Вода рождается в горах.
Весной в горах рождается мало людей. У нас все рождаются осенью, как телята.
Будь мы братьями, – подумал я, – Бруно оказался бы старшим. Из нас двоих он был тем, кто строил. Строил дома, семьи, хозяйства: старший брат со своими землями, со своим скотом, со своим потомством. Я был младшим братом, который все проматывал. Не женился, не заводил детей и бродил по свету, месяцами не давая о себе знать, а потом являлся домой в праздничный день, да еще к самому обеду.
Если я уйду жить в лес, мне никто ничего не скажет. Если это сделает женщина, скажут, что она ведьма. Если я молчу, кого это волнует? Я просто неразговорчивый. Если молчит женщина – значит, она тронулась умом.
Согласно философии моего отца, его представлениям о том, что на самом деле означают подъем и спуск, что люди уходят в горы, убегая от всего, что терзает внизу, легкое время неизбежно сменялось тяжелым: работой, жизнью на равнине, мрачным настроением.
Тому, кто не просит о помощи, не поможешь.
– Когда ты на ней женишься? – спросил я.
– Да я готов хоть завтра. Она вот не желает и слышать о свадьбе. Ни в церкви, ни в муниципалитете, нигде. Всё ваши городские моды, поди их пойми.
Я начал кое‑что понимать: для речной рыбы все появляется с горы — насекомые, веточки, листья, все что угодно. Поэтому рыба смотрит вверх и ждет: вдруг что‑то появится.
“Если точка, где ты погружаешься в реку, это настоящее, — думал я, — значит, прошлое — это вода, которая протекла мимо тебя: она ушла вниз, в ней для тебя больше ничего нет, а будущее — вода, которая спускается сверху, принося опасности и неожиданности. Прошлое ниже, будущее выше. Так и надо было ответить отцу. Какова бы ни была наша судьба, она живет в горах у нас над головами”.
Я не мог взять в толк, зачем лезть из кожи вон, чтобы превратить его в кого‑то другого. Что плохого в том, что Бруно всю жизнь будет пасти коров? Я не осознавал, что рассуждаю как последний эгоист: дело было не в Бруно, не в его желаниях и не в его будущем, я просто хотел, чтобы он не менялся — он был моим другом, моим летом, моими горами. Мне хотелось, чтобы в горах все оставалось как есть, даже обгорелые развалины и навозные кучи на дороге. Чтобы Бруно, развалины и навозные кучи не менялись, а застыли и ждали меня.
Наверное, мама была права и у каждого в горах есть любимая высота — пейзаж, похожий на тебя по характеру, место, где тебе хорошо.
Все беды случаются от того, что людям нечего сказать друг другу.
Горы — лучшее место для воспоминаний.