Мои цитаты из книг
Пока человек не окажется над зияющей пропастью, из его плечей не взовьются крылья!
Эта книга не жизнеописание, но исповедь человека борющегося. Выпустив ее в свет, я исполнил свой долг – долг человека, который много боролся, испытал в жизни много горестей и много надеялся. Я уверен, что каждый свободный человек, прочтя эту исполненную любви книгу, полюбит Христа еще сильнее и искреннее, чем прежде.
Н. Казандзакис
Не бойся, дитя мое, - говорил раввин, пытаясь утешить его. - Чем больше демонов внутри нас, тем больше ангелов можем мы сотворить.
Эта книга не жизнеописание, но исповедь человека борющегося. Выпустив ее в свет, я исполнил свой долг – долг человека, который много боролся, испытал в жизни много горестей и много надеялся. Я уверен, что каждый свободный человек, прочтя эту исполненную любви книгу, полюбит Христа еще сильнее и искреннее, чем прежде.
Н. Казандзакис
Бог есть бездна, бездна есть и человек.
Эта книга не жизнеописание, но исповедь человека борющегося. Выпустив ее в свет, я исполнил свой долг – долг человека, который много боролся, испытал в жизни много горестей и много надеялся. Я уверен, что каждый свободный человек, прочтя эту исполненную любви книгу, полюбит Христа еще сильнее и искреннее, чем прежде.
Н. Казандзакис
Бог всюду, так зачем же его искать в пустыне?
Эта книга не жизнеописание, но исповедь человека борющегося. Выпустив ее в свет, я исполнил свой долг – долг человека, который много боролся, испытал в жизни много горестей и много надеялся. Я уверен, что каждый свободный человек, прочтя эту исполненную любви книгу, полюбит Христа еще сильнее и искреннее, чем прежде.
Н. Казандзакис
Теперь я тружусь во имя великой цели - понимаешь? - великой. А тот, кто трудится ради великой цели, сам становится великим, даже если он - последняя спица в колесе.
Эта книга не жизнеописание, но исповедь человека борющегося. Выпустив ее в свет, я исполнил свой долг – долг человека, который много боролся, испытал в жизни много горестей и много надеялся. Я уверен, что каждый свободный человек, прочтя эту исполненную любви книгу, полюбит Христа еще сильнее и искреннее, чем прежде.
Н. Казандзакис
Нет, не под землей, в
преисподней, пребывают ад и демоны, но в груди у человека, даже самого
добродетельного и праведного. Бог есть бездна, бездна есть и человек, и
почтенный раввин не дерзнул распахнуть сердце свое, чтобы взглянуть, что там
внутри.
-- Боже, пусть поскорее наступит конец света, только бы войти в Ковчег
вместе с ним, -- продолжала Марфа. -- Я буду прислуживать ему, и вовсе не
важно, что ты будешь рядом с ним. Ковчег будет вечно плыть по водам, я буду
вечно прислуживать ему, а ты будешь вечно рядом с ним, сидя у его ног. Так я
представляю себе Рай. А ты, Мария?-- Здравствуйте, братья! Я ухожу. Иду к Богу. Может быть, передать ему
что от вас?
Я слышал,
будто Ноев Ковчег знаете что такое? Сердце человеческое! Там внутри
пребывает Бог со своими созданиям. Все якобы захлебывается в воде и идет ко
дну и только Ковчег плывет вместе со своим грузом. Ему все известно -- да
уж, не смейтесь! -- ему все известно, сердцу человеческому!
-- Ты веришь в загробную жизнь, Симон Киренянин? -- спросил Петр.
-- Верю.
-- Так вот, даю тебе слово, -- а если хочешь, дам его тебе и в
письменном виде, -- там я тебе и заплачу. Хозяин таверны почесал свою
огромную голову.
-- Как?! Разве ты не веришь в загробную жизнь?! -- строго спросил Петр.
-- Верю, Петр, верю. Но не настолько... -- Не кручинься, Андрей. Умирает только тот, кто не успел стать
бессмертным. А он успел: Бог дал ему время.
Эта книга не жизнеописание, но исповедь человека борющегося. Выпустив ее в свет, я исполнил свой долг – долг человека, который много боролся, испытал в жизни много горестей и много надеялся. Я уверен, что каждый свободный человек, прочтя эту исполненную любви книгу, полюбит Христа еще сильнее и искреннее, чем прежде.
Н. Казандзакис
в самой
середине ада и находится Рай.- Вот и я говорю: не только в госте, но и в каждом человеке следует
видеть ангела. Да!
-- Все-таки вечер не пропал зря, -- довольно сказал слепой. -- С утра,
когда мы проснулись, и до этого часа, когда мы отправляемся на покой,
все-таки произошло кое-что, приведшее мир в движение. Давайте присядем на
скамьи и послушаем. Люблю новости, даже если они и недобрые.
опять станет на свое место, вот увидите. Мир
крепок и прочны основы его. Сколько выдержит Бог, столько выдержит и мир. Не
слушайте зрячих, послушайте меня: я слеп и потому вижу намного лучше всех
вас.
Это я согрешил, что ли? Это я
пялился на чужих жен, когда они совершают омовение? Бог дал нам глаза, чтобы
мы ничего не видели, -- разве ты этого до сих пор не понял? Он чувствовал внутри себя еще слишком много грязи, чувствовал себя еще
слишком человеком
Никогда я не боялся смерти так, как этого воскрешенияСердце изнывало под тяжестью шестисот тринадцати писанных заповедей
еврейского Закона и тысяч неписаных и не могло сдвинуться с места: оно
изнывало под тяжестью "Бытия", "Левитов", "Чисел", "Судей", "Царств" и не
могло сдвинуться с места.
Содрогались основы мира, ибо содрогалось сердце человеческое.
если
несколько человек собрались за трапезой и не говорят о Боге, это все равно,
что поминки.
Эта книга не жизнеописание, но исповедь человека борющегося. Выпустив ее в свет, я исполнил свой долг – долг человека, который много боролся, испытал в жизни много горестей и много надеялся. Я уверен, что каждый свободный человек, прочтя эту исполненную любви книгу, полюбит Христа еще сильнее и искреннее, чем прежде.
Н. Казандзакис
Если бы я был огнем, я бы жег. Если бы я был дровосеком, я бы рубил. Но я - сердце, потому я люблю.
Эта книга не жизнеописание, но исповедь человека борющегося. Выпустив ее в свет, я исполнил свой долг – долг человека, который много боролся, испытал в жизни много горестей и много надеялся. Я уверен, что каждый свободный человек, прочтя эту исполненную любви книгу, полюбит Христа еще сильнее и искреннее, чем прежде.
Н. Казандзакис
— Что нового слыхать в селах, по которым тебя носит? Что случилось в поле? — спросил Филипп. Рыжебородый остановил ослика, схватив его за хвост.
— Все просто чудесно, Господь премного милосерд, любит свой народ, за то Ему и слава! — ответил он, сухо рассмеявшись. — В Назарете Он распинает пророков, на поле насылает наводнение и отнимает хлеб у своего народа. Разве вы не слышите?— Благодарю тебя за все, Господи, — прошептал юноша. — За полное одиночество, за голод, за холод. Ничего мне больше не нужно.Раввин поднялся, тяжело опираясь на посох священника.
— Мария, — сказал он строго, — если бы Бог слушал матерей, мы бы погрязли в беспечности и благополучии.Бог есть бездна, — думал он, — бездна, так лучше и не приближаться к ней!
Эта книга не жизнеописание, но исповедь человека борющегося. Выпустив ее в свет, я исполнил свой долг – долг человека, который много боролся, испытал в жизни много горестей и много надеялся. Я уверен, что каждый свободный человек, прочтя эту исполненную любви книгу, полюбит Христа еще сильнее и искреннее, чем прежде.
Н. Казандзакис
— А платить кто будет? — обеспокоенно спросил хозяин таверны. — Головка, вино…
— Ты веришь в загробную жизнь, Симон Киренянин? — спросил Петр.
— Верю.
— Так вот, даю тебе слово, — а если хочешь, дам его тебе и в письменном виде, — там я тебе и заплачу.
Эта книга не жизнеописание, но исповедь человека борющегося. Выпустив ее в свет, я исполнил свой долг – долг человека, который много боролся, испытал в жизни много горестей и много надеялся. Я уверен, что каждый свободный человек, прочтя эту исполненную любви книгу, полюбит Христа еще сильнее и искреннее, чем прежде.
Н. Казандзакис