Однажды, когда я играл с группой детей, одну из девочек ударила подруга. Обиженная спряталась за мной и принялась под большим секретом нашептывать мне что-то на ухо. Сперва я ничего не понял и просил ее повторить. Соперница заметила ее уловку и, придя в ярость, в свою очередь выложила мне то, что было, как видно, важной тайной. После некоторых уточнений я наконец разобрался в происшедшем. Обиженная девочка из мести открыла мне имя своей противницы, а когда та заметила это, то в отместку сообщила мне имя раскрывшей ее тайну.
в то время как белые объявляли индейцев животными, вторые предполагали в первых небожителей. При равном невежестве последнее было, безусловно, более достойным людей.
Поскольку намбиквара не пользуются гамаком, а спят прямо на земле, они все выпачканы. Когда ночи холодные, они разбрасывают костер и ложатся на грязную золу… Намбиквара носят одежду только тогда, когда им дают ее миссионеры, требующие, чтобы они ее надевали. Их отвращение к купанию приводит к образованию на коже и волосах слоя пыли и пепла; они покрыты также гнилыми частицами мяса и рыбы, чей запах смешивается с острым запахом пота». «Намбиквара… неуживчивы и невежливы до грубости. Когда я приходил в лагерь к Жулио, то часто заставал его лежащим у костра; увидев меня, он поворачивался ко мне спиной, заявляя, что не желает со мной разговаривать».
«Не нужно долго жить среди намбиквара, чтобы почувствовать с их стороны ненависть, недоверие и охватывающее их отчаяние, которые вызывают у наблюдателя подавленное состояние; в то же время они возбуждают и симпатию…»
Я, узнавший намбиквара в то время, когда их ряды уже были опустошены болезнями, принесенными белым человеком, хотел бы забыть это удручающее описание и оставить в памяти только то, что написано в моей записной книжке.
«В темной саванне сверкают лагерные костры. Возле очага, единственной защиты от наступающего холода, за хилым заслоном из ветвей пальмы и других деревьев, рядом с корзинами, наполненными жалкими вещами, составляющими для них все земное богатство, лежащие прямо на земле, тесно прижавшиеся супруги чувствуют друг в друге единственное утешение, единственную опору против повседневных трудностей.
Наблюдателя, который впервые оказывается в бруссе с индейцами, охватывает тревога и жалость к этим представителям рода человеческого, лишенным всего и как будто раздавленным каким-то беспощадным стихийным бедствием, обнаженным, дрожащим от холода около мерцающих костров. Однако это печальное, убогое зрелище оживляют перешептывания и смешки. Супружеские пары сжимают друг друга в объятиях, как бы в ностальгии по потерянному единству. Ласки не прекращаются даже при приближении чужака. Всем намбиквара присуща огромная приветливость, беззаботность и самая трогательная, самая подлинная человеческая доброта».
Я не могу закончить рассказ о детях, не упомянув о домашних животных. К ним относятся так же, как к детям: с ними делят трапезу, играют, разговаривают, их ласкают, о них заботятся. У намбиквара много домашних животных: прежде всего это собаки, а также петухи и куры, ведущие родословную от тех своих предков, которые были ввезены в эти края Комиссией Рондона; затем обезьяны, попугаи, различные птицы, дикие свиньи, коати. Из всех этих животных лишь собаки играют полезную роль: они ходят с женщинами на охоту. Мужчины же никогда не используют их на охоте с луком. Остальных животных держат для развлечения. Их не едят, даже не употребляют в пищу куриных яиц, куры, впрочем, несутся в бруссе. Однако намбиквара без колебаний съедят молодую птицу, если она не поддается приручению или гибнет.
Во время кочевок весь зверинец, кроме животных, способных идти, грузится вместе с другими вещами. Обезьяны, уцепившись за волосы женщин, венчают их головы грациозной живой каской, продолжением которой служит закрученный вокруг шеи хвост. Попугаи и куры громоздятся сверху корзин, других животных держат на руках. Их кормят не щедро, но даже в голодные дни они получают свою долю. Ведь они дают повод группе позабавиться и развлечься.
Я уже несколько раз упоминал о женах вождя. Полигамия практически является его привилегией, она представляет собой моральное возмещение за его тяжелые обязанности и, кроме того, облегчает выполнение их. Лишь вождь и колдун, за редким исключением, могут иметь несколько жен. Однако речь здесь идет об особом типе полигамии. Вместо плюрального брака в собственном смысле этого слова здесь налицо скорее моногамный брак, к которому добавляются отношения различного свойства. Первая жена играет роль моногамной жены в обычных браках. Она следует обычаю разделения труда между полами, заботится о детях, готовит еду и собирает дары природы. Последующие союзы тоже признаются браками, но несколько отличными от первого. Второстепенные жены принадлежат к более молодому поколению. Первая жена называет их «дочерями» или «племянницами». Кроме того, они не подчиняются правилам разделения труда, а принимают участие как в мужских, так и в женских занятиях. В лагере они пренебрегают домашними работами и бездельничают. Пока первая жена хлопочет вокруг очага, они то играют с детьми, которые нередко принадлежат к их поколению, то ласкают своего мужа. Но когда вождь отправляется на охоту, на обследование местности или на какое-то другое мужское дело, второстепенные жены сопровождают его и оказывают ему физическую и моральную помощь. Эти женщины с мальчишескими замашками, выбранные среди самых красивых и здоровых девушек группы, становятся для вождя скорее любовницами, чем супругами. Он живет с ними на основе влюбленного товарищества, являющего собой разительный контраст с супружеской атмосферой первого союза.
В то время как мужчины и женщины группы купаются в разное время, вождя и его полигамных жен нередко можно увидеть купающимися вместе. В воде они устраивают шуточные баталии и всякие проделки. По вечерам между вождем и его полигамными женами затеваются любовные игры: обнявшись, вдвоем, втроем или вчетвером, они катаются в песке. А иногда дурачатся по-ребячески: например, вождь ваклитису и его две самые молодые жены, лежа на спине в виде трехконечной звезды, поднимают ноги вверх и ритмично ударяют друг друга подошвой о подошву. Таким образом, полигамный союз представляется как наложение плюралистической формы влюбленного товарищества на моногамный брак и в то же время как атрибут власти, имеющий функциональное значение с точки зрения как психологической, так и экономической.
Жены обычно живут в добром согласии. И хотя участь первой жены кажется порой неблагодарной — в то время как она работает, ее муж развлекается со своими молодыми возлюбленными, — у нее не возникает по этому поводу досады. Ведь подобное распределение ролей не является ни незыблемым, ни неукоснительным, и порой муж затевает игры и с первой женой. Радости жизни ни в коем случае не закрыты для нее. Кроме того, незначительность участия первой жены в отношениях влюбленного товарищества компенсируется ее более солидным положением и возможностью влиять на молодых товарок.
Лес не имеет такой протяженности, как большие горные цепи, он быстро смыкается и заключает в себе микровселенную, которая изолирует человека так же надежно, как и пустынные пространства. Целый мир трав, цветов, грибов и насекомых ведет там независимую жизнь, в которую мы можем быть приняты лишь в том случае, если проявим терпение и смирение. Пройдя по лесу несколько десятков метров, забываешь о внешнем мире, одна вселенная сменяется другой, менее приятной для взгляда, но более привлекательной для слуха и обоняния. Возрождаются считавшиеся исчезнувшими блага: тишина, свежесть, покой. Близость с растительным миром дарует то, в чем нам ныне отказывает море и за что горы заставляют платить слишком высокую цену.
Пятьдесят километров сухопутного пути могут создать впечатление, что вы перенеслись на другую планету, в то время как пять тысяч километров, пройденных в океане, предстают неподвижным ликом, по крайней мере нетренированному взгляду.
Когда около 1560 года Монтень встретил в Руане привезенных мореплавателями трех бразильских индейцев и спросил одного из них, каковы привилегии вождя в его стране, тот, сам вождь, ответил, что они состоят в том, чтобы идти первым на войну.
Нет ничего невозможного, следовательно, все возможно.
Как бы ни бедны были эти люди, каждый из них имел вышитое полотенце с кружевами — подарок матери, сестры или невесты — и до конца путешествия не согласился бы вытереть свое лицо чем-либо иным. Когда я впервые предложил им положить порцию сахара в кофе, они гордо ответили, что они не висьядос, то есть не развратники.