Осталось лишь сообщить родителям о планах на вечер. Это звучало примерно так:
Я: «Пап, сегодня я снова собираюсь нелегально употреблять алкоголь».
Папа: «Генри, мальчик мой, давно пора. Тебя подвезти?»
Надо вмешаться сейчас, пока он не начал петь любовные серенады из индийских фильмов.
– Зачем? Разве может быть что-то романтичнее нечаянного расизма? – возразила Джорджия.
– Джинсы в обтяжку, длинные патлы, – ворчала бабуля. – Он затесался к этим эмо, точно говорю. Я читала про них на компьютере в христианской ассоциации.
– Да нет, он просто сатанист, – ответила мама, и бабка заткнулась.
Когда от человека остается лишь воспоминание, он кажется идеальным.
— И я все равно скажу «никакого секса, наркотиков и рок-н-ролла под нашей крышей», даже если твой отец
считает это лишним.
Я похлопал ее по спине:
— Когда решу понюхать кокаин со спины проститутки под Led Zeppelin, меня это не остановит, но теперь я предупрежден.
Потому что ты заслуживаешь звездной пыли, а все, что у меня есть, — пыль под ногами.
— Иуда, — зашипел я на Лолу, войдя в редакцию после уроков. Она лежала на злосчастном диване и читала толковый словарь.
— А ты типа Иисус? — ответила она. — Губа не дура.
Если я не знаю, кто я, как об этом узнают другие?
Город ночью был прекрасен. Я человек гор, лесов и кристально чистых рек, но иногда при виде миллиона сияющих огней в темноте меня пробирает. Может, потому, что они похожи на космос.
Я: «Пап, сегодня я снова собираюсь нелегально употреблять алкоголь».
Папа: «Генри, мальчик мой, давно пора. Тебя подвезти?»
— Никакого секса в доме! — ласково крикнула мама нам вслед и гораздо тише добавила: — Не думала, что быть родителями так весело!
— Это кунсткамера. Вот эти чашки — мои самые любимые. Когда мне было лет десять, я прочитал в книге по искусству про кинцукурой. Знаешь, что это такое? (Грейс покачала головой.) Это японское искусство, когда разбитую чашку склеивают и промазывают швы золотом. Осколки соединяют и, когда клей высохнет, трещины покрывают паутинкой золотой краски. Японцы делают так, потому что им кажется, что иногда разбитая вещь красивее целой.
Но что подарить девушке, чья душа вмещает целую Вселенную, когда твоя голова прочно застряла на планете Земля?
Впрочем, все в этой девушке было загадкой.
Когда все пропускаешь через фильтр, теряются живость, правда о том, кто ты есть на самом деле.
Есть вещи, ради которых стоит побороться.
В ее присутствии я почему-то всегда язык проглатываю, а мозг превращается в пустую черную яму, где нормальных мыслей не сыщешь даже с фонариком.
Меня просто к ней тянуло. Это было как гравитация. Хотелось зайти на ее орбиту и вращаться вокруг нее, как Земля вращается вокруг Солнца.
Реальность уродлива. Пусть лучше я останусь загадкой.
Все умирает, и любовь в том числе.
Мне всегда казалось, что момент, когда встречаешь любовь всей жизни, должен быть как в кино. Не совсем, конечно, без замедленного действия, развевающихся на ветру волос и надрывной оркестровой музыки. Но чего-то такого я ждал, понимаете? Что сердце остановится на секунду. Душа замрет, и внутренний голос прошепчет: «О черт. Кажется, это она. Наконец, спустя все эти годы, я встретил ее».
– Тебе не кажется странным, что, когда тебя просят рассказать о себе, на ум ничего не приходит? Казалось бы, что может быть проще, ведь ты – это ты. Но нет.
Вселенная — не волшебное место, какой ее любят изображать. Она офигенно прекрасная, но в ней нет волшебства. Только наука.
Разбитое сердце - тоже травма.