Возможно, мой мыслительный аппарат и подпорчен в битвах, но он все еще может отличить ароматный нарцисс от смердящего трупа.
В каждом из нас есть что-то такое — хоть кричи, хоть плачь, а с этим не совладать. Мы такие как есть и ничего тут не поделаешь. Как птица в старой кельтской легенде: бросается грудью на терновый шип, и с пронзенным сердцем исходит песней и умирает. Она не может иначе, такая ее судьба. Пусть мы и сами знаем, что оступаемся, знаем даже раньше, чем сделали первый шаг, но ведь это сознание все равно ничему не может помешать, ничего не может изменить. Каждый поет свою песенку и уверен, что никогда мир не слышал ничего прекраснее. Мы сами создаем для себя тернии и даже не задумываемся, чего это нам будет стоить. А потом только и остается терпеть и уверять себя, что мучаемся не напрасно.
Как меняется человек, смотря по тому, кто его собеседник, как меняется даже манера говорить.
Мужчины... Они почему-то увекрены, что нуждаться в женщине - слабость. Я не про то, чтобы спать с женщиной, я о том, когда женщина по-настоящему нужна.
Только попробуй полюбить человека — и он тебя убивает. Только почувствуй, что без кого-то жить не можешь, — и он тебя убивает.
Есть такая легенда - о птице, что поет лишь один раз за всю свою жизнь,
но зато прекраснее всех на свете. Однажды она покидает свое гнездо и летит искать куст терновника и не успокоится, пока не найдет. Среди колючих ветвей запевает она песню и бросается грудью на самый длинный, самый острый шип. И, возвышаясь над несказанной мукой, так поет, умирая, что этой ликующей песне позавидовали бы и жаворонок, и соловей. Единственная, несравненная песнь, и достается она ценою жизни. Но весь мир замирает, прислушиваясь, и сам Бог улыбается в небесах. Ибо все лучшее покупается лишь ценою великого страдания... По крайней мере, так говорит легенда.
Не расстраивайся, деточка. С тобой Господь Бог обошелся очень великодушно — не дал мозгов. Поверь, без них куда удобнее. Ты никогда не будешь соперницей сильного пола.
Непрерывный чисто физический труд - самая прочная преграда, какую способны воздвигнуть люди, чтобы не давать себе по-настоящему мыслить.
Тот, кому нечего терять, может всего добиться, того, кто не чувствителен к боли, ничто не ранит.
Мы можем отдавать только то, что в нас есть, не больше.
Вы кое что забыли про ваши драгоценные розы, Ральф: у них есть еще и острые, колючие шипы.
Она училась уму-разуму. Что бы про тебя ни думали другие, это все равно, все равно, все равно.
Он лопает все, что не может слопать его самого. (про собаку)
Все лучшее покупается лишь ценой великого страдания... По крайней мере так говорит легенда...
"Никому и никогда не испытать чужую боль, каждому суждена своя."
— Не понимаю, откуда у тебя такая власть над моим несуществующим сердцем?
Я никогда тебя не забуду, до самой смерти не забуду. А жить я буду долго, очень долго, это будет мне наказанием.
- Никому и никогда не испытать чужую боль, каждому суждена своя, - сказал он.
Как это страшно, что один-единственный человек так много значит, так много в себе воплощает.
И понемногу воспоминание о нем блекло, как всегда блекнут воспоминания, даже самые дорогие сердцу; словно помимо нашего сознания душа исцеляется и заживают раны, как бы ни была велика наша отчаянная решимость ничего не забыть.
Что толку томиться по человеку, если он все равно твоим никогда не будет?
... Но слова о любви бессмысленны.Я мог кричать тебе, что люблю ,тысячу раз в день, и все равно ты бы сомневалась. Вот я и не говорил о своей любви, я ею жил.
Ни один человек на свете, будь то мужчина или женщина, не видит себя в зеркале таким, каков он на самом деле.
Старость - самое жестокое мщение, которое на нас обрушивает мстительный бог. Почему он заодно не старит и наши души?
Самым лучшим женщинам приходится тяжелее всех.