Новое издание дебютной повести Михаила Елизарова, автора романов «Библиотекарь» (2007), «Pasternak» (2003) и нескольких сборников рассказов. «Ногти» прогремели в самом начале нулевых и давно стали библиографической редкостью и одним из самых читаемых текстов в русском интернете.
В свободное от смерти время всё же бывало весело, особенно в Новый Год.
Под льющиеся со стены звуки я представил, что умер. Величественная громада музыки привиделась мне собственным прекрасным трупом, и в этом мёртвом отражении меня, в каждой ноте звучала боль и сладость спины.
Этот холод показался мне единственно живым в Бахатове, потому что он, подобно электрическому току, проник в меня и подморозил мои внутренности. В одну секунду мы стали одинаково ледяными.
Я появился на свет горбуном - плод эгоизма и безответственности, резюме пьяных рук, постфактум отравленного вестибулярного аппарата
Года два он вяло следовал моему примеру, потом забросил, говорил, что не видит смысла. Я объяснял ему, что в этом и есть глубинный смысл - отвинчивать неотвинчиваемое.
Проснулся я потому, что кто-то тряс меня за плечо. Это была полная
немолодая женщина, и она говорила с легким испугом: "У кореша твоего,
кажись, белка началась, пойди посмотри!"
Мы спустились во двор. Я сразу понял, что взволновало ее. Бахатов в
профиль действительно напоминал белку. Он стоял лицом к заходящему солнцу и
читал нараспев, подсматривая в обрывок газеты, об экономических достижениях
новых фермерских хозяйств Черкасской области. Бахатов закончил читать и
начал обкусывать ногти, от чего сходство с белкой еще более усилилось.
Я относил Тоболевского к тому удивительному типу русских
людей, способных проиграть в карты жену и погибнуть на баррикадах, отстаивая
независимость отсталой африканской республики. Иногда мне казалось, что он
воевал в Афганистане, но возраст его не вполне соответствовал этой войне.
Было в нем что-то и от уголовника, но Тоболевский не сидел. Он производил
впечатление образованного, нахватанного во многих областях, но иногда
поражал вызывающей детскостью своих суждений и поступков. В такие минуты я
задумывался, как он сумел заработать миллионы и, кроме того, сохранить их.
Объяснения не подворачивались, и приходилось признать, что все его
великорусское кликушество, экстравагантность, парадоксальность - только
части хитрой, тщательно, до мелочей просчитанной игры. А может, просто
всемогущий фарт вел Тоболевского.
В народе его любили, прощали ему и богатство, и лимузин, и трехэтажный
дом, и, по слухам, виллу в Ницце. Тоболевский нарочито не сторонился
простого люда. Он выходил из машины поболтать с народом о тяготах и скорбях,
при этом, разумеется, плакал. Давал деньги на строительство приютов, больниц
и храмов. Для таких акций он всегда подключал телевидение, выступал с
обличительными речами, а по бокам ставил либо старух, либо кресла с
паралитиками. Однажды власти захотели его привлечь за какие-то грехи, так за
народного горюна вступились тысячи. Тоболевского отпустили. Не минуло и
недели, как Тоболевский возглавил акцию невнятного протеста. Утром, в
февраль-ский мороз, он пришел во главе толпы к дому губернатора области
босой, без шубы, в одной рубахе. Встав под окнами, он звал губернатора
"встречать утро боли народной". Тот не высунулся, Тоболевский картинно
побушевал, устроил митинг, на котором говорил понятными народу словами,
потом замерз, сел в машину и укатил. После этого Тоболевского стали называть
отцом-благодетелем.
Наш ум подобен кривому зеркалу, где отражаются сплошные иллюзии.
Из новенького было рисование пиктограмм. Нам предлагалось сделать
условный знак "безутешной скорби", "сытного ужина". Первое словосочетание я
изобразил в виде могильного креста и циферблата часов. Для второго
словосочетания я тоже взял циферблат, но в виде надкушенной тарелки, а в ней
ложка и вилка. В обеих пиктограммах часы символизировали непрерывность и
длительность.
Вскоре до нас дошли слухи, что врачи склоняются к мысли вообще снять
меня и Бахатова с инвалидности. "В городе они потерялись! Большое дело! Да я
сам из деревни, - кричал председатель комиссии, профессор. - Я, когда
впервые в город попал, думал, что по телефону можно звонить, номера не
набирая - трубку поднял и все. А теперь ничего, освоился!"