Почему, почему, почему…
Вот из этого вопроса и растет зависть. Все видят результат, и никто не думает о тех трудах, которые приложены. Да и человек не всегда любит рассказывать, как он полз к успеху. Как обдирал колени, как срывал ногти в попытках подняться, как вылизывал языком полы и нужники… в переносном, конечно, смысле, но ведь с того не легче?
Двери припереть, пленников увязать еще раз, сунуть в рот по кляпу – и пусть лежат. А теперь поискать что-нибудь интересное.
Да, в том самом смысле.
И компромат, и что-то маленькое и ценное лично для меня. Я обязана получить компенсацию за моральный ущерб… очень мне эта американская идея нравится. У них, конечно, и глупостей полно, та же толерантность или политкорректность… ясно же, дурак и сволочь – это понятия вне расы и национальности. Они и среди белых, и черных, и желтых есть. А заодно среди голубых и розовых, оранжевых – и фиолетовых в коричневую крапинку. Важно ведь не кто ты, а какой. А если ты дурак и сволочь, так хоть ты негр, хоть ты гей, но ты все равно не поумнеешь и не станешь хорошим. И точно так же если ты умничка и настоящий человек с большой буквы, то плевать всем на то, что ты негр и гей. Хоть ты кто будь…
Врач, оказавшийся представительным мужчиной лет шестидесяти, с седоватой бородкой и усами «подковой», осмотрел синяк, ощупал мне грудину, расспросил об ощущениях и глубокомысленно покивал.
– Повезло вам, госпожа.
– Везение есть совокупность тщательной подготовки с паранойей, – меланхолично отозвалась я.
Настоящего гения на зарплату не посадишь, скучно ему будет. Нетворчественно. Не то, не так… его же в рамки не загонишь, у него вдохновение. А на работе должна быть отчетность. Вот и возникает когнитивный диссонанс, хотя тут и не знают этого словосочетания.
– Я провожу вас, Мария. И вызову еще раз – на аудиенцию. Не удивляйтесь, если пойдут определенные слухи.
Ну да.
Тебе удаль не в укор, а мою репутацию ты опустишь ниже плинтуса. Хотя…
Плевать!
Замуж я все равно не собиралась.
– К чистому грязь не липнет, государь.
– Вы умны, Мария. Не будьте же слишком умной.
– Как прикажете, государь. Сразу же после ужина начну срочно глупеть.
- Но я полагал, что у вас есть более… дамские мечты.
У меня еще и дамские сумочки есть, и дамские недомогания.
Дамские мечты?
Да у всех женщин одна и та же мечта. На всех и сразу! Чтобы войны никогда не было! Чтобы мирное небо над головой, чтобы дети не умирали… это – всеобщее. А остальное – частности, которых вполне можно добиться и самостоятельно. Той же любви, ту же семью создать, денег заработать…
– Полагаю, княжна, вы гадаете, зачем я вас вызвал?
И молчание. Я развела руками, понимая, что это не тот случай, когда надо играть в переглядочки.
– Ваше императорское величество, ваше дело приказать, наше дело подчиняться. А думать… я всего лишь женщина. Я не смогу понять всех ваших замыслов.
В шахматы играют по шахматным правилам. А если начнешь играть в покер как в дурака, то дурак там будет один. В зеркале.
А любовь состоит не только в том, чтобы в стогу валяться. Если уж ты семью заводишь, ты за нее и ответственность несешь.
Да, закручиваются дела…
А и ладно! Прорвемся! Главное ведь в нашем деле что?
Как говорит наш дорогой шеф – главное в нашем деле этот вот, «реализьм».
В глаза Гриша хотел сказать мне: «Чего ты приперлась, стерва? И что с тебя можно поиметь полезного? Для меня любимого, лично?»
В глаза я ему хотела сказать: «Вали отсюда, сукин кот! И чтобы духу твоего рядом не было, не то будешь кастрированным котом!»
А вместо этого поулыбались и разошлись.
Великая вещь – дипломатия!
Я в который уже раз пожала плечами. Сволочи. Но понять их можно.
Что делать, если у тебя ни особых талантов, ни ума, ни фантазии, а есть только хитрость, подлость и пронырливость?
И неистребимое желание жить хорошо?
Гриша Храмов хотел. И нашел выход, пусть за счет брата, пусть пришлось приговорить его жену и сына, ну так что ж? Он ведь все для блага семьи делал…
Братики вообще были подавлены. Москва же…
А там Арина.
А кто-то у нее палец отрезал…
Безусловно, я ее найду. И тоже отрежу кое-что той гниде, которая подняла руку на девчонку. Может, тоже палец. Двадцать первый.
Нет, я не вру, тем более на исповеди, но ведь правда многогранна. Я просто аккуратно урезаю осетра до размеров селедки.
...есть поверье, что, подслушав чужие грехи, ты возьмешь их на себя.
Знаю я закон подлости, знаю, сколько раз сталкивалась. Вот только ляпни, что все в порядке, тут же какая-то пакость и случится.
Надо понять человека, вот и все. А дальше, если ты его понял, ты либо принимаешь его таким, какой он есть, либо выкидываешь из круга близких, либо начинаешь обращаться, как с треснутой чашкой - не жди слишком многого, скоро вообще расколется.
Не хочешь получить в невестки жабу - не пускай сына бродить по болотам в одиночестве. А то не расхлебаешь!
Больше всего на свете люди боятся двух вещей – неизвестности и собственной беззащитности.
К концу длинной и содержательной речи я поняла:тупее меня только сосны.
Не понимаю,почему людям так не нравятся телепаты?У меня такое ощущение,что просто поговорила сама с собой,и ничего страшного я в этом не вижу.Даже если кто-то и будет знать мои мысли,ему же хуже.Я такое иногда могу подумать,что у любого телепата навсегда уши покраснеют.
Надеюсь,никто не думает,что с утра на работе-работают?Мне всегда было легче до ночи посидеть,чем с утра собрать себя в кучку.
И я ее люблю.
Господи, почему любовь – это всегда рана на сердце?
И… я не уйду отсюда просто так. Я кошка, а кошки никогда не стесняются и не боятся. Кошке все хвостом,, не так ли? Хотя бы, пока есть хвост.
- Семейная жизнь состоит из компромиссов. Я это точно знаю, шесть раз замуж выходила, - подмигнула некромантка.
- Ага, компромиссы...
- Ну да, сначала компромисс, потом компромат, а потом просто мат.