Люди как с цепи срываются, если усматривают где-нибудь извращение или отклонение, но самое гнусное извращение и отклонение - это травля влюбленных.
- Ох, бабушка, здесь же одностороннее движение!
- Сама знаю!.. С какой стати эти водилы сигналят мне фарами?
- Уж всяко не потому, что они с тобой знакомы.
- Вот зануды!
Если верно, что от бесов исходят страх и утешение (страх - это понятно, а утешение представляет собой уход от ответственности за свои поступки), то верно и обратное: убежденность, что бесов не существует, может внушить и утешение, и страх.
#первая фраза Я сидела у себя в комнате и читала. #последняя фраза – Хочу поведать вам одну историю.
"Хочешь знать мое мнение? Это все чушь собачья. Я признаю существование Бога, хотя, может быть, только в силу привычки, а не истинной веры, но кто его знает, мне еще не доводилось слышать, чтобы в какой бы то ни было религии высказывалась хоть одна толковая мысль о Нем. Ты никогда не задумывалась, почему религиозные течения всегда придумывают мужчины? Часто ли приходится слышать, чтобы некая секта или религия была основана женщиной? Практически никогда. Между тем только женщина наделена властью творить человека, а мужчинам взамен этого остается лишь мудрствовать, творить идею Творения. Своего рода "зависть к яичникам". Вот и все дела".
"Этот проклятый мир с каждым днем все больше смахивает на ужастик!"
Мы превращаемся в общество, которое смотрит в лицо смерти, которое поглощено прошлым, которое впереди видит только перспективы собственного уничтожения...
что будет, если на пути неостановимой силы окажется несдвигаемый объект?
Невмоготу видеть вокруг себя глупость и молча это терпеть.
Это пройденный этап, - обиженно сказал Слейтер. -Я учился в театральном, но меня отчислили.
-За что?
-Переигрывал, - драматическим шепотом ответил он.
Любое место, в котором есть хоть что-то сносное, с течением времени вызывает ностальгические чувства, потому что память сохраняет хорошее и отбрасывает плохое.
Поразительно. От слова "паразит".
Каждый имеет право на собственные убеждения...
Со временем перестаешь верить в Деда Мороза, в волшебников, во всезнание родителей.. и в такую вот бьющую через край, самозабвенную, безумную. сказочную любовь, которая считается идеалом. На деле все заканчивается сексом, изменой, разводом.
Надежды и мечты имеют свойство испаряться.
Вот это оно и есть, вот к чему все сводится; вот вам цивилизация, миллиарды лет вашей эволюции - вот они: засаленные картинки для онанистов да гнилое звериное мясо. Секс и насилие в уменьшенном масштабе, как все наши типовые фантазии.
Ну, не в мозгах счастье. Но эти плечи, боже мой! А талия, бёдра! Его мозги меня нисколько не интересуют, зато от шеи и ниже ему нет равных.
...исключительное знание даёт ощущение власти...
- По-моему, у тебя просто нет вкуса.
- Запомните, юноша, вкуса у меня больше, чем у анчоуса в чесночном масле.
Ему казалось, он превратился в незаменимый кровяной шарик в артериях города, пусть микроскопический, но жизненно важный; носитель информации, залог развития и перемен.
"Ведь я тут как тут: талантлив, хорош собой, готов отвечать любовью на любовь, а тебя интересуют какие-то тупые тёлки" (с)
"Со временем перестаёшь верить в Деда Мороза, в волшебников, во всезнание родителей... и в такую вот бьющую через край, самозабвенную, безумную, сказочную любовь, которая считается идеалом." (с)
"Приятно было поговорить со знакомым человеком, да еще с таким, который стоит за тебя горой, не насмешничает и не задирается, который относится к тебе с сочувствием, но без жалости..." (с)
Я теперь учёный. Знаю: справедливости не добъёшься.
— Это обыкновенный стол, мистер Граут.— Это символический стол, — возразил Граут, тыча пальцем в деревянную поверхность. — Это символический стол, потому что мы находимся от него по разные стороны, и так будет всегда.
Он любил сидеть у окна и смотреть на Пэкинг-тон-стрит; в выходные ему случалось проводить в такой позе целые дни — он просто глазел на прохожих и на транспорт, и его постепенно обволакивало необъяснимое умиротворение, похожее на транс или гипнотический сон; он ни о чем не думал, не тревожился, не убивался, а просто сидел и смотрел в окно, не мучимый ни мыслями, ни заботами, в то время как внизу мелькали люди и машины; в такие минуты у него — отрешенного от собственной личности и без единой мысли в голове — ненадолго возникало чувство единения с этим местом, с городом, с людьми, с родом человеческим и с обществом; иными словами, он чувствовал себя так, как, по его разумению, чувствовали себя другие, самые обыкновенные люди, отличные от него, но не ставящие своей целью его извести.
Он не мог обходиться без этих двух путей к спасению — без алкоголя, ибо он давал мимолетное ощущение сродни побегу от этой зловонной жизни... и без книг, потому что они успокаивали и вселяли надежду.