Расставания с любимыми никогда не бывают лёгкими и безболезненными. Если все легко, с такой любовью явно что-то не так.
Если жизнь и вправду похожа на коробку шоколадных конфет, то, выходя замуж, ты словно выбираешь одну начинку и захлопываешь коробку со словами: "О да, теперь это моя любимая начинка!"
Если ни к чему не стремишься в жизни, исчерпываешь самого себя.
Любовь – это не обладание. Любить – значит видеть в другом человеке великую тайну и стараться ее постичь [...] Любовь – это не подвиг и не достижения. Это скорее… привилегия
Все люди загадочны и непредсказуемы. Иногда я удивляюсь, как человечеству удалось столького достичь, сделать вместе, когда все мы готовы растерзать друг друга из-за маленьких обид и недоразумений.
Любовь - это не обладание. Любить - значит видеть в другом человеке великую тайну и стараться ее постичь. - Он награждает меня теплой, почти отеческой улыбкой. - Любовь - это не подвиг и не достижение. Это скорее... привилегия.
Любовь - это не обладание. Любить - значит видеть в другом человек великую тайну и стараться её постичь. Любовь - это не подвиг и не достижение. Это скорее... привилегия.
Любовь не бывает лёгкой и безболезненной. И если она такая, с ней явно что-то не так.
Иногда в жизни всё же приходится тыкать палкой пчелиный улей, и невозможно знать наверняка, вернёшься ли ты с мёдом млм с волдырями на руках.
Ничего не изменится, если ничего не менять.
- Что же делать?! - чуть не плачет мама. - Этот тип совсем рядом, он знает правду...
- Надо отдохнуть, - предлагает Люк. - Уже поздно. Следует поесть и выспаться. Может, к утру появятся новые идеи.
Горло перехватывает. В груди словно распускается тугой узел. Он так долго стягивал все внутри, что я успела к нему привыкнуть.
Некоторые события нельзя обсуждать сразу, сперва их надо переварить. После ухода Алисии первым приходит в себя Дэнни. "Надо выпить", - говорит он и ведет нас в ближайший бар.
Какой смысл заводить мужа, если тот не готов прикрыть тебе спину? Разве не в этом смысл брачных обетов?
"Без паники"? Что значит "без паники"? Нет-нет-нет! Все неправильно. Мой муж в жизни не сказал бы "без паники". Если он говорит "без паники", значит, имеет в виду "какой ужас, нам всем конец!"
Терпеть не могу людей, которые говорят: "Это не твоя вина". На самом деле они хотят сказать: "Знай, во всем виновата ты".
В моем возрасте о старости задумываться рано. И, если уж на то пошло, не лучше ли прибавлять себе года? Все вокруг будут восхищаться: «Вы так молодо выглядите для своих девяносто двух», а на самом деле вам всего семьдесят…
Красивые люди - особенно брутальные мужчины с легкой шетиной и пронзительными глазами - излучают особое обаяние, и вы верите каждому их слову. Если завтра, например, я встречу Уилла Смита, и тот попросит спрятать его от коррумпированных властей, я не стану задавать лищних вопросов
Нельзя получить все, что хочешь. Иначе где все это хранить?
Нельзя получить всё, чего хочешь... Иначе где всё это хранить?
Ощутив тупой слепящий удар страха, я велю себе не обращать на него внимания, поскольку мой мозг иногда говорит мне неправду, и я не должна его слушать. Это в больнице Святого Иоанна урок номер один: твой мозг дурак.
Я заметила, что мама рассердилась, и знаю, что в машине она примется критиковать доктора Сару. У них вообще странные отношения. Мама ее обожает, как и все мы, но, думаю, еще и обижается. По-моему, она втайне готовится к тому моменту, когда доктор Сара объявит: «Одри, разумеется, во всем виноваты твои родители».
Естественно, доктор Сара никогда такого не говорила. И не скажет.
Я уверена, что и мои пациенты меня обсуждают, и также уверена, что не всегда говорят хорошее. Но потом им эта тема наскучит, и они переключатся на другую.
Ко мне присоединяется Феликс, и мы уютно устраиваемся рядом на диване. Он у нас как игрушечный мишка, который умеет ходить и разговаривать. Такой мягкий, с ним приятно обниматься, а если нажать ему на живот, он всякий раз смеется. Его голова со светлыми кудрями похожа на одуванчик, а лицо такое открытое и полное надежд. И кажется, что у него всегда все будет только хорошо.
... Феликс – единственный, на кого я могу смотреть, если с глазу на глаз.
... А голубые глаза Феликса такие ясные и прозрачные, как бальзам на душу. И он почти ничего не знает, за исключением того, что он Феликс.
Но мой допотопный мозг все равно бьет тревогу: «Красный свет! Опасность! Беги! Паника! Паника!» И он при этом довольно громок и убедителен. И тело склонно слушаться его, а не меня. Вот в чем фигня.