— Между прочим, скоро наступит год Змеи, – напомнила девушка и в доказательство помахала перед носом Антона надкушенным удавом. – Ждите всплеска серпентофилии.
— Ужас какой, – прошептал главный редактор. – Но они хотя бы перевоплощаются перед…
— Вы готовы к правде, Антон?
Мужчина сглотнул. Предчувствие разъедало его душу, но гордость издателя не позволяла отступить – и он кивнул.
— В змеиной части тела нагов есть специальная пластина. В самый ответственный момент она отодвигается и…
— Я переоценил свою толерантность. – Усилием воли Антон попытался отогнать картинку вражеского танка, из люка которого высовывается пулеметное дуло. – Давайте оставим художественные подробности за границами повествования.
Сейчас же межсезонье, мама потребовала, чтобы ей привезли прелестных внуков. Прелестных дома не нашлось, привезли, каких няньки поймали.
…сердечко подскочило к горлу и глухо застучало. Лорейн резко от него отодвинулась обратно, размышляя, что после двадцати стало сложнее определять, это неожиданная влюбленность или закономерный сердечный приступ.
— С ума сойти, — резюмировала Лорейн, обшаривая глазами роскошное черное золото. — Да вы завидный жених! Понимаю вашу невесту. В это можно влюбиться без памяти и гордости!
— И без чувства самосохранения, видимо, раз уж к этому богатству прилагаюсь я.
Не знаю, способна ли я на убийство, но на ипотечное кредитование... нет, точно нет, даже у темных есть совесть и некоторые принципы.
Да и строго говоря, это не было обманом. Просто я не рассказывала. Он ведь не спрашивал. Вот если бы спросил, честно бы во всем призналась.
— И что там такого, чего нет у нас?
— Там любовь.
— А у нас?
— А у нас секс. За деньги.
Тяга к самореализации — она знаешь, пятый инстинкт у человека.
Когда тебе некого любить, внутри всегда живет глупый страх, что все хорошее понарошку. И что слова — просто слова, что можно сказать любую глупость, если так выгоднее.
Бить надо кулаком. И в нос. Будет много крови, опухшая морда и горбинка на память.