– Берут рога? – полюбопытствовала я.– Конечно, – закивала продавщица. – Не сомневайтесь, это шикарный подарок. Вам чьи?– А они бывают разные? – поддержала я пустой разговор.– Коровьи, оленьи, козловые, – бойко перечислила толстушка. – Ну, в смысле от козла. Еще верблюжачьи случаются, но их сейчас нет, это большой дефицит.– Вроде у верблюда ничего из головы не торчит, – засомневалась я.
– Берите, берите! – с горящими глазами повторяла продавщица, толкая в спину апатично молчащего Романа.– Спасибо, мне мужчина не нужен, – заулыбалась я. – У нас дома и так двое, плюс мальчик Кирюшка.Торговка хихикнула.– Ты че! Только руку тебе продаст!– Ой, мама! – испугалась я. – Вы его что, по частям раздаете?Девушка закатила глаза.– Вот и старайся для людей! Вместо «спасибо» еще и издеваются! Роман спец высшей категории. Эй, скажи словечко!
Бородач кивнул, опустил веки и вроде бы впал в анабиоз.
Вход в кафе, где Василий назначил свидание Ирине Львовне, был не с шумной Тверской, а из маленького переулочка, в котором совершенно неожиданно обнаружилось свободное место для парковки.
Иван Васильевич увеличил число медперсонала, а еще он затеял стройку. При главвраче возвели отличный двухэтажный дом, можно сказать, элитное здание для городка, жители которого ютились по избушкам без удобств.
В Советской стране настороженно относились к гомеопатии и народной медицине, а Иван Васильевич не чурался их, охотно использовал травы, пиявок и прочее. Олимпиада Михайловна старательно помогала мужу.
Знали ли родственники душевнобольных о проводимом, мягко говоря, экспериментальном лечении? Это самый пикантный вопрос.
От полной безнадежности высокое московское начальство пошло на невиданный шаг – предложило пост руководителя молодой, малоопытной Жанне Калиоповне, а та с радостью согласилась.
Первым делом Жанна выгнала местных баб, работавших в «жути» санитарками.
Если кто-то начинает при вас громко хаять другого, знайте: наш суровый критик на самом деле исходит чёрной завистью и мучается от собственной нереализованности. Успешный человек не швыряет комья грязи в собрата, оно ему ни к чему.
Иногда человек невольно подмечает отдельные детали, но правильных выводов не делает, хотя и испытывает некое смятение.
Захотела. Разве одного желания мало? Неужели надо объяснять и оправдывать свои порывы?
– Откуда вы родом будете? – заулыбалась Люся. – Всю жизнь в Москве провела. – Значит, про верблюдов ничего не знаете, – безапелляционно отрезала девушка. – Еще какие у них рога! Ветвистые! Кому подарочек ищете? Мужчине, женщине?
Имеется еще одна категория покупателей – очень малочисленная, не способная оставлять в кассе тысячи «убитых енотов».
– Помогите! – закричала Вера. – Девушка, горничная! Сюда, скорей! Надо звать милицию! Эй, кто-нибудь, на помощь! Мадлен, секунду, я сейчас… Продолжая одной рукой прижимать к себе начальницу, Вера вытащила из кармана сотовый. – Положи мобильный на место, – весело прозвенел звонкий голосок.
Вера в полном ужасе оглянулась и увидела еще более страшную картину. Окровавленный труп Леси преспокойно сел, а потом начал подниматься.
Мадлен умела кататься на велосипеде, ловко плавала, посещала спортивные секции и вполне прилично училась.
Родители хорошо зарабатывали, семья имела весь набор обеспеченного советского человека: просторную, четырехкомнатную квартиру, дачу, машину и продуктовый паек.
Более того, в глазах некоторых из них мелькала откровенная жалость, многие следователи угощали сироту конфетами и бутербродами.
На один из допросов пришел врач с чемоданчиком. Он прикрепил к телу Мадлен какие-то присоски с проводочками и начал выяснять всякую ерунду.
– Слушай, давай-ка ты перестанешь говорить намеками, а? – Ладно уж. Расскажу и остальное, – кивнула Вера.
– Позвонил тут нашим, – пропел Миша, проигнорировав мой вопрос, – и вышел на нужного человечка, пиши телефон.
– Маус – это Маус, – с достоинством ответил Ириска. – Важен не внешний вид, а бамбо! – Что? – подскочила я. – Бамбук?
Только достигшие просветления и четко понявшие свой Дао соединяются в единое, превращаются в бамболи.
– Че, прямо так в паспорте и стоит – Ириска? – откровенно заржал патрульный. – А ты, наверное, кис-киска! – Мое имя Евлампия, – ответила я и закашлялась.