Цитаты из книг

Не гналась за обзaводом… Не выбивaлaсь, чтобы купить вещи и потом беречь их больше своей жизни. Не гнaлaсь зa нaрядaми. Зa одеждой, приукрaшивaющей уродов и злодеев.
Не понятaя и брошеннaя дaже мужем своим, схоронившaя шесть детей, но не нрaв свой общительный, чужaя сестрaм, золовкaм, смешная, по-глупому рaботaющaя нa других бесплaтно, - онa не скопилa имуществa к смерти. Грязно-белaя козa, колченогaя кошкa, фикусы…
Все мы жили рядом с ней и не поняли, что есть онa тот сaмый прaведник, без которого, по пословице, не стоит село.
Ни город.
Ни вся земля наша.

Один день Ивана Денисовича

Александр Солженицын

Рассказ был задуман автором в Экибастузском особом лагере зимой 1950/51. Написан в 1959 в Рязани, где А.И. Солженицын был тогда учителем физики и астрономии в школе. В 1961 послан в «Новый мир». Решение о публикации было принято на Политбюро в октябре 1962 под личным давлением Хрущёва. Напечатан в «Новом мире», 1962, № 11; затем вышел отдельными книжками в «Советском писателе» и в «Роман-газете». Но с 1971 года все три издания рассказа изымались из библиотек и уничтожались по тайной инструкции...

Там я долго сидел в рощице на пне и думал, что от души бы хотел не нуждаться каждый день завтракать и обедать, только бы остаться здесь и ночами слушать, как ветви шуршат по крыше - когда ниоткуда не слышно радио и всё в мире молчит.

Один день Ивана Денисовича

Александр Солженицын

Рассказ был задуман автором в Экибастузском особом лагере зимой 1950/51. Написан в 1959 в Рязани, где А.И. Солженицын был тогда учителем физики и астрономии в школе. В 1961 послан в «Новый мир». Решение о публикации было принято на Политбюро в октябре 1962 под личным давлением Хрущёва. Напечатан в «Новом мире», 1962, № 11; затем вышел отдельными книжками в «Советском писателе» и в «Роман-газете». Но с 1971 года все три издания рассказа изымались из библиотек и уничтожались по тайной инструкции...

Кряхти да гнись. А упрешься — переломишься.

Не гналась за обзaводом… Не выбивaлaсь, чтобы купить вещи и потом беречь их больше своей жизни. Не гнaлaсь зa нaрядaми. Зa одеждой, приукрaшивaющей уродов и злодеев.
Не понятaя и брошеннaя дaже мужем своим, схоронившaя шесть детей, но не нрaв свой общительный, чужaя сестрaм, золовкaм, смешная, по-глупому рaботaющaя нa других бесплaтно, - онa не скопилa имуществa к смерти. Грязно-белaя козa, колченогaя кошкa, фикусы…
Все мы жили рядом с ней и не поняли, что есть онa тот сaмый прaведник, без которого, по пословице, не стоит село.
Ни город.
Ни вся земля наша.

Там я долго сидел в рощице на пне и думал, что от души бы хотел не нуждаться каждый день завтракать и обедать, только бы остаться здесь и ночами слушать, как ветви шуршат по крыше - когда ниоткуда не слышно радио и всё в мире молчит.

Все работали, как безумные, в том ожесточении, какое бывает у людей, когда пахнет большими деньгами или ждут большого угощения.

Услышал Алешка, как Шухов вслух Бога похвалил, и обернулся.
- Ведь вот, Иван Денисович, душа-то ваша просится Богу молиться. Почему ж вы ей воли не даете, а?
Покосился Шухов на Алешку. Глаза, как свечки две, теплятся. Вздохнул.
- Потому, Алешка, что молитвы те, как заявления, или не доходят, или "в жалобе отказать".

– Ну как тебя на свободу отпускать? Без тебя ж тюрьма плакать будет!

Две загадки в мире есть: как родился — не помню, как умру — не знаю

Брюхо — злодей, старого добра не помнит, завтра опять спросит.

От болезни работа — первое лекарство.

Теплый зяблого разве когда поймет?

Нация ничего не означает, во всякой нации худые люди есть.

У тех людей всегда лица хороши, кто в ладах с совестью своей.

Работа - она как палка, конца в ней два: для людей делаешь - качество дай, для начальника делаешь - дай показуху.

Десять суток! Десять суток здешнего карцера, если отсидеть их строго и до конца, – это значит на всю жизнь здоровья лишиться. Туберкулез, и из больничек уже не вылезешь.
А по пятнадцать суток строгого кто отсидел – уж те в земле сырой.
Пока в бараке живешь – молись от радости и не попадайся.

У нас так говорили: старый месяц Бог на звезды крошит.

Кто кого сможет, тот того и гложет.

Работа - она как палка, конца в ней два: для людей делаешь - качество дай, для начальника делаешь - дай показуху.

Прошел день, ничем не омраченный, почти счастливый.
Таких дней в его сроке от звонка до звонка было три тысячи шестьсот
пятьдесят три.
Из-за високосных годов три дня лишних набавлялось...

Легкие деньги - они и не весят ничего, и чутья такого нет, что вот, мол, ты заработал. Правильно старики говорили: за что не доплатишь, того не доносишь.

Запасливый лучше богатого.

Сытость совсем не зависит от того, сколько мы едим, а от того, как мы едим! Так и счастье, так и счастье, Левушка, оно вовсе не зависит от объема внешних благ, которые мы урвали у жизни. Оно зависит только от нашего отношения к ним! Об этом сказано еще в даосской этике: «Кто умеет довольствоваться, тот всегда будет доволен.»
Рубин усмехнулся:
– Ты эклектик. Ты выдираешь отовсюду по цветному перу и все вплетаешь в свой хвост.
Нержин резко покачал рукой и головой. Волосы сбились ему на лоб. Очень интересно оказалось поспорить, и выглядел он как мальчишка лет восемнадцати.
– Не путай, Левка, совсем не так! Я делаю выводы не из прочтенных философий, а из людских биографий, которые рассказываются в тюрьмах. Когда же потом мне нужно свои выводы сформулировать – зачем мне открывать еще раз Америку? На планете философии все земли давно открыты! Я перелистываю древних мудрецов и нахожу там мои новейшие мысли.

В круге первом

Александр Солженицын

Название романа «В круге первом» — это аллегорическое сравнение шарашки, отсылающее читателя к «Божественной комедии» Данте Алигьери. Один из героев романа Лев Рубин объясняет это так: «- Нет, уважаемый, вы по-прежнему в аду, но поднялись в его лучший высший круг — в первый. Вы спрашиваете, что такое шарашка? Шарашку придумал, если хотите, Данте. Он разрывался — куда ему поместить античных мудрецов? Долг христианина повелевал кинуть этих язычников в ад. Но совесть возрожденца не могла...

Можно построить Эмпайр-стэйт-билдинг. Вышколить прусскую армию. Взнести иерархию тоталитарного государства выше престола Всевышнего.
Нельзя преодолеть какого-то странного духовного превосходства иных людей.
Бывают солдаты, которых боятся их командиры рот. Чернорабочие, перед которыми робеют прорабы. Подследственные, вызывающие трепет у следователей.

В круге первом

Александр Солженицын

Название романа «В круге первом» — это аллегорическое сравнение шарашки, отсылающее читателя к «Божественной комедии» Данте Алигьери. Один из героев романа Лев Рубин объясняет это так: «- Нет, уважаемый, вы по-прежнему в аду, но поднялись в его лучший высший круг — в первый. Вы спрашиваете, что такое шарашка? Шарашку придумал, если хотите, Данте. Он разрывался — куда ему поместить античных мудрецов? Долг христианина повелевал кинуть этих язычников в ад. Но совесть возрожденца не могла...

— Когда наши будут начинать первый полёт на Луну, то перед стартом, около ракеты будет, конечно, митинг. Экипаж ракеты возьмёт на себя обязательство: экономить горючее, перекрыть в полёте максимальную космическую скорость, не останавливать межпланетного корабля для ремонта в пути, а на Луне совершить посадку только на «хорошо» и на «отлично». Из трёх членов экипажа один будет политрук. В пути он будет непрерывно вести среди пилота и штурмана массово-разъяснительную работу о пользе космических рейсов и требовать заметок в стенгазету.

В круге первом

Александр Солженицын

Название романа «В круге первом» — это аллегорическое сравнение шарашки, отсылающее читателя к «Божественной комедии» Данте Алигьери. Один из героев романа Лев Рубин объясняет это так: «- Нет, уважаемый, вы по-прежнему в аду, но поднялись в его лучший высший круг — в первый. Вы спрашиваете, что такое шарашка? Шарашку придумал, если хотите, Данте. Он разрывался — куда ему поместить античных мудрецов? Долг христианина повелевал кинуть этих язычников в ад. Но совесть возрожденца не могла...