Рассказ
Никто не готовиться к смерти заранее. Уход из жизни — это естественный порядок вещей. Просто как дождь. Но одно дело понимать это разумом и совсем другое душой. Всегда трудно, когда умирает кто-то близкий или родной. Жизнь продолжается. Но чтобы к этому прийти нужно время.
Старый цирковой пёс Бандит опустил голову на пол, понюхал щель у порога и продолжал слушать давно знакомые слова и звуки. В вольере звякало железо и скрипели дверцы клеток – зверей выгоняли на вечернюю проминку перед кормлением...
Большой бревенчатый дом стоял в глубине двора, в переулке, укрытом ветвистыми тополями, и не всякий прохожий заметил бы его, особенно в сумерки, особенно в метель, когда мокрый снег залепляет все на свете, и слепит глаза, и сбивает с пути...
Говорят, да я и сам где-то читал, что в человеке чуть ли не каждые семь лет вся кровь меняется.
Но интересно: как, при каких обстоятельствах? И надо ли человеку самому принимать какие-то меры, чтобы вроде того что обновиться?
Вот, например, я могу рассказать, как со мной получилось...
Петух не поет, а кричит на рассвете - голосисто, задорно и весело, будто радуясь, что немцы не успели сожрать его.
Всю деревню спалили, а петух остался.
Еще с вечера Бергер объявил теще, что завтра утром, в воскресенье, его приедут снимать.
- Как снимать? - чуть встревожилась теща.
- Ну как снимают! Для кино! На заводе меня уже сняли около моей машины: включаю ток, заправляю деталь, делаю опытную шлифовку...
У всех людей бывают какие-нибудь родственники, ну хотя бы дальние. А у Павлюка никого не было. Жил один он в каменном подвале на Маложайке...
Между Буером и Ревякой тайга не такая уж широкая. Но все-таки в конце зимы, после неудачного боя под Дударями, партизанам пришлось пробираться через нее двое суток. И казалось людям, что за всю гражданскую войну более гиблого места они не встречали во всей Сибири...
У Завеева Егиазара Семеновича умерла жена, когда ему шел уже шестьдесят второй год. Дети выросли, разбрелись по свету. Завеев остался один в просторном доме над Ангарой.
Было это, кажется, в тысяча девятьсот втором году.
Завеев погоревал недели две и решил жениться.
Необыкновенно печальную эту, хотя и сугубо частную, нижеследующую историю, со столь же романтическим, сколь и непривычным для нас скандалезным оттенком, любой непредвзятый исследователь, пожелавший надежно приблизиться к истине, начал бы, думаю, непременно еще с похорон профессора Дукса...
Девушка отстаёт от своего судна в Гаване в то время, как там назревают большие беспорядки. Из-за рокового стечения обстоятельств жизнь её должна круто измениться далеко не в лучшую сторону. Впрочем, такое скопление обстоятельств оказывается непосильным для её рассудка.
Встреча в ночном клубе, обещавшая перерасти в приятное знакомство, оказывается лишь способом выманивания денег для медицинских изысканий...
Скучающий мужчина в баре ожидает любовницу. Ей тоже скучно, надоела такая жизнь, она язвит и пререкается. Что же, если он не может ради неё забыть о существовании жены и дочери...
Сцена расставания в баре, решительно прерванный разговор, грозящий затянуться. Утешительный приз брошенному, в самый подходящий момент, — девица лёгкого поведения.
Два молодых человека “охотятся” в парке: насилуют девушек, угрожая пузырьком с серной кислотой. Жертвы очень бы удивились, узнав, что в пузырьке вода из ближайшего пруда, а то и вообще пусто, но пока никто из них не догадался этого проверить...
Визит солдат на ферму кубинца с обыском заканчивается пытками и убийством хозяина, изнасилованием лейтенантом его жены и последующим убийством. Чего ещё ожидать от зверей?..
Польский бал (A Tale of the Polish Ball).
Этот очерк опубликован в журнале "Панч" в июне 1848 года.
Кристиан Гайи — известный французский писатель. В юности увлекся джазом, пытался сделать карьеру саксофониста. Затем переключился на психоанализ и даже открыл свой кабинет. К литературе обратился в 1980-е годы и с первых же публикаций привлек внимание необычной манерой письма. Автор балансирует между мыслью высказанной и потаенной, фразой завершенной и оборванной, крупными планами и деталями. Он кинематографично меняет ракурсы, создавая джазовый ритм повествования и погружаясь в легкий абсурд....