Все животные равны.
Но некоторые животные более равны,
чем другие.
Им никогда не жилось ни лучше, ни хуже — голод, непосильный труд и обманутые ожидания, таков, говорил он, нерушимый закон жизни.
— Кто управляет прошлым, управляет будущим; кто управляет настоящим, управляет прошлым.
Находиться в меньшинстве, хотя бы даже совсем одному, не означает безумия. Есть правда и есть неправда. Если ты держишься правды, пусть даже против всего мира, ты не безумен.
В философии, религии, этике или политике дважды два может равняться пяти, но, когда вы конструируете пушку или самолёт, дважды два должно быть четыре.
Значение имели личные отношения, и самые бессмысленные жесты — объятия, слёзы, слова, сказанные умирающему, — были самоценны.
Если ты любишь кого-то, то ты его просто любишь, и даже когда тебе больше нечего дать, ты даришь ему любовь.
«Уединение, — сказал он, — это очень ценная вещь. Каждому нужно место, где можно побыть одному. Когда у тебя есть такое место, обычная вежливость требует, чтобы каждый знающий о нём держал эти сведения при себе».
— В игре, в которую мы играем, нам не одержать победу. Просто какие-то поражения лучше других, вот и всё.
Важнее, что сексуальный голод порождает истерию, а это только на руку Партии, поскольку истерию можно направлять на военную горячку и поклонение вождю. Вот как она всё это выразила:
— Когда занимаешься любовью, затрачиваешь энергию; а после ты счастлив и тебе на всё плевать. Они такого вынести не могут. Им надо, чтобы тебя всё время распирало. Все эти парады вдоль улиц, громкие лозунги и флаги — это просто тухлый секс. Если ты счастлив внутри, зачем тебе возбуждаться на Большого Брата, планы Трёхдеток, Двухминутки Ненависти и прочую хренотень?
А ведь людям позапрошлого поколения это не показалось бы таким уж важным — они не пытались изменить историю. Они были связаны личными узами верности и не подвергали их сомнению. Важны были личные отношения, и совершенно беспомощный жест, объятье, слеза, слово, сказанное умирающему, были ценны сами по себе. Пролы, вдруг сообразил он, в этом состоянии и остались. Они верны не партии, не стране, не идее, а друг другу.
Уберите со сцены человека, и навсегда исчезнет причина голода и непосильного труда. Человек - единственное существо, которое потребляет, ничего не производя.
В Западной Европе коммунизм и левый экстремизм в целом сейчас почти весь стал формой мастурбации.
любая пропаганда - ложь, даже когда говоришь правду
3.6.40
Из письма леди Оксфорд в «Дейли телеграф» по поводу экономики военного времени:
«Поскольку большинство лондонских домов опустело, светские приемы сократились до минимума… и большинству людей стоило бы рассчитать своих кухарок и переехать в гостиницы».
Поистине ничто не способно напомнить этим людям о существовании 99 процентов населения. «Дневник военных лет»
Жизнь может дать только одно облегчение — кишечника.
Человеческое тело прекрасно, но оно же омерзительно и смешно — в этом легко убедиться в любом плавательном бассейне.
Ясно ведь: никакой замены вере нет; не годятся ни языческое преклонение перед стихией, ни примитивные штучки пантеистов, ни религия «прогресса» с прозрением сияющих утопий и железобетонных муравейников. Все или ничего. Либо земная жизнь пролог к чему-то Великому и Разумному, либо кошмар темной бессмыслицы.
Людей не интересуют ничьи интересы, кроме их собственных.
- Отличительным же признаком Человека является рука -- это орудие всех его преступлений.
Все животные равны. Но некоторые животнее равнее других.
Они переводили глаза со свиньи на человека, с человека на свинью и снова со свиньи на человека, но угадать, кто из них кто, было невозможно.
Людей не интересуют ничьи интересы, кроме их собственных.
- Отличительным же признаком Человека является рука -- это орудие всех его преступлений.
Все животные равны. Но некоторые животнее равнее других.