лена, сестры Маша и Катя - напротив вышли живыми и сильными. Будь им уделено больше внимания, боюсь я, Степняк бы их испортил.
Впрочем, пока читаешь "Андрея Кожухова", не думаешь особенно о грамотности сюжета и проработке персонажей. Поначалу пытаешься не путать и называть Андрея не Кравчинским, а Степана - не Кожуховым. Иногда только недоумеваешь, что так сильно не угодило всем критикам, неужели так высоки были стандарты, что книга, не уступающая в принципе современной мейнстримной художественной литературе, получила такую дурную славу. Зато почти все время оказывается банально интересно читать - вот так с подробностями, с приключеньками и одновременно идеалами, с серьезными, сложными сценами о моральном выборе или о самопожертвовании о революционерах того времени все же не так и много написано, еще меньше художественного, еще меньше - при их жизни. Я ожидала вульгарной пропаганды с дурным языком (ага, но все равно была исполнена решимости читать), а получила в меру качественный и крайне читабельный текст.
Сюжетная линия "Кожухова" в первом приближении напоминает "День шакала" Фредерика Форсайта, появившийся столетие спустя. Из-за рубежа, по вызову подпольной группы, в страну прибывает нелегал с чужим паспортом, покупает оружие, узнает привычки и распорядок главы государства, выбирает место для атаки, стреляет, промахивается, пойман, казнен. Но за внешним сходством скрывается разница эпох. Шакал у Форсайта корыстен, эгоистичен, безжалостен к случайным свидетелям: он убивает и фотографа-шантажиста, и любовницу-баронессу, и ни в чем не повинную пожилую консьержку. Организации, пригласившей его, Шакал не верит: в ней полно осведомителей. Это эпоха разобщенных одиночек, без всяких внутренних сдержек. Иное дело Кожухов: им движет сочувствие угнетенным, он доверяет однопартийцам как членам семьи, отказывается убить жестокого прокурора ибо тот вышел в отставку и стал частным лицом, решается на покушение из мести за страдания товарищей. В классическом стиле выдержана любовная линия. В общем, иная эпоха, иные отношения. Интересно в практическом плане описание жизни подполья: его проблемы (казни, аресты, слежка, предатели, случайные взрывы), его дела (типографии и лаборатории, рабочие кружки, дискуссии, контрабанда книг, месть чиновникам и жандармам, освобождение заключенных). Полемика либералов с радикалами напоминает современные споры. Хорошо показаны навыки, необходимые подпольщику: уход от слежки, подделка паспортов, пиротехника, стрельба, физподготовка, тайнопись, типографское дело, медицина, риторика, стиль, психология, работа с информацией, социальные науки.
В большой книге жизни они ничего не видят, кроме запачканных полей.