Цитаты из книг
— Надо бить добрее, Медведев.
— Быть? - уточняет Крольков.
— Бить! - поправляет обратно Брагин.
— Миш! Стоп… — испуганно.
— Почему? Ну, что такое?.. — шепчу в ее губы.
— Ты — это слишком… для меня.
— У тебя никогда не было взрослых мужчин?
Растерянно опускает взгляд.
— Вообще не было?!
Со стоном врезаюсь лбом в стену за ее спиной. Вопроса у меня два: За что такие мучения, а? И как дожить до утра и не съесть её?…
***
Хорошим операм на новый год дарят горячих тёлочек, а накосячившему перед начальством оперу Медведеву судьба преподнесла Машеньку!..
Ограничение: 18+
— А у нас щенки будут! — радостно и громко заявляет она.
Все на мгновение замолкают, синхронно переводя взгляд на живот Аси.
— Можно поздравлять?? — немного растерявшись улыбаются все.
— Можно… — смущаясь, кладёт руку на живот Синичка.
Зависаю в прострации. Перед глазами всё расплывается, пульс стучит в уши.
— А срок какой? — интересуется Машенька.
— Девять недель…
— Здорово! Испекли Пирожок к Булочке, ахах!
— А почему Вас Питбулем называют? — с опаской кошусь на моего "рабовладельца". — Боли не чувствую. — Ясно… — отворачиваюсь к окну, кутаясь в свою тоненькую шубку. От холода и страха трясет. На лобовом стекле пропуск "старший оперуполномоченный Касьянов Б. М.". Закрывая глаза, ложусь головой на стекло. — Чего трясешься? — недовольно. — Замерзла? — Страшно. — Страшно, девушка, вот там на обочине стоять и в окна подъезжающих тачек цену озвучивать! Юная же совсем… — Это неправда! Он все...
— У Колы будут щенки, — по-деловому заявляет Ариша.
— Как ты узнала? — присматриваюсь я к немного располневшей в последнее время Коре.
— Толкаются в зивотике.
— Слушай, похоже на то, — удивлённо киваю я.
— А вы не сталаетесь! — осуждающе смотрит на нас Ариша, уперев руки в бока. — У Аленки блат. А у меня — нету. Хвастать будет…
Вздыхает.
— Щенками буду хвастать, — философски.
Снова убегает на улицу.
— Слышала, Синичка? Недорабатываем мы
— А почему Вас Питбулем называют? — с опаской кошусь на моего "рабовладельца". — Боли не чувствую. — Ясно… — отворачиваюсь к окну, кутаясь в свою тоненькую шубку. От холода и страха трясет. На лобовом стекле пропуск "старший оперуполномоченный Касьянов Б. М.". Закрывая глаза, ложусь головой на стекло. — Чего трясешься? — недовольно. — Замерзла? — Страшно. — Страшно, девушка, вот там на обочине стоять и в окна подъезжающих тачек цену озвучивать! Юная же совсем… — Это неправда! Он все...
Вот так всё однозначно, когда человек твой. Не нужны никакие притирки, испытательные сроки с совместным проживанием, основания для брака. Ничего не нужно. Просто ощущение, что вы целое. И, как бы не бомбило извне, это так и останется.
— А почему Вас Питбулем называют? — с опаской кошусь на моего "рабовладельца". — Боли не чувствую. — Ясно… — отворачиваюсь к окну, кутаясь в свою тоненькую шубку. От холода и страха трясет. На лобовом стекле пропуск "старший оперуполномоченный Касьянов Б. М.". Закрывая глаза, ложусь головой на стекло. — Чего трясешься? — недовольно. — Замерзла? — Страшно. — Страшно, девушка, вот там на обочине стоять и в окна подъезжающих тачек цену озвучивать! Юная же совсем… — Это неправда! Он все...
— Ты только не переживай, ладно.
— Да ты кремень, Синичкина. Даже у меня уже нервы сдали, — вяло усмехается он.
— Мужчины воюют, но раненых с поля боя их всегда выносят женщины. Бабушка так говорила.
— А почему Вас Питбулем называют? — с опаской кошусь на моего "рабовладельца". — Боли не чувствую. — Ясно… — отворачиваюсь к окну, кутаясь в свою тоненькую шубку. От холода и страха трясет. На лобовом стекле пропуск "старший оперуполномоченный Касьянов Б. М.". Закрывая глаза, ложусь головой на стекло. — Чего трясешься? — недовольно. — Замерзла? — Страшно. — Страшно, девушка, вот там на обочине стоять и в окна подъезжающих тачек цену озвучивать! Юная же совсем… — Это неправда! Он все...
Вообще всё, что зависит от женщин всегда эквилибристика. А моя ситуация зависит сейчас сразу от двух женщин. И обе с придурью. С диаметральной, но всё же… Эквилибрист из меня хреновый! Я скорее мастер по демонтажу конструкций.
— А почему Вас Питбулем называют? — с опаской кошусь на моего "рабовладельца". — Боли не чувствую. — Ясно… — отворачиваюсь к окну, кутаясь в свою тоненькую шубку. От холода и страха трясет. На лобовом стекле пропуск "старший оперуполномоченный Касьянов Б. М.". Закрывая глаза, ложусь головой на стекло. — Чего трясешься? — недовольно. — Замерзла? — Страшно. — Страшно, девушка, вот там на обочине стоять и в окна подъезжающих тачек цену озвучивать! Юная же совсем… — Это неправда! Он все...
За дверью душевой уже журчит вода.
А ты-то чего так рано? Тоже не спится?
Злорадно усмехаюсь.
Уткнувшись лбом в дверь, фантазирую всякое разное, забывая как ровно дышать. Моё воображение рисует её в душевой. Мокрые волосы, капли воды на коже… Со стоном тихо стучу лбом в дверь. И вообще, не уверен, что лбом.
Вкатить бы ей десять кубиков тестостерона, чтобы ощутила масштаб моей трагедии! Посмотрел бы я, кто за кем по дому бегал…
— А почему Вас Питбулем называют? — с опаской кошусь на моего "рабовладельца". — Боли не чувствую. — Ясно… — отворачиваюсь к окну, кутаясь в свою тоненькую шубку. От холода и страха трясет. На лобовом стекле пропуск "старший оперуполномоченный Касьянов Б. М.". Закрывая глаза, ложусь головой на стекло. — Чего трясешься? — недовольно. — Замерзла? — Страшно. — Страшно, девушка, вот там на обочине стоять и в окна подъезжающих тачек цену озвучивать! Юная же совсем… — Это неправда! Он все...
— А вы чего такой резкий, Богдан Максимович? — ржут стажёры.
А мне девушка не даёт! Хочется язвительно рявкнуть мне. И я как бомба с разрывными…
— А почему Вас Питбулем называют? — с опаской кошусь на моего "рабовладельца". — Боли не чувствую. — Ясно… — отворачиваюсь к окну, кутаясь в свою тоненькую шубку. От холода и страха трясет. На лобовом стекле пропуск "старший оперуполномоченный Касьянов Б. М.". Закрывая глаза, ложусь головой на стекло. — Чего трясешься? — недовольно. — Замерзла? — Страшно. — Страшно, девушка, вот там на обочине стоять и в окна подъезжающих тачек цену озвучивать! Юная же совсем… — Это неправда! Он все...
Умолчать, всё равно, что обмануть.
— А почему Вас Питбулем называют? — с опаской кошусь на моего "рабовладельца". — Боли не чувствую. — Ясно… — отворачиваюсь к окну, кутаясь в свою тоненькую шубку. От холода и страха трясет. На лобовом стекле пропуск "старший оперуполномоченный Касьянов Б. М.". Закрывая глаза, ложусь головой на стекло. — Чего трясешься? — недовольно. — Замерзла? — Страшно. — Страшно, девушка, вот там на обочине стоять и в окна подъезжающих тачек цену озвучивать! Юная же совсем… — Это неправда! Он все...
Как к тебе подъезжать-то, Синичка? Я избалован и развращен женщинами, уже и не умею, наверное, как тебе надо. У меня ж спазм голосовых связок случается, когда серьёзно о чувствах сказать нужно. Пошлости — пожалуйста. А нежности — я, мля, немой.
— А почему Вас Питбулем называют? — с опаской кошусь на моего "рабовладельца". — Боли не чувствую. — Ясно… — отворачиваюсь к окну, кутаясь в свою тоненькую шубку. От холода и страха трясет. На лобовом стекле пропуск "старший оперуполномоченный Касьянов Б. М.". Закрывая глаза, ложусь головой на стекло. — Чего трясешься? — недовольно. — Замерзла? — Страшно. — Страшно, девушка, вот там на обочине стоять и в окна подъезжающих тачек цену озвучивать! Юная же совсем… — Это неправда! Он все...
Мне кажется, я хотел именно такую. Чтобы открытая и наивная, без второго дна. Я за такую могу горы свернуть. А могу и шею.
— А почему Вас Питбулем называют? — с опаской кошусь на моего "рабовладельца". — Боли не чувствую. — Ясно… — отворачиваюсь к окну, кутаясь в свою тоненькую шубку. От холода и страха трясет. На лобовом стекле пропуск "старший оперуполномоченный Касьянов Б. М.". Закрывая глаза, ложусь головой на стекло. — Чего трясешься? — недовольно. — Замерзла? — Страшно. — Страшно, девушка, вот там на обочине стоять и в окна подъезжающих тачек цену озвучивать! Юная же совсем… — Это неправда! Он все...
Брожу по гостиной, поглядывая на часы. Пытаюсь представить, как жить на одной территории с женщиной на которую запал. А она — нет. Ладно ещё — самому не трогать. Пока. Но… А если у этой милой барышни вдруг парень появится? Я же его урою! И её как Дездемону… Сдавались бы Вы, Агния как Вас там по батюшке, от греха подальше. А то мне уже очень нехорошо.
— А почему Вас Питбулем называют? — с опаской кошусь на моего "рабовладельца". — Боли не чувствую. — Ясно… — отворачиваюсь к окну, кутаясь в свою тоненькую шубку. От холода и страха трясет. На лобовом стекле пропуск "старший оперуполномоченный Касьянов Б. М.". Закрывая глаза, ложусь головой на стекло. — Чего трясешься? — недовольно. — Замерзла? — Страшно. — Страшно, девушка, вот там на обочине стоять и в окна подъезжающих тачек цену озвучивать! Юная же совсем… — Это неправда! Он все...
Больше всего на свете мне хочется даже не уложить её сейчас. Это и в сравнение не идёт с тем, как мне хочется ей сказать, что я решу её проблему. Что этой проблемы больше нет. Но я не умею обещать то, что не могу гарантировать. Поэтому я очень сух на обещания и громкие слова. Предпочитаю сначала сделать.
— А почему Вас Питбулем называют? — с опаской кошусь на моего "рабовладельца". — Боли не чувствую. — Ясно… — отворачиваюсь к окну, кутаясь в свою тоненькую шубку. От холода и страха трясет. На лобовом стекле пропуск "старший оперуполномоченный Касьянов Б. М.". Закрывая глаза, ложусь головой на стекло. — Чего трясешься? — недовольно. — Замерзла? — Страшно. — Страшно, девушка, вот там на обочине стоять и в окна подъезжающих тачек цену озвучивать! Юная же совсем… — Это неправда! Он все...
С тихим рычанием вцепляется зубами мне в нижнюю губу. Лизнув, оставляет на ней короткий поцелуй и отстраняется.
Собаки смотрят на нас с разных сторон с пристальным любопытством. Склонив головы на бок и навострив уши. Словно мы при них… не знаю тут что. Мастер-класс по изготовлению щенков показывали!
Одна подходит нерешительно облизывая мою щеку, так словно пробует на вкус.
— Да не ел я её, — с возмущением отталкивает Касьянов чёрную морду. — Не надо повторять фокус!
— А почему Вас Питбулем называют? — с опаской кошусь на моего "рабовладельца". — Боли не чувствую. — Ясно… — отворачиваюсь к окну, кутаясь в свою тоненькую шубку. От холода и страха трясет. На лобовом стекле пропуск "старший оперуполномоченный Касьянов Б. М.". Закрывая глаза, ложусь головой на стекло. — Чего трясешься? — недовольно. — Замерзла? — Страшно. — Страшно, девушка, вот там на обочине стоять и в окна подъезжающих тачек цену озвучивать! Юная же совсем… — Это неправда! Он все...
Громко втягиваю воздух. Шокированно распахиваю глаза.
Я почувствовал?! Что я почувствовал?
"А у нас там Аркадий… " — вспоминаю её прикосновение губами к кромке уха.
Класс, Касьянов, класс! За год первый раз у тебя полноценная реакция на прикосновение и та на "Аркадия"!
— А почему Вас Питбулем называют? — с опаской кошусь на моего "рабовладельца". — Боли не чувствую. — Ясно… — отворачиваюсь к окну, кутаясь в свою тоненькую шубку. От холода и страха трясет. На лобовом стекле пропуск "старший оперуполномоченный Касьянов Б. М.". Закрывая глаза, ложусь головой на стекло. — Чего трясешься? — недовольно. — Замерзла? — Страшно. — Страшно, девушка, вот там на обочине стоять и в окна подъезжающих тачек цену озвучивать! Юная же совсем… — Это неправда! Он все...
Тоже мне — стражи правопорядка! Бандиты в погонах…
— А почему Вас Питбулем называют? — с опаской кошусь на моего "рабовладельца". — Боли не чувствую. — Ясно… — отворачиваюсь к окну, кутаясь в свою тоненькую шубку. От холода и страха трясет. На лобовом стекле пропуск "старший оперуполномоченный Касьянов Б. М.". Закрывая глаза, ложусь головой на стекло. — Чего трясешься? — недовольно. — Замерзла? — Страшно. — Страшно, девушка, вот там на обочине стоять и в окна подъезжающих тачек цену озвучивать! Юная же совсем… — Это неправда! Он все...
Надеваю своё самое красивое летнее платье, золотистые босоножки на каблуке, длинные серьги, подчёркивающие шею. Парфюм…
А вдруг мы увидимся. Красивую женщину простить легче, да?
Марат Тарханов — самбист, упёртый и горячий парень. Алёна Ростовская — молодой физиолог престижной спортивной школы. Наглец и его Неприступная крепость. Кто падёт первым? — Просто отдай мне мою одежду! — Просто — не могу, — кусаю губы, теряя тормоза от еë близости. — Номер телефона давай. — Ты совсем страх потерял, Тарханов? — Я и не находил, Алёна Максимовна. — Я уши тебе откручу, понял, мальчик? — прищуривается гневно. — Давай… начинай… — подаюсь вперёд к её губам. Тормозит,...
— Заколдовали нашу царевну-лягушку? — хмыкает Яша. — Тут только поцелуй, Тарханов. А лучше куни. Поцелуем хрен такое расколдуешь.
Ромка поджимая губы прыскает от смеха.
— Извини, Мар.
Смешно вам.
Марат Тарханов — самбист, упёртый и горячий парень. Алёна Ростовская — молодой физиолог престижной спортивной школы. Наглец и его Неприступная крепость. Кто падёт первым? — Просто отдай мне мою одежду! — Просто — не могу, — кусаю губы, теряя тормоза от еë близости. — Номер телефона давай. — Ты совсем страх потерял, Тарханов? — Я и не находил, Алёна Максимовна. — Я уши тебе откручу, понял, мальчик? — прищуривается гневно. — Давай… начинай… — подаюсь вперёд к её губам. Тормозит,...
— Я в курсе, что признание, сделанное под давлением не имеет силы.
Марат Тарханов — самбист, упёртый и горячий парень. Алёна Ростовская — молодой физиолог престижной спортивной школы. Наглец и его Неприступная крепость. Кто падёт первым? — Просто отдай мне мою одежду! — Просто — не могу, — кусаю губы, теряя тормоза от еë близости. — Номер телефона давай. — Ты совсем страх потерял, Тарханов? — Я и не находил, Алёна Максимовна. — Я уши тебе откручу, понял, мальчик? — прищуривается гневно. — Давай… начинай… — подаюсь вперёд к её губам. Тормозит,...
Да, ночь пьянит и кружит. И хочется ей всë позволить. Но завтра будет утро.
Марат Тарханов — самбист, упёртый и горячий парень. Алёна Ростовская — молодой физиолог престижной спортивной школы. Наглец и его Неприступная крепость. Кто падёт первым? — Просто отдай мне мою одежду! — Просто — не могу, — кусаю губы, теряя тормоза от еë близости. — Номер телефона давай. — Ты совсем страх потерял, Тарханов? — Я и не находил, Алёна Максимовна. — Я уши тебе откручу, понял, мальчик? — прищуривается гневно. — Давай… начинай… — подаюсь вперёд к её губам. Тормозит,...
— Эмоции свои оставляешь там, где их получил? Усëк?
— Усëк. Виноват.
Марат Тарханов — самбист, упёртый и горячий парень. Алёна Ростовская — молодой физиолог престижной спортивной школы. Наглец и его Неприступная крепость. Кто падёт первым? — Просто отдай мне мою одежду! — Просто — не могу, — кусаю губы, теряя тормоза от еë близости. — Номер телефона давай. — Ты совсем страх потерял, Тарханов? — Я и не находил, Алёна Максимовна. — Я уши тебе откручу, понял, мальчик? — прищуривается гневно. — Давай… начинай… — подаюсь вперёд к её губам. Тормозит,...
До меня начинает доходить мысль, значение которой я раньше не придавал — секс не решает проблем. Действительно — не решает. Все те же проблемы остались.
Марат Тарханов — самбист, упёртый и горячий парень. Алёна Ростовская — молодой физиолог престижной спортивной школы. Наглец и его Неприступная крепость. Кто падёт первым? — Просто отдай мне мою одежду! — Просто — не могу, — кусаю губы, теряя тормоза от еë близости. — Номер телефона давай. — Ты совсем страх потерял, Тарханов? — Я и не находил, Алёна Максимовна. — Я уши тебе откручу, понял, мальчик? — прищуривается гневно. — Давай… начинай… — подаюсь вперёд к её губам. Тормозит,...
— Алёна Максимовна! — доноситься до меня мужской голос.
Поднимаюсь, забывая про усталость, ищу её взглядом. Сидя на бортике, опустила ноги в воду.
— Давайте, я Вас плавать научу? — подплывает к ней один из дзюдоистов, складывает локти на ботик.
Его локоть прямо рядом с её бедром. Меня передергивает.
— Я умею, Миша.
— Может, Вы меня, тогда, научите? — флиртуя. — А то я пока на Вас любовался, разучился.
Я тебя, сейчас, блять, тонуть научу и разговаривать разучу.
Марат Тарханов — самбист, упёртый и горячий парень. Алёна Ростовская — молодой физиолог престижной спортивной школы. Наглец и его Неприступная крепость. Кто падёт первым? — Просто отдай мне мою одежду! — Просто — не могу, — кусаю губы, теряя тормоза от еë близости. — Номер телефона давай. — Ты совсем страх потерял, Тарханов? — Я и не находил, Алёна Максимовна. — Я уши тебе откручу, понял, мальчик? — прищуривается гневно. — Давай… начинай… — подаюсь вперёд к её губам. Тормозит,...
Пожирая глазами девочек, Яша, улыбаясь, перебирает струны. Выдаёт что-то романтичное и хулиганское… Но девочки зря восторженно порхают своими ресницами. Яша просто грамотный пикапер. Знает, чем подкормить, чтобы потом сожрать самому.
Марат Тарханов — самбист, упёртый и горячий парень. Алёна Ростовская — молодой физиолог престижной спортивной школы. Наглец и его Неприступная крепость. Кто падёт первым? — Просто отдай мне мою одежду! — Просто — не могу, — кусаю губы, теряя тормоза от еë близости. — Номер телефона давай. — Ты совсем страх потерял, Тарханов? — Я и не находил, Алёна Максимовна. — Я уши тебе откручу, понял, мальчик? — прищуривается гневно. — Давай… начинай… — подаюсь вперёд к её губам. Тормозит,...
— Странные такие, — закатывает он глаза. — Либо бы уже крестик сняли, либо трусы надели. Сами же инициируют, потом обижаются! Ну любишь ты секс, трахайся, в чем проблема-то?.. Зачем потом жертву из себя строить? Как будто нам по кайфу, а они из одолжения потерпели! Пф!
— Это потому что у девчонок секс не отделим от чувств. Если инициирует, значит, запала. И того же от тебя ожидает.
— Хорошо, что у нас это не так. Я бы застрелился.
— Да тоже так. Просто, это два разных секса. Совершенно. Несопоставимых.
— Да ладно? — фыркает. — Секс, он и есть секс.
— Это как пить протеин и есть шашлык. И то и другое белок, да? Белок, он и есть белок. И то и другое тебя насытит. Но, мля, несопоставимо же!
Ромка замирает с бритвой.
— Шашлык хочу, — сглатывает слюну.
Встречаемся взглядами в зеркале. Смеюсь над ним.
Марат Тарханов — самбист, упёртый и горячий парень. Алёна Ростовская — молодой физиолог престижной спортивной школы. Наглец и его Неприступная крепость. Кто падёт первым? — Просто отдай мне мою одежду! — Просто — не могу, — кусаю губы, теряя тормоза от еë близости. — Номер телефона давай. — Ты совсем страх потерял, Тарханов? — Я и не находил, Алёна Максимовна. — Я уши тебе откручу, понял, мальчик? — прищуривается гневно. — Давай… начинай… — подаюсь вперёд к её губам. Тормозит,...