Рецензии на книгу «Библиотекарь» Михаил Елизаров
За книгу и двор
У Алексея Вязинцева умер дядя. После определенных бюрократических манипуляций Алексей вступает в наследство и становится обладателем небольшой квартирки, которую решает сразу продать. Довольно быстро на объявление о продаже откликается мужчина, готовый тотчас приехать на показ недвижимости и при первой же возможности ее купить. В квартиру покупатель прибывает не один, а с приятелем, который во время осмотра обнаруживает книгу, вызвавшую у товарищей бурную реакцию и небывалый энтузиазм. Книгу малоизвестного советского писателя Громова. Книгу, за которую можно убить.
За свою жизнь Громов написал семь книг, разошедшихся небольшими тиражами. Каждая книга наделена едва ли не магическими свойствами. Одна делает человека совершенно спокойным и терпимым, другая наполняет яростью, третья — отключает внутренние стопоры и увеличивает силу до предела телесных способностей. Читателей, обнаруживших эту «магию», немало и все они объединены в Библиотеки и Читальни, которые, словно секты, сплачиваются вокруг книг, читают их и просветляются.
Но человек существо малоприятное, властолюбивое и потому в «громовском универсуме» уже давно ведется война: Читальни сражаются между собой за выживание, отбирая друг у друга экземпляры драгоценных книг, крупные Библиотеки ведут полномасштабные сражения за власть и облагают налогом книги, содержащиеся в Читальнях, попутно истребляя десятки и сотни верующих в произведения Громова читателей. По воле судеб Леха Вязинцев тоже оказывается втянут во все эти игры стеллажей и полок, открывающих перед ним страшный новый мир полный засад, жестоких расправ и бесчестной политики, которую власть имущие навязывают рядовым читателям.
Как бы кто ни сравнивал Елизарова с Сорокиным, но мне «Библиотекарь» больше всего напоминает прозу Платонова, от которого у романа не только эпиграф, но и мысль. То же плотское воздержание, та же любовь к Советам вопреки всем трудностям и проблемам коммунистического государства, любовь к советскому духу, его целям и идеалам, установленным еще Октябрьской революцией.
Правда, сравнить двух этих писателей по уровню качества не получится — Платонов один из важнейших писателей двадцатого века, Елизаров же просто неплохой автор, делающий интересно, но далеко не всегда хорошо.
«Библиотекарь» сильно проседает по сюжету, хоть и является книгой сюжетной, которая в первую очередь должна цеплять историей, а уже потом метафорой или глубокой мыслью. Процентов семьдесят-восемьдесят текста Елизаров уделил сектантским разборкам, описанию сражений и обмундирования, изображенного с каким-то особым трепетом, но толку-то от этого всего ноль. Зачем мне, как читателю, знать, в чем сражается тот или иной герой, если ни любви, ни интереса к самой истории у меня нет. И нет ее не потому, что мне не нравится сеттинг или задумка автора, а потому что соткана история весьма и весьма посредственно.
Хуже всего у Елизарова получились персонажи. Они прям совсем блеклые. Мотивации у героев мало, личного у героев мало, прошлого у героев тоже мало, — картонки, а не люди, хотя «Библиотекарь» как раз таки нуждался в качественных действующих лицах — он не способен, как «Чевенгур» или «Котлован», вывозить на мысли (да и обвинить Платонова в не раскрытых персонажа я тоже не могу). Просто если уж ты взялся писать фантастический триллер с претензией на большую идею и знак качества, то либо делай упор на эту самую идею, как это делали Стругацкие, либо на сюжет, как это делают фантасты вроде Гаррисона, а иначе велик риск получить звание бульварного фарса и затеряться в безвестности.
Безусловно, задумка у Елизарова была превосходная, и я прекрасно понимаю, чем эта книга может нравиться и за что ее можно любить, но если мы говорим о ней в рамках оценки литературного произведения, то вынужден признать, что «Библиотекарь», к моему сожалению, роман довольно вторичный, и его шикарной идеи не хватает для того, чтобы вывести произведение на иной уровень литературного качества.
Телеграм-канал
Книга, которая заставила меня усомниться в собственной адекватности
Я не планировала читать эту книгу. Я не хотела читать эту книгу. Я была уверена на что процентов, что это не моя книга, что она мне не понравится, что я брошу ее на первых же страницах. Зачем она мне? Там же дичь какая-то, там трэш и кровища. Но так иногда бывает - не мы выбираем книги, а они нас. Но, поверьте, я не хотела... Книгу мне практически насильно дала подруга со словами: "это абсолютно твоя книга". Оказалось, что она меня очень хорошо знает, раз смогла так точно угадать. А я сидела и хлопала глазами - неужели я настолько е.нутая? Да, именно так. Это е.нутая книга для абсолютно е.нутых читателей. Я к в книгу влюбилась, я ею очарована. Я не могла от нее оторваться, я наслаждалась каждым словом и пыталась растянуть удовольствие, но у меня это плохо получалось. Я прочитала книгу всего в три захода, хотя делала между ними перерывы неделями. Все это время я думала о книге, предвкушал дальнейшее знакомство с ней, а когда это благостное чувство начинало притупляться, я снова бралась за чтение и не могла оторваться. Мне приходилось буквально отдирать книгу от своего лица, убирать ее с глаз подальше, чтобы не прочесть все в один присест. Я хотела продолжать растгивать книгу, но как сорвавшийся алкоголик, как слетевший с диеты сладкоежка обржралась сладкого, напилась до потери сознания. "Библиотекарь" - это моя новая любовь. Это одна из лучших книг, которые я прочитала в этом году. И я уже сейчас хочу ее перечитать. И перечитывать книгу раз за разом, как это делали персонажи романа. Елизаров - волшебник. Он сделал со свои читателем то, что делали книги вымышленного автора Громова с героями романа "Библиотекарь". Я даже подумала грохнуть свою подругу, чтобы завладеть именно этим экземпляром книги, который произвел на меня такой эффект. Но потом подумала и решила просто купить себе свой экземпляр и возможно даже организовать свою "читальню"))
Была там душевная награда — надежда и вера в то неизведанное, что подарят в будущем найденные, еще не прочитанные книги
Почему это не милое чтиво и насколько для жизни необходим крюк крана, вы узнаете, если решитесь прочитать «Библиотекаря»
А прочитать стоит! Сюжет лихо захватит внимание и поведает странную, скрытую от внешнего мира историю.
7 книг безызвестного писателя окажутся источниками доброй Памяти, гордого Терпения, сердечной Радости, могучей Силы, священной Власти, благородной Ярости и великого Замысла.
За возможность прочитать их будут проливаться реки крови преданных читателей, плестись заговоры и интриги, выстраиваться целые сети библиотек.
Что-то бунтарское, многогранное, крайне необычное и идейное лежит в основе этой истории. И то, каким слогом Елизаров с самой первой строчки погружает в свой особый мир, это все достойно восхищения и желания разобраться в фантасмагории происходящего.
Сложно четко обозначить о чем же эта книга. Здесь как в стихотворении — «смешались в кучу кони, люди».
Вот написано о великой силе слова и важности книг в жизни народа. Здесь об идеалах, дружбе, родстве, любви. А это уже о чувствах к Родине, о ее принятии или непринятии, об историческом прошлом, о ностальгии.
И обо всем великом — на фоне кипящих битв, адского огня и плясок смерти. От всех фэнтезийных событий голова идет кругом, а пытаться передать атмосферу, именно пытаться, можно до бесконечности долго. Так не лучше ли один раз прочитать?
"- Что, Алёшка, разочарован? – спросила вдруг Горн. – Ожидал большего?"
Да не то слово, Полина Васильевна!
«И вновь продолжается бой, И сердцу тревожно в груди. А Букер российский – такое г..но, Что Господи нас огради!» Это как лейтмотив прочтения звучит все чаще в моих ушах, когда на глаза попадаются творения лауреатов этой отечественной премии.
Буду откровенным, так сложнее.
Похвалить Елизарова, пожалуй, стоит. И сделать это сразу, чтобы к этому больше не возвращаться. Хвалю за идею. За задумку. Книги малоизвестного советского писателя Громова, оказывается, обладают удивительными магическими способностями: то корректируют память о прошлом, то придают богатырскую силу и здоровье, то наполняют животной яростью и т.д. Вокруг каждой обнаруженной книги формируются группировки-библиотеки, которые пытаются увеличиться за счет аннексии и уничтожения соперников.Об этом мы узнаем в первые 10 минут и на этом стоит остановиться. Дальше читать не надо, потому что это только для мазохистов или гурманов, любителей примитивной тухлятинки.
«Библиотекарь» - это балалайка в руках обезьяны, это немыслимая деградация. Безобразный сюжет в духе утрированного осороченного Лукьяненко, «кастрированные» персонажи, похожие один на другого, на персонажей нтвэшных сериалов и дешевого фэнтези, отсутствие у автора чувства вкуса и языка.
Никакой объявленной критиками провокационности или эпатажности здесь нет, как и сакрального осмысления «величия и фундаментальности советского прошлого». Елизаров бродит вокруг да около, пытаясь родить какую-то неординарную, глубоко личную мысль о Советском Союзе, о гармоничности замысла и катастрофе его реализации, фрактально размножая бездарную трепотню. Одна за одной идут кровавые описания побоищ и разборок между библиотеками, главный герой – Иван-дурак – со временем преображается из трусливого неудачника в воина, отстаивающего что-то только ему понятное (вернее – «и ему не понятное»), и вызывает рвотные рефлексы своей невыразительностью и избитостью во всех смыслах этого слова.Еще ты странице к 100 уже знаешь, чем все закончится, и чувствуешь себя литературным коллаборационистом. Добровольно и умышленно сотрудничаешь с елизаровским текстом, в его интересах и в ущерб своему мозгу…
Какие ж «мыслищи» транслирует нам автор? Понятна «завуалированная» им аналогия себя (писателя, творца) и библиотекаря (хранителя Родины, Нестора-Муромца), пошлая и абсолютно безвкусно демонстрируемая. Мысль совершенно не новая, к тому же извращенная и искалеченная Елизаровым. Но да Бог с ней, больше этого меня ввергла в ступор (не подумайте, я вовсе не ханжа!) изображение омерзительно жадных до жизни старух, упивающихся насилием, властью и нездоровым мазохизмом. Частенько члены одной из самых мощных группировок-библиотек, состоящей исключительно из женщин бальзаковского возраста и старше, играют в подвид «русской рулетки», отказываясь на время от чтения Книги Силы, при этом одряхлевая и теряя разум, ставя себя под угрозу естественной смерти. За бабулями ведется наблюдение, их поведение подробно описывается – а потом окрепшие под действием волшебной книги старухи на пиру читают протоколы, похихикивая над тем, что с каждой из них творилось. Что это? Женоненавистнические коленца? Антиутопия матриархата? Аллегория на власть имущих? Изнанка Алены Ивановны, внявшей идеям Раскольникова? Или жонглирование непристойностями и мерзотой?.. Однако елизаровские какашки не идут ни в какое сравнение с сорокинскими, извините.
Назвать этот роман сатирой у меня не получается, потому ли что юмор Елизарова мне неприятен, или потому что его там нет.
Часто среди читателей бытует расхожее мнение, что произведение тогда удалось хорошо, когда вызывает бурю эмоций, когда имеет особый общественный резонанс. Но аварии, скандальные выходки звезд шоу-бизнеса или прибитая к площади мошонка тоже подвергаются громкому и многоголосому обсуждению, не имея под собой отношения к искусству.
И две ремарочки напоследок:
1. с мифом о великом СССР мы скоро доностальгируемся. Например, сегодня я услышал, что при Дворце Пионеров возможно возрождение пионерской организации во имя патриотизма и любви к Родине;
2. надо предложить Елизарову сделать ремикс «Библиотекаря» – «Алкоголик», где увеличивать силу или ярость, изменять память или развивать терпение, придавать властность голосу и доводить до крайней радости будут не волшебные книжки, а различные виды спиртного и наркотиков – портвейн, самогонка, спирт, коньячок из канистры, канабис, марочка. И все это в поисках смысла. Но это уже получится очень реалистичный роман.
Вечная память
Однажды пользователь FemaleCrocodile в свойственной ей безапелляционной и уверенной манере заявила, что не бывает такого писателя — Михаил Елизаров. И критиков, утверждающих обратное, — тоже. И этих троих слоупоков в очереди на кассу, пожалуйста. И занудной тётки с работы, убеждённой, что читать в общественном транспорте — это неприлично, антисоциально и вообще от делать нечего, вместо этого нужно роскошно по-человечески общаться про лысую личную жизнь ее лысеющего сына. И сына чтоб духа не было! Щелчок прозвучал, но сложно сказать, что хоть как-то повлиял на состояние великого вселенского дисбаланса. Елизаров — как ни странно — пишет, критики утверждают обратное, облысел ли сын окончательно или всё ещё на пути к совершенству — не могу сейчас точно сказать: узнаю в автобусе. А ещё нельзя сказать, что та FemaleCrocodile, запросто обходящаяся спартанскими текстами в полторы тыщи знаков - без двусмысленных заголовков, сложносочиненных припадочных предложений, нравственно-лексических норм, замашек примадонны и комплекса руки марадоны, и вот эта вот FemaleCrocodile, считающая лестным комплиментом (эх, та сказала б иначе..), что её продукцию в критической массе можно было б представлять эталоном в палате без каких-либо мер и весов с маркировкой...минуточку… «нам всем показалось, что в книге найдено что-то, чего там даже рядом не было» - это два разных человека, совсем друг с другом не знакомые. Да одна и та же самая крокодайл — за вычетом пары ядовитых восьмёрок и особо нервных клеток — в зеркале себя периодически узнаёт, не любит перечитывать бэушные книжки (изначально, к тому ж, слепленные из вторсырья) - и заводить будильник на 3 часа ночи, чтоб успеть об этом рассказать — и все равно не успевает, думает о себе в третьем лице и снова о себе, ну и что, например, библиотекарю положено и более чем достаточно говорить «у-ук», а не вот эти ваши «бронзовые мухи облепили блёсткое кишечное мясо» etc. тоже думает. Снова.
«Я клянусь, что стану чище и побреюсь» - нарочитым бодрячком сочинил однажды елизаровский лирический персонаж преисполнившись духа елизаровских же каламбуристых частушек с подвыванием. Такими клятвами грех разбрасываться. Поэтому, внимание, вопрос (отвечают, как всегда, знатоки):
слышен ли в лесу звук падающего дерева, когда рядом никого нет? Меняется ли книга, пока до нее никому нет дела, бродят ли в ней ранее неведомые смыслы, набирая градус? крепчает ли сюжет, обрастают ли мышечной массой слабые места, не забывают ли пользоваться непременным пружинным эспандером и парой пудовых гирь, без которых невозможна эволюция и воспитание одинокого героя? Дозрел ли роман раннего Елизарова до того, чтобы в блаженном забытьи обрастать пылью «между Дрюоном и Сименоном», дожидаясь, пока кто-либо приложит Тщание и перчатку бесконечности Непрерывность, сменит на посту хранителя кольца заведующего библиотекой и познает Замысел — перечитывать и перечитывать Книгу, чтобы не зарастала извилистая тропа избирательной памяти электората в советскую Валхаллу, где трогательный Ленин из маргариток на клумбе у парадного входа, где мертвые пионеры-герои пьют жирный кефир из пуленепробиваемых бутылок (размокшая фольга заботливо продавлена толстыми пальцами школьных поварих под задушевный матерок), едят пломбир за 28 копеек и слушают священные песни скальдов про прекрасное далеко из царапанных черных дыр фирмы «Мелодия» . Тут знак вопроса, если кто опять потерял нить и смысл. Или так и не нашёл. Можете перечитать. Я больше так не буду.
Глаголом – жги
Иногда самым большим спойлером может стать не раскрытие сюжета книги, а твоя собственная реакция на неё. Если б меня кто в самом начале попытался предупредить, что я на всю ночь намертво залипну над этим неказистым томиком со стрёмной обложкой, то я бы, наверное, не поверил. Испугался бы и, чего недоброго, не стал читать. Однако всё случилось именно так, что, я считаю, вполне себе событие, потому что книг таких у меня в жизни было не то чтобы очень много. Оторваться от неё оказалось решительно невозможно, и я всегда радуюсь таким моментам.
Самое главное, что это же о нас. Книжнецах, книгочеях, книжных маньяках. Кароче я очень люблю книги на литературную тему. С одной стороны, как бы ничего удивительного, мы ж безумны. А с другой... Ну вот музыку я тоже люблю (синтезатор и ударка в углу не дадут соврать), однако книги о музыкантах вгоняют меня в тоску. И рисуночки красивые люблю (полный дом красок ага), но книги о художниках предпочту обойти стороной. А уж как я люблю кино – и люто-бешано ненавижу читать про актёров и их подноготную. А книги я люблю во всех видах, под любым соусом. Безоглядно. Писатели, издатели, печатники, читатели, библиотекари – пофиг, дайте два, а лучше три. В общем, судьба моя была предрешена.
О сюжете здесь не рассказал только ленивый, да и многие почитать Елизарова успели сами. Так что я просто проору, насколько же потрясный концепт он придумал. Я обожаю, когда в суровой повседневности внезапно всплывают такие необъяснимые шняги и не выделяются из реальности, не ломают её, а как бы естественным образом дополняют. Иногда это бывают очень странные сверхспособности, которые не имеют ничего общего с хорошо известной всем супергероикой. Скорее даже наоборот. А вот здесь это своеобразный набор артефактов. Как бы, с одной стороны, неважно, книги это или нет, любые предметы могли бы выполнять те же функции. С другой... Это же так чертовски концептуально, ну, люди, вдумайтесь! Какой-то совершенно непредсказуемый выворот бытия сделал обыкновенного графомана чуть ли не колдуном. Его книги во время чтения будут программно влиять на твой мозг, на твоё тело, на мышление. Это же лексическое программирование отложенного действия. И главный цимес-то в том, что писатель советский, нахрен никому не нужный, издания неказистые, а такая война за них разгорелась, я даже представляю эти жуткие обложки. И всю сюрреалистичность сцены, когда народ сидит и коллективно слушает этот соцреалистический бред.
Война, кстати, идёт в масштабах городского фэнтези. И треснул мир напополам и всё такое. Целые кланы, библиотеки, хранители. Книги хорошо известные, книги редкие, книги легендарные, все их друг у друга воруют и вырывают чуть ли не из рук – мало чем отличается от классического эпичного макгаффина, позволяющего захватить мир. При этом действие происходит в не то чтобы очень современной России. Грязища, клоповники, неблагоустроенность, нищета, глухие деревни – наш классический депрессивный постапокалипсис, на фоне которого разгорается адский огонь, кипят битвы, интриги, колдунства вселенских масштабов. Магически прокачанные бабки-берсерки... ёмаёёё... Здесь столько странной херни, что в рецензии описывать бессмысленно. И это всё взрывает мозг, тонким слоем размазывая его по стенам силой противоестественного дисгармонирующего абсурда, от которого невозможно оторваться.
Впрочем, у Елизарова, похоже, всё такое. Его читаешь, и глаз нервно дёргается. Типа што вапще происходит? О_= Кошмар какой, какая гадость, ещё главку, ещё!
Рекомендация во флэшмобе аж 2016 года от 131313
Я очень слоу :') Спасибо за совет!
И спасибо Arlett за подаренное мне когда-то собрание сочинений Елизарова
О странных свойствах советской литературы
О «Библиотекаре» я узнал поздно, когда почти все, кому это было интересно, уже давным-давно его прочитали. Прошло мимо меня и то, что восемь лет назад этот роман получил «Русского букера». Ну и пусть, не жалко. Я узнал о «Библиотекаре» лишь в этом году, увидев в одном из книжных пабликов анонс очередного переиздания романа. Я отчетливо помню тот восторг и интерес, который у меня возник после прочтения аннотации к книге. Ну, смотрите. Обычный советский писатель по фамилии Громов, «наваял» несколько шаблонных романов, а потом канул в небытие…
Тут надо бы рассказать, какие это были книги. Вообще, в Союзе штампованных книг про поднятие всяких целин, про радости индустриального быта, тяжелые, но неизменно победоносные действия советской армии в войну, написано сотни, если не тысячи. А вот достойных среди них – лишь единицы. Когда я пытаюсь представить себе романы, подобные вышедшим из-под пера Громова, мне неизменно представляется бабушкин сервант, в котором среди неплохих собраний сочинений Пушкина и Гоголя стоят безликие тома с задумчиво-претезциозными названиями, какие-нибудь, например, «Степные громы». (Это случайно выдуманное мной, но, как мне кажется, вполне типичное название для подобной книги.) И от этого названия, от желтоватой дешевой обложки, от навязчивого аромата забытой всеми книги и удушливой (хоть и воображаемой) волны, источаемой самим заголовком, хочется закрыть этот сервант и бежать прочь, бежать, пока хватает сил. Или наоборот, быстро схватить этот томик, ощущая подушечками пальцев шершавую текстуру дешевой обложки, и сунуть его в разверстое жерло печурки, чтобы не дай боже не стать заложником всех этих затхлых смыслов и штампованных образов. Может быть, именно поэтому таких книг все меньше? Уже несколько лет расстались со всеми подобными книгами мои родители. Растащены ценные книги скромной библиотеки, осиротевшей после смерти бабушки и дедушки, а невостребованная советская «штамповка» как раз либо отправилась в печку, либо переселилась куда-нибудь на чердак и там превратилась в комья сырого папье-маше…
Так вот. Обычный советский писатель по фамилии Громов, написал несколько шаблонных романов, а потом канул в небытие, умер всеми покинутый и забытый в 1981 году. Его романы лежали никому не нужные на прилавках магазинов, их не покупали, их никто не читал. Книги уценивали до копеек, сдавали на макулатуру, и только в сельских библиотеках, клубах, полузаброшенных больницах сохранились редкие и, опять же, никому не интересные томики Громова. Через пару десятилетий нынешнего века эти книги, думаю, и вовсе были утеряны навсегда и забыты. Если бы не одно свойство этих книг. Каждое произведений Громова, будучи прочитанным от начала до конца, за один раз, без пропусков однообразных пейзажей, придавало своему читателю силы. Разные силы. Поэтому книги Громова и получили громкие, почти что библейские имена – Книга Силы, Книга Памяти, Книга Радости… И у книг Громова появились ценители. Тайные общества читателей, объединившихся вокруг книг, настоящие ценители не самих текстов Громова, а того эффекта, которые производят на человека эти заунывно-пресные повествования.
Главного героя романа зовут Алексей Вязинцев. Ни о Громове, ни о его тайном культе Алексей и не подозревает. Зато прочно обосновался в этом мире дядя Алексея, он является главой одного из «кружков почитателей творчества Громова» и носит гордое звание Библиотекарь. При чем здесь Алексей? А при том, что дядя, как водится, погибает, его племянник приезжает в дядин город, чтобы решить вопрос продажи его осиротевшей недвижимости. И ТУТ ВСЕ ЗАВЕРТЕ… Несмотря на то, что схема передачи власти в «первоначальных читательских ячейках» от отца к сыну отсутствует и никак не описана в романе, достойным кандидатом для руководства избирают вновь прибывшего Алексей, который довольно быстро согласился всем рулить, невзирая на все сомнения. Лично мне это не понравилось. Несмотря на то, что у Алексея не обнаружилось никаких сверхъестественных способностей, история в этом плане довольно-таки напоминает что-то марвеловское, когда в одночасье какой-нибудь неудачник не становится суперглавным и суперкрутым. Такой вот довольно стандартный ход в литературе – «Из грязи в князи», называется. Да нет, в общем-то, это неплохо, но как-то уже основательно затерто.
Разумеется, у романа есть и иные свои минусы. Это, в первую очередь, конечно, схема построения произведения. Она тут почти такая же, как и в романе Pasternak – яркая, красочная обрисовка концепции, определенной «идейной оси» истории, потом история набирает обороты, достигает кульминации и все заканчивается массовым кровавым рубиловом. Разница лишь в том, что сюжет Библиотекаря завершился чуть позже заключительной битвы, еще одной главой. Не стоит подробно расписывать, в чем ее прелесть, скажу лишь, что она очень по-своему красивая и притягательная даже для меня, который родился уже в момент бурных конвульсий Советского Союза.
Почему я назвал это минусом? Да просто потому, что мне немножко не хватило той самой идеологии и моего плебейского «Ах, вот оно как на самом деле!» Мне не хватило идеологического объяснения структуры мира почитателей Громова. Ну, вроде бы там, конечно, все рассказано, что и как сложилось и как устроено на момент действия самого романа, но все же мне этого показалось мало. Не хватило мне вот этих масонских нарукавников и фартуков, тайных приветствий и клейм. Но это, конечно же, мой личный вкус, поэтому на оценку это не влияет.
Совсем недавно я прочитал еще один роман Елизарова - Pasternak, после которого изрек довольно годную (с моей точки зрения) сентенцию: «Елизаров пишет, как Пелевин, который пытается писать как Сорокин». После прочтения же Библиотекаря, могу свои слова несколько подкорректировать. Да, это похоже на Пелевина. Как минимум наличием тайного, скрытого от посторонних глаз знания, доступного лишь избранным. Но, если тайное знание Пелевина претендует на объяснение всего в мире, в обществе, то «громомасоны» Елизарова – это просто часть мира, легко отделимая от его тела. То есть почитатели Книг со всеми их интригами, переделом власти и томиков с произведениями Громова могут легко не существовать вовсе, отсутствовать в обществе, примерно, как если бы не существовала какая-нибудь немногочисленна секта из новых и слабых. И ничего не произойдет. А вот у Пелевина тайные общества чаще всего находятся на самой вершине социальной пирамиды, являясь одновременно и первопричиной и механизмом, приводящим в действие все нижние слои общества. Иной доверчивый читатель даже может воскликнуть «Ах, вот оно как на самом деле!», отложив прочитанный томик ПВО. А после Елизарова никто такого не скажет, что, по моему мнению, правильно. Вы же знаете, как я ценю и уважаю личность Варлама Тихоновича Шаламова? Ну, теперь знаете. И вот у него главной заповедью было «не учи». И с этой задачей Елизаров справился, не рассказывая нам о том, как все устроено, менторским тоном. А вот ПВО этим все же грешит по сей день… И, да, это похоже на Сорокина. И похоже уже гораздо больше, чем на Пелевина. Сорокина, пожалуй, времен «Ледяной трилогии». И даже нельзя сказать, что Библиотекарь слабее того же самого Льда, отнюдь. За счет своей концовки Библиотекарь даже, пожалуй, сильнее. Тут надо рассказать чуть подробнее.
В конце романа Алексея Вязинцева, как в некотором роде Избранного, запирают в больничном бункере времен холодной войны. Запирают с книгами и тетрадями, чтобы тот, значит, читал и писал самостоятельно. А спустя несколько месяцев одиночества, Алексей становится тем самым Хранителем России. Вот это прекрасный образ, кстати говоря. Лично я родился в 1986 году, когда Советский Союз уже почти закончился. Но, вот угадайте, чего я жду, когда покупаю, например, в магазине, бутылку газированной воды марки «Тархун»? Правильно, я хочу вспомнить тот самый вкус из детства, того самого напитка. Та же история и со сладкой водой «Ситро». (А вот мороженое я никогда не любил, поэтому по нему не ностальгирую). Да на самом деле, дело-то не в сладкой воде и не в мороженом, черт бы с ними. Дело в том прекрасном мире детства, когда все вкусно и все красиво, строка «я клянусь, что стану чище и добрее» - не просто строка, а что-то, наполненное смыслом, когда «Приключения Электроника» - захватывающее и по-настоящему крутое кино, а еще где-то есть дедушка Ленин, про которого у тебя есть много книжек, поэтому ты точно знаешь, что это самый добрый и светлый человек на свете, книги ж не врут. И вот Алексея в том бункере ждала его миссия – читать книги Громова одну за другой, беспрерывно, бесконечно. Читать ради того, чтобы не перевелся, не закончился, не ушел безвозвратно тот мир детства, который у Елизарова прочно связан с Россией вообще. И пусть образ читающего при свете лампы человека, заботящегося о каждом из нас, так похож на Сталина. Это ведь образ совсем другого Сталина, не убийцы и деспота, а пожилого доброго человека, который любит тебя и меня, нас всех, и не спит ночами, чтобы нам было хорошо.
Что же остается после этого романа? Надежда на то, что Елизаров опять начнет писать романы. Надежда, что следующий его роман, например, будет уже похож не на «Ледяную трилогию», а на что-то более зрелое. И это не значит, что Библиотекарь незрелый роман. Но, ведь вышел же Владимир Сорокин из «Нормы» и «Льда», ведь написал же он божественную «Теллурию»? Надеюсь, и Елизаров еще возьмется за перо. И с высоты прожитых после Библиотекаря лет расскажет нам что-то такое, о чем мы не знали, но очень-очень хотим узнать.
"Книга -- источник Знаний" (прописная истина)
И что о ней писать? Можно начать с того, что автор, давая словам Книга, Библиотека, Читальня, Читатель, Библиотекарь новые, мистические значения, прозрачно намекает на первичный, подзабытый смысл этих слов. С того, что существует литература "не для всех", и книга, которая для массы читателей будет макулатурой, для некоторых адептов станет открытием жизни, прикоснувшись к которому однажды, ты уже не сможешь без него жить. Можно. Но...
Меня кто-то из ливлибовцев упрекнул в "анатомировании текста". Что ж, приступим =)
Over 50% текста занимает резня, расчленёнка и прочее мясо, качеству и колличеству которого позавидовали бы Масодов с Сорокиным. Не щадя живота своего (и прочих органов), герои машут топорами, кистенями, вилами и хоккейными клюшками, ломают конечности и крошат черепушки врагов. Эмоций при этом автор почти не проявляет, с завидной педантичностью отмечая лишь количество убитых, раненных и контуженных
По глазам резанула и та дотошность, которую проявляет Елизаров, описывая амуницию и вооружение героев. К примеру, читая описание войск широнинской читальни, никак не мог отделаться от ощущения, что выбираю себе персонажа в какой-то постапокалиптической игрушке: телосложение такое-то, броня -- такая-то, шлем -- такой-то, вооружен так-то... Следующий... Не хватает только таблички в левом верхнем углу: Сила-40, ловкость-35, выносливость-50... То, что боты бойцы-противники одеты и вооружены одинаково ещё больше усиливает это ощущение...
Ненатуральность происходящего усиливается ещё и тем, что протагонисты находятся явно "под крылышком" автора -- там, где коварный и численно преобладающий враг теряет 99.9% личного состава, широнинцы отделываются несмертельными травмами и максимум двумя трупами...
15% книги -- слёзы и сопли ностальгические воспоминания автора о Той Стране, Которую Мы Потеряли. Только подумайте..
Владислав Третьяк, Олег Блохин, Ирина Роднина пишется с большой буквы, Артек, Тархун, Байкал, фруктово-ягодное мороженое по 7 копеек, пломбир в шоколаде и на палочке – 28, кружка кваса 6 копеек, молоко в треугольных пакетах, кефир в стеклянной бутылке с зеленой крышечкой, жевачка бывает апельсиновой и мятной, чехословацкие ластики тоже можно есть, в киоске Союзпечати продаются переводные картинки, тонкие как масляная пленка, лучшая брызгалка делается из бутылки от синьки, дымовушка из скорлупы шарика пинг-понга, самострел с деревянной бельевой прищепкой, ключи от квартиры носят на шнурке, варежки на резинках, плетеная ручка, чертик из капельницы, настольный футбол, отряд, наш девиз: ни шагу назад, ни шагу на месте, только вперед и только все вместе, помните через века, через года, о тех, кто уже не придет никогда, пионеры-герои Володя Дубинин, Марат Казей, Леня Голиков, Валя Котик, Зина Портнова, Олег Попов, Лелек и Болек, Кубик Рубика, переливные календарики, планетарий, фильмы по диапроектору, журналы «Веселые картинки», «Мурзилка», «Юный Техник» с фокусами на обложке, велосипеды «Орленок», «Салют» и «Десна», в будни «Приключения Электроника» и «Гостья из будущего», по пятницам «В гостях у сказки», в субботу «Абвгдейка», в воскресенье «Будильник»
Добавим к этому плэй лист -- "музыка Пахмутовой, стихи Добронравова" и получим коктейль, вызывающий скрежет зубовный у любого национал-патриота.
Оставшиеся 15% -- всё остальное: коллизии и кулуарные заговоры, шпионы и засланные козачки, Павлики Морозовы и просто павлики...
Антруаж: хоть как автор и не распинается, мол действие происходит в конкретном 2000 году, воображение рисует типичные 90-е -- разруха, брошенные деревни, замызганные подъезды, беспредельщики кавказской национальности... Герои: Верные идее, а на самом деле, наркотически читательски зависимые сильные духом широнинцы, противостоящие им Совет и беспредельщики, стремящиеся "забрать всё себе" и главный герой -- неудачник, аморфное тело, попавшее с корабля на бал и нашедшее себя в служении Родине...
Юмор. А нету его! Волки съели...
В результате. В результате мы имеем средненькую трешню, от второсортной которую спасает только относительная свежесть задумки и неожиданная развязка. В принципе, мне понравилось: почему бы и не разнообразить читательское меню свежим бифштексом с кровью и приправами родом из Той Страны?
Для меня Елизаров это всегда одновременно ужасно и прекрасно. Это всегда дикая дичь, но оторваться совершенно невозможно. Он просто очаровывает тебя своим слогом. Вариантов не остаётся. Ты поддаешься его чарам. А там уже какая разница, о чем будет говорить "Мастер". Пиши, пиши ещё!
Я попробую кратко рассказать о чем книга.
-Спустя час мучений-
Ага, конечно. Рассказала. Все черновики отправились в мусорную корзину. Ибо рассказать вкратце всю эту бойню за книги в которых происходит мэджик и читальни, где они хранятся, просто невозможно. Невозможно передать атмосферу страны которой уже нет. Невозможно отразить переменчивое настроение книги. Оно как погода в Питере, где, то дождь, то солнце, а тут, то ностальгия, то массовые драки. А все ради чего? Ради силы, которой обладают книги какого-то там неизвестного писателя Громова.
Я с первых страниц поняла, что это совершенно "отбитый сюжет", в моменте когда лежачие бабки в больнице стали устраивать массовую вакханалию после прочтения "книги Силы". Все, что происходит дальше не поддаётся объяснению, но очень увлекает.
Сюр, психоделика, магический реализм, фантастика, триллер, роман-ностальгия? Отчасти сюда подходит все. Елизаров (как мне кажется!) не придерживается единого жанра. Он жирными мазками рисует полотно так, как ему хочется, а не так, как требуют установленные кем-то правильные Кононы написания.
Премия "Русский букер".
Автор настолько специфичен, что я не решаюсь советовать. На ваш риск. Но при этом есть риск влюбиться. Если что, я предупредила.
Литература, как и познание мира, многоступенчата. Явно или косвенно опираясь на сюжетные линии, героев, художественные приемы предшественников, писатель мостит своим творчеством еще одну ступеньку для последующих творцов, где уже он станет предметом заимствования и подражания. В этом плане роман Михаила Елизарова «Библиотекарь» вполне следует мейнстриму. Разрушение всех мыслимых табу в «Сердцах четырех» Владимира Сорокина послужило благодатной почвой для последующих постмодернистских обработок темы. Но если Сорокин за свой роман ничего кроме хулы и публичного сожжения не удостоился, то «Библиотекарю» уже был присужден «Русский букер» за 2008 год.
Сорокин неимоверно расширил рамки тем и их восприятия. Это такой современный Рабле, для которого нет ничего святого и запретного. Будь то пожирание фекалий или запекание в печи собственной дочери. Конечно, при желании можно представить, к примеру, «Норму» зеркалом жизни в позднем СССР, но яркость образов настолько сильна и самодостаточна, что смысловая приправа становится уже излишней.
Елизаров не настолько смел, по крайней мере, в «Библиотекаре». Предварительно разрушив внутренние запреты в ранних рассказах, в своем втором романе он не выходит за рамки приличий. Это такая постмодернистская рефлексия на модернистские изыски предшественников.
Как и в «Сердцах четырех», сюжет его книги протекает вокруг погони - только не за смутными подсказками пути к Машине, а за мифическими произведениями советского писателя Дмитрия Александровича Громова. В быту имеющие названия «Дорогами труда», «Серебряный плес», «Пролетарская», при чтении с Условиями Тщания и Непрерывности они превращаются в Книги Силы, Власти, Смысла, Терпения …
***
Читая «Библиотекаря», вся время ловишь себя на раздвоении восприятия пространства романа. Тщательно выписанный, вплоть до мельчайших деталей и манеры речи, быт 80-х годов прошлого века вкупе с введением в стиле документальной прозы и мистическим посылом создают некий параллельный мир, где привычные и легко узнаваемые герои проживают какую-то иную жизнь.
Главный герой – библиотекарь и хранитель Книги Памяти шоронинской читальни Алексей Вязинцев – получает свою должность, можно сказать, по наследству: вместе с квартирой убитого дяди. Тридцатилетний мужчина, иногда по сюжету больше похожий на инфантильного четырнадцатилетнего подростка, вдруг попадает на настоящую невидимую войну, где весь смысл существования сводится к приобщению к Книге и ее защите. На войну, где человеческая жизнь не стоит и слова из романа Громова, но притом жестко соблюдается Кодекс чести, запрещающий любое огнестрельное оружие.
Последнее, к слову, вызвало определенное чувство дежа вю. Инстинкт самосохранения – самый сильный у человека, и никакой Книгой его заглушить невозможно. А учитывая, что приобщается к источникам Радости, Памяти, Силы… отнюдь не лучшая часть человечества, рано или поздно соблазн решить все проблемы разом должен был возобладать в чьей-то отчаянной голове.
***
Вслед за тучными коровами неизбежно следуют тощие, утверждал Генрих Гейне. Вслед за морализмом неизбежно следует имморализм. Разрушая прежние табу и устои, он готовит почву для ростков новых человеческих отношений. Осталось только дождаться, когда спираль истории сделает новые воззрения востребованными.
Сорокин и Елизаров, несомненно, ярчайшие имморалисты нашей литературы. Вслед за Ницше они пытаются провозгласить кончину христианско-возрожденческого мифа о человеке, который, во-первых, добр и прекрасен, а, во-вторых, способен к бесконечному развитию.
Вместо наслаждения и умиротворения от приобщения к чему-то чистому и первозданному – Радости, Терпению, Памяти, Силе…, в людях просыпается неистребимая жажда убивать себе подобных за право прикоснуться к божественному откровению. Нет никакого Равенства, Братства, Всеобщего Счастья. Есть только звериный оскал нашего далекого-далекого предка.
Кажется, где-то мы это уже проходили…