- Поверь, дорогая, развод не выход, - проявила участие Люцинда. - Разведённых в обществе не любят. То ли дело вдова. И прилично, и имущество при тебе.
- Главное, - донеслось из комнаты. - Помни, что если у неё в руках лопата, то она вернулась к идее выйти замуж. Вообще лопата в руках девушки - верный признак её серьёзных намерений.
- А откуда у вас гаубица?
- Так... с работы осталась, - Пётр Савельич тоже сидел на лавочке. И семечки щёлкал с не меньшим энтузиазмом. Шелуху, как и Лёшка, ссыпал в пакет.
- Эм... и... табельное, я слышал, сдавать надо, - Лёшка пытался представить, кем надо работать, чтобы от этой работы осталась гаубица, но воображение постыдно сбоило.
- Так то табельное. Его, конечно, надо. И удостоверение.
- А гаубицу выходит, нет?
- Вот что ты привязался... списали её. Я и прибрал за ненадобностью. Что я, хуже других? Вон, кто скрепки тащил, кто макулатуру... внукам
- А... где вы работали?
- Я? - Пётр Савельич прищурился, но всё же ответил. В Институте Культуры.
- А... на кой Институту Культуры гаубицы? - уточнил он осторожно, ибо наличие боеголовок как-то с вопросами культуры не увязывалось.
- Так... культура - дело такое. Всеобъемлющее. Так что у них там чего только нету. Я и сам, честно говоря, не знаю, чего у них только есть.
- Интересное должно быть место...
- Но они ж без боеголовок? - мелькнула спасительная мысль.
- Соображаешь! - кивнул заслуженный пенсионер. - К сожалению, спереть боеголовку не вышло.
- Потому как сказано, что кто к нам с мечём придёт, тому и гаубицей в зубы незазорно...
- И вы, - дяде Жене Мелецкий тоже костюм дал. - Чтоб не выделяться. Пойдём организованной группой клоунов.
- Знаешь, организованным группам, если так-то, срок больше дают, - не удержалась Ульяна.
- За что?
- За организованность.
— Она сумасшедшая? — уточнила демоница.
— Хуже, — Лёшке, пусть и не без труда, удавалось смотреть на остренькое личико. — Блогер. Начинающий. Эти вообще ничего не боятся…
Ведьма — тоже человек.
...невозможно забрать любовь. Она или есть, или нет. Она сама в людях живёт. Убить — да, можно. Вымучить можно. Выдавить, медленно, каждый день по капле. Но забрать у одного и отдать другому — нет.
...маленькие мальчики ходят на работу с родителями. А взрослые серьёзные парни — с женой. Ну или с невестой на худой конец.
— В целом. Женатый мужик, если жена хорошая, должен быть розовощёк, пухл и игрив!
— Это про щенят такое пишут, — возмутилась Ляля. <...>
— Ай, девонька, мужики от щенят не больно-то и отличаются. Жрут разве что больше, а дрессируются хуже…
Когда внутри пусто, нужно что-то, что заполнит эту пустоту.
Редко кто желает детям зла. Но и добром своим наворотить можно так, что после и не разгребёшь. И поймёшь это, когда уже поздно будет. Если ещё и поймёшь.
В дальнем углу стояло ведро с застывшей намертво краской, из которой торчала рукоять кисти. Этакий Эскалибур хозяйственной направленности.
В нас, несмотря на пассивное сопротивление, умудрились впихнуть огромное количество всяких полезных знаний, включая ненавистную Метельке латынь. Впрочем, не только ему. Как я понял, она у многих вызывала сходные чувства.
Нет, вот реально же не понятно, на кой она нужна-то, если латиняне вымерли. То есть, древние римляне. Хотя и эти тоже вымерли.
— Чего они там у себя только не вкушают. Даже жаб с улитками.
— Чего? Взаправду?
— И дурные деньги за то платят.
— Так… — Метелька поглядел на Демидова с недоверием. — Серьёзно?
— Ага. Вот как-нибудь заглянь во французскую ресторацию. Там лягушачьи лапки подают. И улитки. Печёные. Думаешь, почему они такие вон тощие и с вечно недовольными рожами? Им, может, охота жареной картошечки навернуть, да со студнем, а приходится вон фасон держать. Хрустеть лапками.
Теперь вот сидим да разбираем вместе какой-то зубодробильный текст на латыни. Причём не отпускает ощущение, что если зачитать этот опус вслух, непременно какой-нибудь демон да откликнется.
И Татьяне он улыбается.
И с Николя общий язык нашёл. И вообще до отвращения душевный человек. А стало быть, опытная падла. Только очень опытная падла может с такой лёгкостью маски менять.
— Не позволяй себя принижать. И способности свои. А если что, то бей прямо в нос.
— Он сильнее.
— Тогда… я тебе покажу пару ударов.
— Подлых?
— Подлее некуда, — заверил я.
Ну да, кто ж ещё ребенка плохому научит.
— Это… — глаза заблестели. — Нехорошо… неблагородно.
— Ай. В жизни оно обычно как раз нехорошо и неблагородно.
— А как же режим? — я разлепил глаза. — А здоровый сон, нужный детскому организму для роста и развития?
— Точно! — Орлов аж сел.
— Если в детском организме остаются силы на шалости, — наставительно произнёс Еремей, — стало быть всё у него нормально и с режимом, и со сном
Первое сентября.
Я его в том мире ненавидел. А тут, чую, возненавижу первое августа.
Ну свинство же! Вот спасу мир и потребую в награду провести школьную реформу, потому что лето — оно для отдыха, а не вот это вот всё.
- Наум, потенциально если, то и из тебя знатный убийца выйдет.
Это да. Возразить было нечего. Потому что встречались на пути Наума такие, кто переходил на другую сторону. Самые опасные волки из сторожевых псов получаются.
Фёдор Фёдорович отложил телефон, подумав, что ещё немного и он свихнётся. Потом подумал, что вряд ли это сочтут достаточным основанием для предоставления внеочередного отпуска.
Козёл по кличке Филин? Почему бы, собственно говоря, и нет? Это всяко лучше, чем наоборот.