Ты можешь менять мужей, но не свое положение в мире. Менять кого-то, но не что-то.
Так она впервые смутно поняла, что людей ее поколения тоже несет общий для всех поток времени. Подобно тем, кто родился раньше них, они повзрослеют, постареют и умрут. Да их и теперь уж подталкивает в спину поколение помоложе.
Well, I'm about to remarry? The first time was purely for love? It was genuine, true love and it didn't work at all. Next Saturday I'm marrying for security.
For the past several months now, Ira had been noticing the human race's wastefulness. People were squandering their lives, it seemed to him. They were splurging their energies on petty jealousies or vain ambitions or longstanding, bitter grudges.
Интересно, почему популярные песни так зациклены на романтической любви? Откуда взялась эта мания первых свиданий, печальных разлук, сладких поцелуев, разбитых сердец, когда в жизни с лихвой хватает рождения детей, поездок к морю, бородатых анекдотов, которыми мы перекидываемся с друзьями? Мэгги как-то видела по телевизору археологов, которые откопали фрагмент песни бог знает какого века до Рождества Христова, так и в ней юноша плакался по поводу девы, которая не отвечает ему взаимностью. А ведь кроме песен есть еще рассказы в журналах, романы, фильмы, даже реклама колготок и лака для волос. Мэгги это казалось каким-то несоразмерным. И даже вводящим людей в заблуждение.
Серина и в тот раз, судя по всему, сумела изменить взгляды Мэгги на жизнь. «Мы же не в руках у судьбы, – словно говорила она. – А если и в руках, то всегда можем из них вырваться».
– Забудь. Не знаю, с чего я так раскипятилась, – сказала Серина. – Вдовья нервозность, что-то в этом роде. Полная дурь. Я уже вышла из возраста, когда можно бездумно разбрасываться друзьями, мне это не по карману.
Прежде чем тебе позволят водить машину, ты должна пройти одобренный государством курс обучения, но ведь вождение – это ничто, ничто в сравнении с каждодневной жизнью рядом с мужем и с воспитанием нового человеческого существа.
– Нет, сначала она просто сидела, долго-долго, и разглядывала меня, и лицо у нее было такое… зачарованное, а потом сказала: «Мам? А было в твоей жизни точно осознанное тобой мгновение, когда ты решила стать посредственностью?»
Роясь в вещах, Мэгги внезапно увидела свою жизнь как круг. Вечные повторения - и никакой надежды.
– Есть у Мэгги такая слабость: она верит, что изменять человеку жизнь – это хорошо и правильно. Считает людей, которых она любит, лучшими, чем они есть на самом деле, и в угоду этим своим представлениям пытается изменить все, что их окружает.
Едва родив ребёнка, начинаешь понемногу избавляться от него, вот в чём всё дело.
Она так старалась не обратиться в свою мать, что взяла да и обратилась в отца.
В конечном счете к этому все и сводится, хочешь не хочешь, ты просто отбрасываешь лишнее. Но ведь ты всегда этим и занималась, верно? Едва родив ребёнка, начинаешь понемногу избавляться от него, вот в чем все дело. Это очень, очень важный момент, когда ты можешь взглянуть на детей и сказать: «Теперь, если я умру, они и без меня обойдутся. Значит имею право умереть, - говоришь ты. - Какое облегчение!» Ты просто сбрасываешь карту за картой! Отправляешь в подвал игрушки. Переезжаешь в дом поменьше. А тут ещё и климакс, какое счастье!
Судорога раздражения щекотнула виски.
Ты можешь менять мужей, но не своё положение в мире.
But it was funny: Maggie had never seen politicians as powerful. She saw them as beggars. They were always begging for votes, altering themselves to satisfy their public, behaving spinelessly and falsely in a pathetic bid for popularity.
"It's just time to marry, that's all," she said. "I'm so tired of dating! I'm so tired of keeping up a good front! I want to sit on the couch with a regular, normal husband and watch TV for a thousand years. It's going to be like getting out of a girdle; that's exactly how I picture it."
Да и потом, для дружбы нужны деньги – во всяком случае, мужчине. На выпивку, гамбургеры, бензин. Нельзя же просто сидеть и болтать, как бабы.
– Джуниор говорит, что счастье – это выдумки, – сказала миссис Уитшенк. – Говорит, надо решить, что ты счастлив, и все.
в день увольнения он унес с работы двадцать четыре ящика скрепок. Пятьдесят семь тысяч шестьсот скрепок, он потом подсчитал. И восторг, с каким он это рассказывал, вызвал у нее улыбку. А ведь у него даже нет степлера!
«А время! – скажет она доктору Уиссу. – Ну вам-то известны его фокусы. Когда ты маленький, оно течет медленно, но разгоняется все быстрее, когда взрослеешь. А сейчас вообще все несется мимо одним размытым пятном, и я больше не могу ни за чем уследить! Но время, оно в некотором роде… сбалансировано. Мы молоды совсем короткий отрезок жизни, и тем не менее кажется, что молодость длится вечно. А старость тянется долгие-долгие годы, но время зато летит стремительно. Так что в итоге все уравновешено, понимаете».
– Знаешь, папа, – заметила как-то Джинни, – по-моему, этим твоим брюкам место на помойке.
А он ответил:
– Ты что? Я только-только их как следует разносил.
– Ничего нельзя знать наверняка о сексуальной жизни другого человека.
– Вот уж слава тебе господи, – проворчал Ред.
– Дому нужны люди, – перебил Ред, – и вы это прекрасно знаете. Разумеется, люди много чего портят. Царапают полы, засоряют унитазы и все такое, но это ерунда по сравнению с тем, что бывает, если дом стоит пустой. Это как сердце из него вырвать