Уж больно она любила приставать к людям с непрошенными советами, стараясь выглядеть не по годам мудрой, да только… мудрость от неё пока ускользала.
Я обижаюсь только на близких людей. Посторонние и их ко мне отношение – это глупости, которые меня не трогают.
Найдём способ наказать каждого.
Он ответил очень неразборчиво. То ли послал нас, то ли наоборот пообещал прийти.
- Бе-е-е, - проблеяло рыжее недоразумение, подкравшееся ко мне сбоку.
- Спокойно, - попросил я козу. - Не бойся меня. Я не причиню вреда.
Коза нездорово оскалилась, дёрнув верхней губой, и, опустив голову, зачем-то начала грести передней ногой.
"Может быть, это и есть его методика лечения? - подумал я. - Он просто выжидает, когда пациенты поправятся сами. Или не поправятся"
Я могла убежать. И порядочная девица, коей я считала себя раньше, убежала бы. Только вот порядочности во мне становилось всё меньше, вожделения всё больше, а совесть, гадина такая, вообще молчала.
Утомительно быть надеждой и опорой. Вот бы ненадолго стать хрупкой и любимой.
Мы либо короли пищевой цепочки и едим, либо сами еда.
Если король изволил кому-то помочь, бежать было практически бесполезно. И я понятия не имела, что с этим делать. Даже принялась молиться перед сном богам с просьбой намекнуть, как найти правильный путь и помочь графу жениться на нужной, понимающей его и подходящей ему особе. На мне, например…
В итоге с ужина я ушла с тягостным чувством — и не только потому, что одна съела больше половины пирога с капустой!
— А почему вы не хотите замуж? — не растерялся Гордон Берг.
— Я еще слишком молода.
— Намекаете, что мой возраст уже не дает права откладывать неизбежное? — улыбнулся граф.
— Сказала, что вы подходите мне в мужья.
Граф сложил руки на груди и усмехнулся:
— Надо же! Как она только могла настолько вас оскорбить?
— У вас даже глаза не влажные. Вы ужасная актриса, — посетовал граф.
— А вы подождите! — обиделась я. — С вами научусь и плохо есть, и рыдать.
Он был учтив, обаятелен и мил настолько, что к моменту прогулки на набережной я поймала себя на странной мысли: «Если из графа выходит столь хороший опекун, то, может быть, и муж получится ничего?»
«Короткая дорога – это хорошо, - думал Иван, - а вот баба в спутниках – плохо…
Внучка я ее единокровная. Не веришь? Могу портрет бабкин показать, мы с ней – одно лицо почитай. С разницей в триста лет, конечно, ну да мелочи это.
А вообще парню давно развеяться пора было, не то пропадет он совсем на отварах лечебных. К тому же подсказку дал я ему – сказал, что ехать через Ягу Никитишну нужно. У той, как раз, внучка подрастает, замуж ей пора… Глядишь, сладится там чего. Доброе дело еще сделаем.
Сама же царевна в себе изъянов предпочитала не замечать. Хоть и задумывалась множество раз до этого дня девица над прошлым своим и будущим (поведение свое обдумывала, причины, побудившие поступать именно так, а не иначе изыскивала), но всегда оправдания себе находила.
Прав был Берендей, бесприданницей тебя называя, ведь не оставили тебе отец и мать самого главного – не научили на тепло теплом отвечать, на доброту - добром. Все нахрапом берешь, других ни с чем оставляя…
чернавок прислали не в меру словоохотливых, чтобы развлекли невесту Иванову. Те и рады стараться – вместо ртов жернова настоящие, любую сплетню в миг перемалывают и за новую берутся!
А уж когда женщина зла – не следит она за тем, что с языка длинного срывается, метко в самые больные места жалит…
Не вынесло сознание девичье перемен этих - сбежало надолго, вернуться не обещая.
Не был Константин никогда суеверным, однако же баб с земель русских проклятыми счел и связываться близко с ними отказался, а то мало ли еще чем дальше дело обернется…
Водилось такое за русским мужиком издавна – редко кто свою жинку дома приголубит, зато если в полюбовницы возьмет, тут тебе всё: и украшения, и слова красивые, ну и койка по часу - по два дымиться, до утра охолонуть не может…