Эх, кум! Есть Рай, да грехи не пускают.
Странен человек! Чем счастье ее было полнее, тем она становилась задумчивее и даже… боязливее.
Воспоминания — один только стыд и рвание волос.
Некоторым ведь больше нечего и делать, как только говорить. Есть такое призвание.
Да разве после одного счастья бывает другое, потом третье, такое же?
Мы не выходим замуж, нас выдают или берут.
— А вы разве заметили у меня что-нибудь на лице? — спросил он.— Слезы, хотя вы и скрывали их; это дурная черта у мужчин — стыдиться своего сердца. Это тоже самолюбие, только фальшивое. Лучше бы они постыдились иногда своего ума: он чаще ошибается.
Глядишь, кажется, нельзя и жить на белом свете, а выпьешь — можно жить!
"Да, кум, пока не перевелись олухи на Руси, что подписывают бумаги, не читая, нашему брату можно жить."
Дружба утонула в любви.
Короткое, ежедневное сближение с человеком не обходится ни тому, ни другому даром: много надо и с той и с другой стороны жизненного опыта, логики и сердечной теплоты, чтоб, наслаждаясь только достоинствами, не колоть и не колоться взаимными недостатками.
Некоторым ведь больше нечего и делать, как только говорить. Есть такое призвание.
Хотя про таких людей говорят, что они любят всех и потому добры, а, в сущности, они никого не любят и добры потому только, что не злы.
«Воспоминания – или величайшая поэзия, когда они – воспоминания о живом счастье, или жгучая боль, когда они касаются засохших ран…» Обломов.
Когда не знаешь, для чего живешь, так живешь как-нибудь, день за днем; радуешься, что день прошел, что ночь прошла, и во сне погрузишь скучный вопрос о том, зачем жил этот день, зачем будешь жить завтра.
Любить можно мать, отца, няньку, даже собачонку: всё это покрывается общим собирательным понятием "люблю"
Они, живучи вдвоем, надоели друг другу. Короткое, ежедневное сближение человека с человеком не обходится ни тому, ни другому даром: много надо и с той и с другой стороны жизненного опыта, логики и сердечной теплоты, чтоб, наслаждаясь только достоинствами, не колоть и не колоться взаимными недостатками.
Эх, кум! Есть Рай, да грехи не пускают.
Странен человек! Чем счастье ее было полнее, тем она становилась задумчивее и даже… боязливее.
Воспоминания — один только стыд и рвание волос.
Некоторым ведь больше нечего и делать, как только говорить. Есть такое призвание.
Да разве после одного счастья бывает другое, потом третье, такое же?
Мы не выходим замуж, нас выдают или берут.
— А вы разве заметили у меня что-нибудь на лице? — спросил он.— Слезы, хотя вы и скрывали их; это дурная черта у мужчин — стыдиться своего сердца. Это тоже самолюбие, только фальшивое. Лучше бы они постыдились иногда своего ума: он чаще ошибается.
Глядишь, кажется, нельзя и жить на белом свете, а выпьешь — можно жить!