— …Пока не задан вопрос, у судьбы есть выбор. Если её спросить, то есть погадать, она должна будет ответить, и выбора у неё не останется.
– Мы такие, какие есть, – за нами поколения предков, их отменить никто не в силах.
— То есть все мои прапрабабки и прапрадедки были ростом с сосну и весом с чугунный мост?! Как я?!
Кара совсем стушевалась и начала возиться в кресле, словно из него торчало шило, впивалось в дивной красоты задницу, полученную путём шаманских камланий вблизи водопадов Замбии.
— Ходить с оружием – значит набиваться, чтобы в тебя стреляли.
– Иванов живёт небогато, – начал Лев. Глаза у него смеялись. – Иванов от сохи. Когда-то его звали Иван, но теперь он в основном пашет. В поле пашет. Это такая работа. Пахать на пашне. Поэтому он просто Иванов. Маленький человек. Отдал свою шинель капитану Тушину. Капитан Тушин участковый, а шинель – взятка. Теперь Иванов…
Чем дальше от Москвы, вдруг подумала Лиля, тем быстрее и вернее «дамы и господа» превращаются в «граждан пассажиров".
Холод тоже жил тут какой-то особенной жизнью, он был осязаем, и его можно было трогать. Лиля вытащила руку из кармана и потрогала холод. Он оказался плотный, абсолютно чуждый и слегка обжигал. И лазоревый свет, лежащий на всем вокруг!
Очень удобно жить, когда все друг к другу равнодушны. И очень неудобно, болезненно, страшно, когда – нет.
- Половинки, – сказала Юлька, – как известно, бывают у таблетки, яблока и у жопы! У людей не бывает. Это вра-а-аки!
Он знал совершенно точно, что любовь может убить, многим она не под силу, и сознательно и долго избегал её, потому что не был уверен, что справится.
Она совершенно точно знала, что самое лучшее – и прекрасное! – место на Земле – это Москва с ее пробками, толчеей, нелепой архитектурой, непригодностью для жизни, с ее вечным шумом, вонью, давкой, как будто немыслимо огромная воронка засосала в себя людей, воздух, дома! И эта воронка, знала Лиля, единственное место, где возможна жизнь. Во всех остальных местах можно отдыхать, еще где-то, наверное, работать, но жить только в Москве.
По силе, ловкости, выносливости и умению приспосабливаться в тундре и на море луораветланам не было равных, «белый человек» не справился бы с коренной цивилизацией. Их истребили проще и унизительней – дешевой водкой, разорением поселков, отторжением от традиционного, единственно возможного на Арктическом побережье образа жизни. Древняя культура погибла в два счета – лет за сто пятьдесят.
- У нее был только один, – поправил Разлогов. – И то потому что я… Я ее послал, вот она и пошла туда, куда я ее послал. То есть искать мужчину своей жизни.
- Побеждает сильнейший, понимаешь? Не кто больше денег зарабатывает и не тот, кто начальник, понимаешь? А тот, кто уверенней себя чувствует. Тот, кто в паре более… защищен.
Нужно приказать себе не думать, как бы перескочить через сегодняшний день и жить уже в завтрашнем, когда все самое страшное будет далеко позади.
Невозможно спасти того, кто не хочет спасаться или убежден в том, что спаситель – враг, который пришел, чтобы его добить!
Любовь – такая же работа, как и любая другая, бесконечное приложение усилий.
Рано или поздно придется расплачиваться по счетам, так что лучше их не копить.
- Как вас учат?! Чему вас учат?! – гремел главный редактор на летучках и напрягал очередным шедевром. – Что это такое – премьера прошла при большом скоплении истеблишмента и селебритис? Какое такое «скопление истеблишмента», а?! Научитесь сначала слова различать, а потом лезьте в журналистику!
Про Выдропужск он говорил, что там, по всей видимости, «пужают выдру".
Андрей Прохоров был главным редактором журнала. Свой журнал он любил, но сотрудников подчас ненавидел. Половина из них была уверена, что Бен Гурион связан кровными братскими узами с Бен Ладеном, и оба эти «Бена» еще как-то связаны с самолетами и аэропортами. Другая половина в текстах употребляла выражения типа: «Несколько теплых слов», «умные руки хирурга», «усталые, но довольные глаза губернатора», «стол ломился от изобилия и гостеприимства». С этим ничего нельзя было поделать.
"Молитва должна оставаться без ответа", сказала ему как-то Лера Любанова. "Потому что если тебе станут отвечать, то это уже будет не молитва, а переговоры".
- Я пятнадцать килограммов сбросил. Впрочем, я дорого худел, по гемокоду. По группе крови.
– Это я знаю, – сказала Мелисса. – Это когда за пятьсот долларов тебе пишут, что нельзя есть булки и жирную свинину и запивать газированной водой. Это хорошее дело.
Отец научил меня стрелять, но лучше бы он научил меня думать.
- Кайф выражается в конкретном денежном эквиваленте, – буркнула Лидия. – А мой только в страхе за собственную шкуру.