— ...деньги — не главное.
— ...А по поводу денег… может, они и не главное в жизни, но способны изрядно её облегчить.
Истинная красота в душе! Ей не нужны наряды.
— Тогда, Милисента, я тебе доверю самое важное… — и снова замолчал. Ну и я молчу. Жду, значит, продолжения. — Очень скоро, завтра вечером состоится вечер.
Вечером вечер?
Логично, однако.
Хорошенькие девицы — они поопаснее иных ганфайтеров будут.
Уставилась так… нехорошо. Думаю, она бы мне в волосья вцепилась с неменьшею охотой, чем я ей. Вот, похоже, общее мы уже нашли, а это, как говаривал наш пастор, уже шаг к взаимопониманию и примирению.
Иногда излишняя забота способна навредить. И не всякий вред получится исправить.
— Мы были первыми в этом мире. И мы приняли его. Мы сотворили его таким, каким он стал. Все-то, что ты видишь, горы и долины, моря и пустыни, реки и озера…
— Я поняла.
— …все-то создано нашей волей из плоти и силы, правом, полученным когда-то от Великого дракона.
Все-таки с фантазией у них не очень. Великая мать, великий дракон, великий охотник… или охотник первым был? Что б вас, забыла.
Проснусь — уточню.
— Ты не переживай так, — Эдди воспринял стон по-своему. — И женатые мужики живут. Женитьба, это же не конец света…
— На твоей свадьбе я тебя тоже так утешу, — мрачно сказал Чарльз...
Из всех примет наихудшая — мама твоего мужа, готовая удушить тебя в крепких, любящих объятиях.
Порой воля мягче золота.
— Я мужчину видела, — сказала Катарина. — В саду, — уточнила она. — Голого. — Да? — мьесс Джио оживилась. — Почти голого, — Катарина ощутила, что вновь краснеет. — Подштанники он снимать не стал. — Это зря. — Почему? — Мужчина, который снимает все, кроме подштанников, априори подозрителен.
— А когда ей исполнится пять, я снова спущусь к реке и добуду самые красивые клинки, которые только можно представить.
— Девочке? — не то, чтобы Катарина возражала. Просто…
— В рукоять вставим розовые алмазы, — успокоил Кайден.
— В конце концов, я все же надеюсь, что вы выживете. С мертвой женщиной крайне сложно сочетаться браком.
Любовь — это такая сказка, которая позволяет мужчине получить власть над женщиной.
— Я не хочу на ней жениться! Я просто хочу ей понравиться!
— Вот-вот… думаешь, кто-то по своей воле хочет жениться? Это всегда так начинается. Сперва понравиться, потом завоевать расположение. А там уж и колокола звенят.
Джон… он ведь красив. И добр. Умен. Великодушен.
Пока.
Говорили, что и Генрих когда-то был таким. Но власть рождает чудовищ, а Катарина не хотела видеть, во что превратится по-своему дорогой ей человек.
Газет Катарина избегала. Правды в них не писали, а лжи и без того хватало в той ее жизни.
Соседей, как и врагов, в лицо знать надо.
Глядишь, и не полез бы к соседям, и не вляпался бы в чужие проблемы, которые уже вполне искренне полагал собственными. Как же… славному воину и без достойного врага.
— Порой мне кажется, — призналась Катарина, — что я давно уже мертва.
— Кажется, — безапелляционно заявила мьесс. — Это только кажется. Ты же сегодня встретила мужчину. А поверь моему опыту, мертвым женщинам они не интересны.
Королева должна уметь улыбаться, даже когда хочется завопить от боли и страха.
Мьесс Джио признавала лишь одно успокоительное, односолодовое и пятнадцатилетней выдержки, и предпочитала держать его при себе, утверждая, что в ее возрасте нервы стоит беречь.
– Постарайся не слишком показывать страх. Женщины, они как собаки, страх мужика чувствуют.
– Ты, главное, не теряйся, – произнес Ксандр сочувственно. – Это сперва только жена пугает.
– А потом?
– Потом ничего. Привыкнешь. Человек, он ко всему привыкнуть может. Даже к жене.
– Прошу не оскорблять, – кажется, он всерьез обиделся. – Я не упырь! Я честный цивилизованный лич!