Гунявит как нищий-слепец — великопостный звон — на карачках ползет по золотушно-весенним полям, корявыми пальцами цепляется за деревья и где-то в сумерках тихо-тихо замирает. Церковь зазывно подмаргивает в окошко одним глазом: к нам, мол, пожалуйте: покупаем, продаем и в обмен берем. И несет люд — бремя грехов в мену на слово, — льстивое, — поповское… и станет на душе и в мошне так легко-легко. Батюшка похаживает — бороду поглаживает, покхмыкивает: Бога гневить нельзя — эк пятаки позвякивают. Опростал дядя Клим душу от грехов, поди, короба с два свалил, а все на душе камень лежит. Идет-идет, да вдруг словно лошадь зарочистая — станет, мнется на месте, в затылке поскребет и рукой отмахнется: … Гм… эка оказия… Запала в голову какая-то загвоздка — зудит мухой назойливой — а не поймаешь…