Нерассуждающая покорность чужой воле — свидетельство рабской натуры. Когда на нас обрушивается горе, мы все становимся его рабами.
-... Тост номер два: «Чтоб они сдохли!»
— Кто?
— Плохие люди. До дна! А то некоторые не допивают, и плохих людей развелось — хоть соли их.
Платой за правду бывает головная боль.
Все лучшее у женщины от родителей , все худшее - от мужчин.
Недаром про рачительную хозяйку говориться -эта баба , пока с печи летит, семь дум передумает.
У невестки помыслы , а у свекрови промыслы.
С возрастом смешинка тает, но в юности мы еще обожаем розыгрыши и веселые дурачества. То ,что остается от смешинки к зрелости, называется чувством юмора.
"Хорошо смеется тот, кто смеется последним. Последним смеется тот, до кого, наконец, дошло!"
Милая , голодного мужика очаровывать - все равно , что кокосовый орех пальцами открывать.
"Когда честная женщина врет? - утешала я себя. - Когда одна в поле воин".
Прекрасно понимаешь, как мне нужна работа в твоей фирме! Не можешь не понимать! И пользуешься!
Компроматной записи набралось минут на пять. Слушать ее было противно до спазма в желудке.
Вранье затягивает. Один раз слукавишь, другой приходится, третий и пошло-поехало.
Не хочу терять эту работу! Вот в чем загвоздка. Пока еще желание не упустить должность сильнее, чем отвращение к собственной грязности. Сколь долго такой продлится? Возможен ли благополучный финал? Не знаю! Я ничего не знаю! Я лечу в пропасть и одновременно вырываюсь из капкана. Скорость падения нарастает, тело в кровь рвут металлические зубья ...
Уже тот факт, что я больше двух недель не могу приструнить начальника-насильника, бросает на меня, верную жену, тень. Мне противно и стыдно. (...) Я чувствую себя грязной.
Изменить мужу и подложить атомную бомбу под свою семью - для меня равнозначно.
Недавно встретила рассуждение, что люди уходят в бизнес, как на войну. Возвращаются не всегда или возвращаются с совершенно иным мировоззрением. Старые связи, дружеские и семейные, рушатся. Потому что есть новая, «фронтовая» жизнь. С новыми друзьями и новыми походно-полевыми женами. Некоторые женщины решают эту проблему, отправляясь «в окопы на передовую» вместе с мужьями. Глафира Пантелеевна — не из числа таких подвижниц.
— О чем вы болтаете? — продолжал супруг вымещать на мне транспортные проблемы. — О мужиках, наверное? Больше четверти века чешете языками о мужиках!
— Еще о детях, внуках, кулинарии, нарядах, книгах, кино, спектаклях. О политике и спорте — редко. И о мужиках, конечно, куда от вас деться.
— Ага, и сходитесь во мнении, что все мужики — гады. Нам бы только удовольствие получить, а вам одни страдания.
— Нет, — примирительно возразила я, — мы сходимся во мнении, что мужчины… тоже люди. — И добавила не без насмешки: — Боковая ветвь развития.
Дима был с девушкой. Она трогательно к его плечу прижималась и разглядывала Вику, как экспонат зоопарка. Светилась от вдохновенной любви. Это мы проходили. Студентка! Охи-ахи, выше нашей любви только мировой разум. ЗАГС — пошлость, семья — условность, свобода — питательная среда творческой личности.
Но если брак не судьбоносен, зачем от него отказываться? Почему ты боишься взять на себя официальную ответственность, если признаешь моральную? Какая, выходит, главнее? Ты не хочешь дать мне юридическую защиту? Значит, и от меня требуешь ограниченных услуг?
Он и Вика прожили вместе десять лет, с виду нормальной семьей. Общий кошелек, общее хозяйство, отпуск, ремонт, теща с блинами, свекровь с нравоучениями — все как у людей.
У погибающего человека не было имени, фамилии, биографии, он не ходил в детский сад и в школу, не учился в институте, не влюблялся, не рожал детей. У него не было лица, привычек, карьеры и увлечений, он он не совершал хороших и плохих поступков, не подличал и не сеял добро. Ничто не имело значения, всё отступило на задний план перед лицом смерти.
В идеале Таня хотела бы работать просто хирургом: больной - операция - выхаживание. (...) И зарплата, понятно, достойная, как у западных коллег. Но таких вариантов в отечественной медицине не предусмотрено.
Таня шла в своё отделение и думала о том, что не имеет морального права оперировать человека, которого ненавидит всей душой. ...
... Если есть Бог и Он наказал Журавлёву, то почему заодно и Таню? За какие грехи?
Через два с половиной года Татьяна обнаружила Журавлёву в палате своего отделения. И ненависть, не растворившаяся, а, напротив, устоявшаяся, мутная, набродившаяся, - ударила, как взрыв болотного зловонного газа, не продохнуть.