Житие прп. Сергия Радонежского, написанное выдающимся писателем Русского Зарубежья Б. Зайцевым. В свое время (20-е гг.) это была одна из первых книг, открывших Западу Православие. С тех пор она считается классической. Жизнь и житие Сергия Радонежского. М. 1991 Источник электронной публикации: http://www.portal-credo.ru
У нас ведь, у православных, как? Если нагрешил в священный месяц рамадан, то идешь в синагогу и каешься!
Цитата из моего сна. Не вру.
Примерно такая же каша из оперных арий, голливудских фильмов, католических романов 18 века и программ "НТВ" возникала у меня в голове на словосочетание "русский святой"
Э-э-э... посыпание головы пеплом? Обидели юродивого, отняли копеечку? Пронзительные взгляды и взмахи огромным распятием?
Даже о чудесах я не думала. А что чудеса? Нас еще в школе учили про эффект самовнушения.
Для всех, таких же, как и я, моя рецензия:
Все ровным счетом наоборот. Если представить себе некую эмоциональную шкалу, то Сергий Радонежский и слово "экзальтация" находились бы на противоположных ее концах. Он весь как неяркое северное русское лето, всегда ровный, всегда ласковый, никогда из ряда вон.
Ведь и мечтал-то о чем? Уйти в лес и молиться. Никаких разрывов с семьей - когда отпустили, тогда и ушел. Никаких подвигов одинокого отшельничества - старшего брата с собой взял. Никакой церковной карьеры - только монахом.
А чем кончилось? Из Википедии: "Сергий Радонежский почитается Русской православной церковью в лике святых как преподобный и считается величайшим подвижником земли Русской." А еще он основатель русского монашества в современном его виде, а еще он чудотворец, а еще..., а еще...
Все в его жизни совершалось естесвенно, незаметно, словно бы и против его воли, само.
Брат не выдержал жизни в лесу, ушел. А Сергий остался... молился, с медведем дружил, жил тем, что в лесу найдет, что на огороде вырастет, что, может быть, крестьяне принесут. Два года(!) жил один. Никого не звал. Сами, сами начали приходить. Люди они такие. Они чуют. Можно сколько угодно не верить в Бога, но что такое эффект присутствия некоторых людей - знают все. Жмешься к ним, как к печке, чего хочешь - сама не знаешь, рядом побыть. Так то просто люди, а это - святой. Слава о нем пошла по всей Руси. Князья за благословением, бедняки за защитой, за чудом. Почему так живуча эта гаденькая версия про самовнушение? Каким самовнушением объяснить воскрешение ребенка? Кто куда самовнушился?
Знаете, не хочется пересказывать в рецензии его жизнь и все, чем мы ему, Сергию, обязаны. Не хочется об этом говорить. Он и сам был не мастером на слова. Не проповедник. Учил собой. Вот рядом бы с ним побыть! Не поговорить, не попросить, а так...просто рядом. Думаете, это так уж далеко - 14 век? Но ведь от Христа до Сергия в два раза дальше, чем от Сергия до меня, если счет вести в веках.
Вот что поражает-то: какая страшная древность, какая другая Русь, но Сергий читал тоже самое Евангелие, что могу прочитать и я. Тоже. Самое. Абсолютно.
Все. Теперь слово Борису Зайцеву:
Сергий благоуханнейшее дитя Севера. Прохлада, выдержка и кроткое спокойствие, гармония негромких слов и святых дел создали единственный образ русского святого. Сергий глубочайше русский, глубочайше православный. В нем есть смолистость севера России, чистый, крепкий и здоровый ее тип. Если считать - а это очень принято, - что "русское" гримаса, истерия и юродство, "достоевщина", то Сергий - явное опровержение.
В народе, якобы лишь призванном к "ниспровержениям" и разинской разнузданности, к моральному кликушеству и эпилепсии, Сергий как раз пример, любимейший самим народом, - ясности, света прозрачного и ровного.
Рекомендации: их не будет. Не торопитесь. Если вы готовы, книга сама вас найдет.
У нас ведь, у православных, как? Если нагрешил в священный месяц рамадан, то идешь в синагогу и каешься!
Цитата из моего сна. Не вру.
Примерно такая же каша из оперных арий, голливудских фильмов, католических романов 18 века и программ "НТВ" возникала у меня в голове на словосочетание "русский святой"
Э-э-э... посыпание головы пеплом? Обидели юродивого, отняли копеечку? Пронзительные взгляды и взмахи огромным распятием?
Даже о чудесах я не думала. А что чудеса? Нас еще в школе учили про эффект самовнушения.
Для всех, таких же, как и я, моя рецензия:
Все ровным счетом наоборот. Если представить себе некую эмоциональную шкалу, то Сергий Радонежский и слово "экзальтация" находились бы на противоположных ее концах. Он весь как неяркое северное русское лето, всегда ровный, всегда ласковый, никогда из ряда вон.
Ведь и мечтал-то о чем? Уйти в лес и молиться. Никаких разрывов с семьей - когда отпустили, тогда и ушел. Никаких подвигов одинокого отшельничества - старшего брата с собой взял. Никакой церковной карьеры - только монахом.
А чем кончилось? Из Википедии: "Сергий Радонежский почитается Русской православной церковью в лике святых как преподобный и считается величайшим подвижником земли Русской." А еще он основатель русского монашества в современном его виде, а еще он чудотворец, а еще..., а еще...
Все в его жизни совершалось естесвенно, незаметно, словно бы и против его воли, само.
Брат не выдержал жизни в лесу, ушел. А Сергий остался... молился, с медведем дружил, жил тем, что в лесу найдет, что на огороде вырастет, что, может быть, крестьяне принесут. Два года(!) жил один. Никого не звал. Сами, сами начали приходить. Люди они такие. Они чуют. Можно сколько угодно не верить в Бога, но что такое эффект присутствия некоторых людей - знают все. Жмешься к ним, как к печке, чего хочешь - сама не знаешь, рядом побыть. Так то просто люди, а это - святой. Слава о нем пошла по всей Руси. Князья за благословением, бедняки за защитой, за чудом. Почему так живуча эта гаденькая версия про самовнушение? Каким самовнушением объяснить воскрешение ребенка? Кто куда самовнушился?
Знаете, не хочется пересказывать в рецензии его жизнь и все, чем мы ему, Сергию, обязаны. Не хочется об этом говорить. Он и сам был не мастером на слова. Не проповедник. Учил собой. Вот рядом бы с ним побыть! Не поговорить, не попросить, а так...просто рядом. Думаете, это так уж далеко - 14 век? Но ведь от Христа до Сергия в два раза дальше, чем от Сергия до меня, если счет вести в веках.
Вот что поражает-то: какая страшная древность, какая другая Русь, но Сергий читал тоже самое Евангелие, что могу прочитать и я. Тоже. Самое. Абсолютно.
Все. Теперь слово Борису Зайцеву:
Сергий благоуханнейшее дитя Севера. Прохлада, выдержка и кроткое спокойствие, гармония негромких слов и святых дел создали единственный образ русского святого. Сергий глубочайше русский, глубочайше православный. В нем есть смолистость севера России, чистый, крепкий и здоровый ее тип. Если считать - а это очень принято, - что "русское" гримаса, истерия и юродство, "достоевщина", то Сергий - явное опровержение.
В народе, якобы лишь призванном к "ниспровержениям" и разинской разнузданности, к моральному кликушеству и эпилепсии, Сергий как раз пример, любимейший самим народом, - ясности, света прозрачного и ровного.
Рекомендации: их не будет. Не торопитесь. Если вы готовы, книга сама вас найдет.
Какая ж хорошая книга! Маленькая жемчужинка.
Первый раз читала, когда проходили Зайцева в университете по литературе, и читала не очень внимательно, но уже тогда загорелась тем светом и интересом к преподобному Сергию и русской истории, что и сейчас остался.
По-моему, как раз книга для тех, кто начинает знакомство с русской православной культурой, она предваряет чтение Епифания премудрого, житийной литературы, и написана просто, понятно и с душой.
Сейчас вот перечитала во время и после поездки в Троице-Сергиеву Лавру (уже второй раз Господь сподобил!) и понравилось еще больше – такой свет в душе, такое тепло и чувство, что святой - родной всем нам русским, и в помощи нас не покинет.
"Чудо есть праздник, зажигающий будни, ответ на любовь. Чудо — победа сверхалгебры, сверхгеометрии над алгеброй и геометрией школы. Вхождение чудесного в будни наши не говорит о том, что законы буден ложны. Они лишь — не единственны."
Вот бывает же так: интересен мне стал исторический период становления нашего государства, 14 век, Куликовская битва, переломный момент в господстве татаро-монгольского ига и пр.пр. Сергий Радонежский - это человек огромного значения того времени. Интересно какой он был? Открываю книгу ознакомиться.... А там греет солнышко, ласково обнимает ветерок, там благоухают лесные травы, там ЛЮБОВЬ! Как хорошо от этой книги, как светло и радостно! Написанная таким простым слогом и такими мудрыми словами. Как-будто неожиданный праздник вошел в череду моих будней.
"...образ невидного и обаятельного в задушевности своей пейзажа русского, русской души. В нем наши ржи и васильки, березы и зеркальность вод, ласточки и кресты и не сравнимое ни с чем благоухание России."
"Прохлада, выдержка и кроткое спокойствие, гармония негромких слов и святых дел создали единственный образ русского святого. Сергий глубочайше русский, глубочайше православный. В нем есть смолистость севера России, чистый, крепкий и здоровый ее тип."
Эта удивительная книга! Сверх всех моих ожиданий, она не только рассказала мне о прекрасном человеке, которого не возможно не полюбить, она рассказала мне и о исторических событиях, и о людях, живших тогда, заметных и простых. Но более того, она изменила мое представление о своем Отечестве. Ведь для меня лично - это был мир крайностей, истерик, хандры, "достоевщины", контрастов, если гулять так с размахом, если драться, то до смерти. И как-то всегда боязно мне за свою страну... Почему так? Да потому что все это кричит, лезет в глаза, это невозможно не заметить. Да все это есть в России с избытком, но ведь это далеко не все. И открылось мне, что Россия - это еще и Сергий Радонежский. Что Россия - это еще и сильные духом, спокойные, ясные, уравновешенные люди. Просто они тихи, мирны, они не спорят с крикунами, и потому незаметны, но именно они составляют основу, крепкую, прочную, незыблемую. И пусть вокруг шумят, кричат, есть люди которые в тишине делают свое дело, надежные, верные, сильные. Вот какое мое Отечество!
"Если на трагической земле идет трагическое дело, он благословит ту сторону, которую считает правой. Он не за войну, но раз она случилась, за народ и за Россию, православных."
Образ святого старца, преподобного Сергия, привлекал меня издавна его примером духовной жизни, непоколебимостью духа и веры, его кротостью и благочестием, его воздействием на мир, облагораживанием и просветлением нашего жалкого, корыстного мира. Не одно жизнеописание о нём я добавила в свой список к изучению. А вот этому довелось стать первым моим близким знакомством с житием самого почитаемого на Руси святого.
Повесть написана автором в 1925 году, в эмиграции. Как он признавался позднее, тема подобная “никак не явилась бы и не завладела бы им в дореволюционные годы”. Вдали, в разрыве с родиной, он чувствует неразрывную связь с ней, с ее народом, с православием и исповедается в этой любви через любовь к одному из ее замечательных святых.
Повесть состоит из десяти глав, в которых прослеживается в хронологическом порядке история Сергия, его путь к Богу, духовный подвиг. Основой для произведения автор использует житие Сергия, написанное «его учеником, первым его биографом» Епифанием. К фактам, представленным в этом древнем труде, Зайцев нового не добавляет, но художественно подает их, окружая своими мыслями, рассматривает их с точки зрения их влияния на развитие личности Сергия, его духовной эволюции, его будущности, связи с судьбой страны.
В предисловии автор обобщает облик преподобного:
«…для русского в нем есть как раз и нас волнующее: глубокое созвучие народу, великая типичность — сочетание в одном рассеянных черт русских. Отсюда та особая любовь и поклонение ему в России, безмолвная канонизация в народного святого, что вряд ли выпала другому».
Не раз Зайцев будет повторять и обращать внимание читателя именно на эту русскость Сергия. Он представляет его как национальный идеал, сравнивая русские черты в нем с католическим святым Франциском Ассизским. «Скромность подвижничества» Сергия больше всего близка Зайцеву в нем: он тверд в смирении своем и скромности, святость его растет постепенно. Когда братия стала роптать, игумен, уже старый человек, не впал в гнев, не стал укорять, но взял посох и ушел в дикие места на Киржач. А когда митрополит Алексей, друг Сергия, хотел передать ему митрополию, отказался преподобный от церковной власти: «От юности я не был златоносцем, а в старости тем более желаю пребывать в нищете».
«Сергий глубочайше русский, глубочайше православный».
Для автора он – неотъемлемая часть России, как православие, как Москва:
«Но фатально – вся жизнь и его и Лавры переплетена с судьбой России того времени. Во всех страданиях и радостях ее – и он участник. Не имея власти даже и церковной, неизменно словом, обликом, молитвой он поддерживает Русь, государство. Это получается свободно: Сергий – человек эпохи, выразитель времени – существо предопределенное».
«…Всматриваешься в его образ, чувствуешь: да, велика Россия. Да, святая сила ей дана. Да, рядом с силой, истиной мы можем жить».
Очень талантливо написан образ великого старца, красивым хорошим языком, слогом древнерусских летописей. Как хорошо от этой книги! Светло и радостно. Как светла святая Русь, и Сергий, и сама вера.
О жизни великого чудотворца и инока
Прекрасная книга о жизни Сергия Радонежского: его путь к Богу, к просветлению, святости через подвиг иночества. Его путь тихий мирный спокойный, совсем без каких либо человеческих желаний, стремлений, что меня очень удивило. Он ел гнилой хлеб, хотя был достоин намного большего, но считал иначе, не жаловался, за все благодарил Бога. Кротко ушёл с монастыря без ссор с братом, хотя правда была на его стороне - шёл по указу совести. И ещё в его жизни было много удивительных моментов, которые не возможно представить и повторить простому человеку, не соблазнится.
Совершил подвиг иночества, миротворчества, исцелял больных, был тружеником, пекарем... в конце жизни достиг такого духовного совершенства, что видел Ангела, дары были освящены небесным огнём, являлась Богородица.
Трудно вообще сказать, когда легка была жизнь человеческая. Можно ошибиться, называя светлые периоды, но в темных, кажется, погрешности не сделаешь. И без риска станешь утверждать, что век четырнадцатый, времена татарщины, ложились камнем на сердце народа.
Тысячелетний опыт монашества установил, что тяжелее всего, внутренне, первые месяцы пустынника. Не легко усваивается аскетизм. Существует целая наука духовного самовоспитания, стратегия борьбы за организованность человеческой души, за выведение ее из пестроты и суетности в строгий канон. Аскетический подвиг - выглаживание, выпрямление души к единой веритикали. В таком облике она легчайше и любовнейше соединяется с Первоначальным, ток божественного беспрепятственней бежит по ней... Кроме избранничества, благодати, здесь культура, дисциплина.
Сергий не был проповедником, ни он и ни его ученики не странствовали... с пламенной речью и с кружкой для подаяний. Пятьдесят лет он спокойно провел в глубине лесов, уча самим собою, "тихим деланием", но не прямым миссионерством. И в этом "делании" наряду с дисциплиной душевной огромную роль играл тот черный труд, без которого погиб бы он и сам, и монастырь его. Св. Сергий, православный глубочайшим образом, насаждал в некотором смысле западную культуру (труд, порядок, дисциплину) в радонежских лесах.
Чудо есть праздник, зажигающий будни, ответ на любовь. Чудо - победа сверх алгебры, сверх геометрии над алгеброй и геометрией школы. Вхождение чудесного в будни наши не говорит о том, что законы будней ложны. Они лишь - не единственны.
Как удивительно естественно и незаметно все в нем!Отделяют пятьсот лет. О, если бы его увидеть, слышать. думается, он ничем бы сразу и не поразил. Негромкий голос, тихие движения, лицо покойное, святого плотника великорусского.