Юрий Иванович прав, и я совсем неправильно понимаю нашу главную заповедь: «не навреди». Потому что для меня она всегда звучала как «спаси, если можешь». И я спасала. Помогала. День за днем делала один и тот же нелегкий выбор. Но при этом и тогда, и сейчас твердо знала, что поступаю единственно верно.
Говорят, что порой даже один-единственный камешек способен сорвать с горы настоящую лавину. Точно так же, как oдна-единственная капля способна превратить лекарство в яд.
— Говорят, дважды снаряд в одну воронку не бьет, — неуверенно начал лис.
— Зато две пули в одну голову прилетают только так, — жестко оборвала его я. — Одна убивает, а вторая, если помнишь, контрольная.
— Все беды от женщин, — просипел, с трудом отдышавшись, лис.
— Что ты сказал?! — грозно осведомилась я.
— Ой, это я не про вас, Ольга Николаевна! Чесслово! Ничего такого не имел в виду! Ведьмы, они… это… приноcят счастье! И удачу… наверное… и вообще некоторые из них хорошие! Я знаю! Мне отец говорил, — совершенно нелогично завершил свой монолог наш хвостатый герой и испуганно примолк, косясь на меня пожелтевшим глазом.
— Ну не сердись, Оленька. Свет мой, не надо. От этого цвет лица портится и морщинки на лбу образуются. Поверь старому и опытному коновалу. Тебе морщинки не пойдут. Ой! А давай я тебе сейчас чаю налью, мы поговорим, я все тебе объясню и постараюсь сделать все, что в моих силах… мурр! Ты ведь знаешь, как я к тебе отношусь! Я же всегда… мур-мур… тебе помогал. Ну, погор-рячился… мурр… бывает… мурр… ну, прости меня, пожа-а-алуйста…
Усыпив бдительность кота, я подкралась вплотную и, пока Саныч демонстративно смотрел в другую сторону, самым коварным образом почесала его за ушком.
— Мур-р, — непроизвольно выдал суровый кот, блаженно прикрыв глаза и шевельнув длинными усами.
Я с облегчением отключилась. Затем отыскала взглядом спрятавшегося за диваном Кузьму. Хмыкнула, обнаружив, чтo половину орехов он все-таки успел умять. Но махнула рукой (ничего, на завтра у меня еще пoлторта осталось) и отправилась в нежные объятия подушки и одеяла — самых верных друзей, которые приняли меня в постели как родную.
Да, это было забавно, но интенсивность работы нашего дара напрямую зависела от уровня глюкозы в крови. Когда мы насыщались, дар восстанавливался быстрее и проще. На голодный желудок он, конечно, тоже восстанавливался… но медленнее и не за счет глюкозы, которой с голодухи не хватало, а за счет других элементов: белков, например. Или жиров. Собственно, в этом и заключалась причина патологической стройности магически одаренных разумных. При регулярном использовании магии лишние калории попросту сгорали, а при моей работе они, наверное, даже до клеток не доходили, потому что на смене есть я хотела постоянно.
— Ну? И что тут у нас? — пробормотал Саныч, запрыгнув на тело, сорвав простыню и сунув голову в огромную дыру в груди мертвого вампира. — Ау-у? Есть кто живой?
Χм. Ну да. Чувство юмора у патологоанатомов специфическое, но когда патологоанатом — кот, некоторые вещи даже ко всему привычным хирургам кажутся странными.
Поспать я действительно любила, но полезное заклинание-будильник вот уже который год будило меня строго в одно и то же время, невзирая на сезон, температуру воздуха за окном, а также наличие или отсутствие в постели постороннего лица.
Чего стоило старшему Лисовскому сдержаться и не ударить, я прекрасно видела. Он почти перекинулся. Почти потерял контроль. Но тот факт, что этого все-таки не произошло, красноречиво cвидетельствовал: отец относился к Αндрею не просто как к наследнику или продолжателю его дела. Он вовсе не формально воспитывал сына и не проявлял к нему формальную заботу. Будь это так, сейчас на полу лежал бы остывающий труп: для зверя не имел значения ни социальный статус, ни важность соперника для бизнеса… им управляли только эмоции. И раз Лисовский сдержался и, что уж совсем невероятно, отступил, значит, он и впрямь любил сына. Любил искренне, помнил об этом даже в боевой ипостаси, поэтому не захотел его поранить.
Но он же не дурак. Не заигравшийся в плохого парня рoмантик, которому вдруг позарез понадобилось вытащить меня из морга. Да и намеки, я полагаю, понимать умеет. В том числе мое вполне понятное желание никогда с ним не встречаться и даже морду его холеную в своем отделении больше не видеть.
Золото и камни я, как всякая ведьма, любила, причем очень искренней, чистой любовью.
Машинка у меня была необычной. Я все-таки ведьма. Причем ведьма современная, не гнушающаяся использовать достижения цивилизации, и не считающая зазорным слегка облагородить… в некотором роде даже оживить продукт германского автопрома.
Раскаяние не имеет смысла без прощения. А прощение еще нужно заслужить. Особенно то, которое позволило бы некоторым простить себя самого.
Интересная штука — жизнь: только решил, что встал на ноги, как она вдруг делает хитрый финт, и ты снова летишь мордой в грязь.
Дурного мужика, как и взбешенного быка, можно остановить только двумя способами — ошарашить его донельзя либо же смачно заехать оглоблей в лоб.
Не надо хмурить лоб - от этого в мозгу заводятся извилины, а в них - гнусные червоточины сомнений и даже, о ужас, мысли!
Если ты не догадывался, сегодня все висело на волоске. Один просчет, и все усилия пошли бы прахом!
- Но ты же не ошибся, - резонно возразил он.
- Нет.
- Значит, ты принял правильное решение.
Сперва даже показалось - разорется, как обычно, и душевно пошлет меня... в небо, где тепло, светло и все блаженны, как в Приюте для душевнобольных.
Иногда, чтобы добиться своего, нужно просто не вмешиваться.
Когда становится тоскливо, полезно что-нибудь взорвать...
Любому невероятному факту для начала стоит поискать самое простое объяснение, а уж сказок напридумывать недолго.
Даже тщательно продуманные планы не всегда реализуются так, как надо. Но и это можно рассматривать, как знамение свыше.
Иногда неприятности происходят удивительно к месту.