Перед читателем одна из классических работ Д. Харви, авторитетнейшего англо-американского географа, одного из основоположников «радикальной географии», лауреата Премии Вотрена Люда (1995), которую считают Нобелевской премией по географии. Книга представляет собой редкий пример не просто экономического, но политэкономического исследования оснований и особенностей городского развития. И хотя автор опирается на анализ процессов, имевших место в США и Западной Европе в 1960–1970-х годах XX века, его наблюдения полувековой давности более чем актуальны для ситуации сегодняшней России. Работы Харви, тесно связанные с идеями левых интеллектуалов (прежде всего французских) середины 1960-х, сильнейшим образом повлияли на англосаксонскую традицию исследования города в XX веке.
Власть капитала и город
Сборник довольно разнородных эссе, связанных, пожалуй, только стержнем марксисткой методологии, которую автор пытается применять к городской среде. Живое, непосредственное, заинтересованное и малость восторженное изложение метода и есть главное достоинство работы (Харви позднее посвятит популяризации марксизма несколько отдельных работ).
Как любой относительно молодой исследователь (в начале 70-х Харви было чуть больше 35), Харви агитирует за пересоздание теории. Он набрасывается на различные авторитеты, стараясь показать их несостоятельность. В качестве милой метафоры он использует хорошо известную теорию парадигм научного познания Куна , утверждая, что социальное знание во многом находится на уровне теории флогистона, будучи неспособным верно описывать происходящие в реальности процессы, тогда как творческое применение марксистского метода выведет нас на уровень, аналогичный современной химии. Не слишком последовательно несколько позднее Харви пытается защищать социальные науки от самого Куна, который относил науки о человеке к дисциплинам не пережившим еще смены парадигм а-ля естествознание. Харви утверждает, что как раз социальное знание куда продвинутее в парадигматическом плане – он не только революции переживало, но и контрреволюции, которые до естествознания еще не докатились.
Занятно было и видеть расхождения с Джейн Джекобс. Прочитанный недавно Скотт (который аттестуется иногда как анархист) сближается с оной либеральной Джекобс (она мне знакома пока только понаслышке) на почве предпочтения низовой активности, естественных связей и прочих неавторитарных вещей. Харви же отрицает осмысленность таких подходов, указывая на то, что все это розовые сопли, скрывающие классовую структуру.
Странно как-то все это читать. И про субурбанизацию, и про выселение бедных из их жилья для перестройки кварталов в центре (а-ля московская реновация последних лет). Про несовершенный рынок земли в городе – на него оказывает существенное влияние соседство, то или иное. Про группы влияния, подминающие демократические процедуры. Про инфраструктуру, которая создается исходя из определенных классовых же запросов, которая в свою очередь дальнейшую сегрегацию и порождает. Все это, увы, стало для России абсолютно современно – от разговоров о выселении бедных из центра (буквально в этом году статья молодого циничного урбаниста всколыхнула остаточные моральные сантименты нашей публики) через добровольно-принудительную реновацию к классовой сегрегации.
И, собственно, грусть в том, что ничего пересоздать или изменить мир Харви и другим не удалось – послесловие 2008 года еще более алармистское и печальное – о социальной справедливости уже можно и не упоминать. В этом главная сложность марксистких книг - они срывают театральный реквизит с нашего мира, оставляя читателя наедине с жутковатой бездушной реальностью, на которую он не может повлиять, но которая ой как может повлиять на него.
Власть капитала и город
Сборник довольно разнородных эссе, связанных, пожалуй, только стержнем марксисткой методологии, которую автор пытается применять к городской среде. Живое, непосредственное, заинтересованное и малость восторженное изложение метода и есть главное достоинство работы (Харви позднее посвятит популяризации марксизма несколько отдельных работ).
Как любой относительно молодой исследователь (в начале 70-х Харви было чуть больше 35), Харви агитирует за пересоздание теории. Он набрасывается на различные авторитеты, стараясь показать их несостоятельность. В качестве милой метафоры он использует хорошо известную теорию парадигм научного познания Куна , утверждая, что социальное знание во многом находится на уровне теории флогистона, будучи неспособным верно описывать происходящие в реальности процессы, тогда как творческое применение марксистского метода выведет нас на уровень, аналогичный современной химии. Не слишком последовательно несколько позднее Харви пытается защищать социальные науки от самого Куна, который относил науки о человеке к дисциплинам не пережившим еще смены парадигм а-ля естествознание. Харви утверждает, что как раз социальное знание куда продвинутее в парадигматическом плане – он не только революции переживало, но и контрреволюции, которые до естествознания еще не докатились.
Занятно было и видеть расхождения с Джейн Джекобс. Прочитанный недавно Скотт (который аттестуется иногда как анархист) сближается с оной либеральной Джекобс (она мне знакома пока только понаслышке) на почве предпочтения низовой активности, естественных связей и прочих неавторитарных вещей. Харви же отрицает осмысленность таких подходов, указывая на то, что все это розовые сопли, скрывающие классовую структуру.
Странно как-то все это читать. И про субурбанизацию, и про выселение бедных из их жилья для перестройки кварталов в центре (а-ля московская реновация последних лет). Про несовершенный рынок земли в городе – на него оказывает существенное влияние соседство, то или иное. Про группы влияния, подминающие демократические процедуры. Про инфраструктуру, которая создается исходя из определенных классовых же запросов, которая в свою очередь дальнейшую сегрегацию и порождает. Все это, увы, стало для России абсолютно современно – от разговоров о выселении бедных из центра (буквально в этом году статья молодого циничного урбаниста всколыхнула остаточные моральные сантименты нашей публики) через добровольно-принудительную реновацию к классовой сегрегации.
И, собственно, грусть в том, что ничего пересоздать или изменить мир Харви и другим не удалось – послесловие 2008 года еще более алармистское и печальное – о социальной справедливости уже можно и не упоминать. В этом главная сложность марксистких книг - они срывают театральный реквизит с нашего мира, оставляя читателя наедине с жутковатой бездушной реальностью, на которую он не может повлиять, но которая ой как может повлиять на него.
Кажется неизбежным, что попытки побороть бедность внутри капиталистической системы автоматически гасятся изменениями саморегулирующегося рынка.
Следствия работы этого способа экономической интеграции проявляются во всех современных метрополисах, будь то на периферии доведенных до нищеты стран или в районах гетто капиталистических метрополий. Эти последствия не могут быть сглажены с помощью возврата к некоторой идеализированной системе индивидуалистического капитализма, поскольку такая система никогда не существовала: капитализм всегда был пропитан монополизмом.
Поскольку саморегулирующийся рынок ведет к тому, что разные доходные группы расселяются в разных местах, мы можем рассматривать географические схемы городского расселения как непосредственно наблюдаемое географическое выражение структурных условий капиталистической экономики.
Освоение излишков капитала через инвестиции в городскую реновацию имеет еще более темную сторону. Оно вызывает повторяющиеся волны перестройки городов под видом "креативного разрушения", которое практически всегда имеет классовое измерение, поскольку бедные, менее привилегированные и лишенные политической власти страдают от этого процесса в первую очередь.
...Энгельс в 1872 году отмечал: "В действительности у буржуазии есть только один метод решения жилищного вопроса на свой лад, а именно — решать его так, что решение каждый раз выдвигает вопрос заново. Этот метод носит имя «Осман». ...Результат везде один и тот же, как бы ни были различны поводы: безобразнейшие переулки и закоулки исчезают при огромном самохвальстве буржуазии по поводу этого чрезвычайного успеха, но... они тотчас же возникают где-либо в другом месте... Та же экономическая необходимость, которая создала их в одном месте, создает их и в другом"