Библия и литература

Естественно, что человек, воспитанный на древней библейской традиции, где говорилось о том, что Бог создал двух и «да будут двое плоть едина» (это очень древний текст) – плоть не в каком-то отвлеченном смысле, а именно вот эта самая плоть, единая плоть, – воспринимал это как надругательство над любовью, что вызывало скрытый религиозный и сердечный, нравственный протест.

Я думаю, вы все знаете, какую позицию занял Максимилиан Волошин: «Молюсь за тех и за других». Вдова показывала мне место, куда она прятала – за картину – то красных, то белых. И это было не приспособленчество, нет, и не равнодушное стояние над схваткой, а это было глубинное понимание всечеловеческих процессов, которые происходили здесь, роковых процессов столкновения добра и зла.

Пожалуй, единственный из беллетристов нашего века, который с ней справился, – это Клайв Стейплз Льюис. Но в его цикле о фантастической стране Нарнии дан не исторический Христос; Его символизирует образ священного Льва Аслана. Однако этот иносказательный образ ближе к евангельскому Христу по духу, чем все попытки романистов «живописать» события Нового Завета.

Почему же М. Отеро Сильва, коммунист, взялся за книгу о Христе?
По той же причине, почему за эту тему брались и верующие, и атеисты, и скептики. Очевидно, и по прошествии двух тысяч лет не иссякло магнетическое притяжение Евангелия, заставляющее возвращаться к нему вновь и вновь. В поисках фундаментальных ценностей обойти его невозможно.

Природа живая! Она реагирует на зло, воздвигаемое человеком.