Эта книга – о пугающем мире бездомности, тюрьмы и насилия. Она – про наркотики, преступления и болезни; детство, дружбу, секты, силу и секс; Москву, церковь, социальную справедливость и социальную работу; про веру и вину. Но вряд ли она в полной мере о чём-то из этого. Скорее, она про то, как люди разговаривают друг с другом. Может быть, про саму возможность разговора о тех вещах, о которых не принято говорить. «Там, на периметре» – это история об улице, по-разному прожитая каждым из героев....
Когда на одной чашечке у тебя правда, а на второй – чья-то жизнь, то остаться благородным, как бы это сказать, проблематично.
«Вы думаете, – говорила нам баба-мент, – на что похожа жертва СПИДа на последних стадиях болезни? Так я вам скажу: на человека уже не похожа». И хотя меня, как убеждённого ипохондрика, всё это очень впечатляло, подозрение, что на человека тут не похож кто-то другой, присутствовало тоже.
Потом женщина достала телефон и показала нам свою дочь. Сказала, что та ей не пишет. Потом добавила, что ей пора за водкой, а мы какие-то странные, но она желает нам счастья и не замёрзнуть тут насмерть и на хер. Я спросила у Жени, есть ли у него ощущение, что мы с ним герои сериала. Он ответил, что да, бывает.
– Да не хочу я танцевать танцы.– Тогда давай танцевать вальс. Все девочки любят вальс, правда?Это было неправдой. Но я подумала, что если сказать об этом Жене, то это его огорчит. Мир женщин был для него большой загадкой: недавно он узнал, что такое ПМС, и когда бывал не в настроении, просил его не трогать, потому что у него эти дни. Думаю, к новостям про вальс нужно будет подготовить его постепенно.
Можно ли сказать, что история про улицу – это история про смерть? Нельзя так сказать – в противном случае получалось бы, что жизнь есть смерть, а это позиция лохов и спекулянтов. Не будем же такими, пожалуйста, спасибо!
Кладбище – это моё любимое место было. Это и сегодня одно из моих любимых мест. Ты приходишь, садишься на скамейку рядом с могилой и рассказываешь про всякое. А они же молчат, ничего тебе в ответку не говорят, слушают тебя. Таким макаром устраиваешь себе психологическую разгрузку, плачешь.
В условиях нужды человек человеку волк.
Стигматизация бездомной женщины в чём-то сопоставима со стигматизацией педофила или рецидивиста-насильника: есть группы, настолько задавленные изоляцией, что их, в общем, и нет.
Их тьма, и с ними почти ничего нельзя сделать. Ну то есть что ты будешь делать с тем, у кого люди в рабстве, но сон спокоен?
В общем, рабдома – это ещё один персонаж в истории про бездомность, тёмный. С ними лучше не связываться и не иметь никаких дел совсем: очень опасные ребята.