Цитаты из книг
И, возвратившись в одиночестве к себе, в тот час, когда советы Мудрости не заглушаются больше гудением уличных толп, он сказал себе: «Я посетил сегодня, в своих грезах, три разных места, и повсюду находил одинаковое удовольствие. Так зачем же принуждать мое тело к перемещениям, если душа моя способна путешествовать с такою легкостью? И к чему воплощать в жизнь свои замыслы, если они уже сами по себе доставляют столько наслаждения?»
Существует Париж Бальзака, Хемингуэя и Генри Миллера… Бодлеровский Париж — таинственный и сумрачный, полуреальный и полумистический, в зыбких очертаниях тревожного сна или наркотического бреда, куда, однако, тянет возвращаться снова и снова.
«Парижский сплин» великого французского поэта — классичесский образец жанра стихотворений в прозе.
Эксклюзивный перевод Татьяны Источниковой превратит ваше чтение в истинное Наслаждение.
Всякий урок прекрасного - поединок, где художник испускает вопль ужаса перед тем, как упасть побежденным.
Существует Париж Бальзака, Хемингуэя и Генри Миллера… Бодлеровский Париж — таинственный и сумрачный, полуреальный и полумистический, в зыбких очертаниях тревожного сна или наркотического бреда, куда, однако, тянет возвращаться снова и снова.
«Парижский сплин» великого французского поэта — классичесский образец жанра стихотворений в прозе.
Эксклюзивный перевод Татьяны Источниковой превратит ваше чтение в истинное Наслаждение.
«Есть натуры чисто созерцательные и совершенно неспособные к действию, которые, однако, под влиянием какого-то таинственного и неведомого побуждения иногда совершают поступки с такой стремительностью, на которую они сами не сочли бы себя способными»; такие души, «неспособные на самые простые и на самые необходимые действия, обретают в иные мгновения избыток смелости для совершения самых нелепых, нередко даже самых опасных поступков.»
Существует Париж Бальзака, Хемингуэя и Генри Миллера… Бодлеровский Париж — таинственный и сумрачный, полуреальный и полумистический, в зыбких очертаниях тревожного сна или наркотического бреда, куда, однако, тянет возвращаться снова и снова.
«Парижский сплин» великого французского поэта — классичесский образец жанра стихотворений в прозе.
Эксклюзивный перевод Татьяны Источниковой превратит ваше чтение в истинное Наслаждение.
Под нависшим серым небом, посреди широкой пыльной равнины, где не было ни дорог, ни травы, ни даже единого ростка крапивы или чертополоха, — я повстречал множество людей, которые шли согнувшись.
Каждый из них нес на спине громадную Химеру, тяжелую, словно мешок муки или угля, словно снаряжение римского пехотинца.
Но чудовищная тварь вовсе не была неподвижным грузом; напротив, она охватывала и сковывала человека своими упругими и сильными мускулами; она вцеплялась мощными когтями в грудь своего носильщика; и ее фантастическая голова вздымалась над его лбом, подобно тем ужасным шлемам, которыми воины в древности стремились повергнуть в страх своих противников.
Я заговорил с одним из этих людей и спросил, куда они все направляются. Он отвечал, что об этом ничего не известно ни ему, ни другим; но очевидно, что они движутся к какой-то цели, ибо неодолимая потребность все время побуждает их идти вперед.
Любопытная вещь: никто из этих путников, казалось, и не помышлял взбунтоваться против свирепого чудовища, уцепившегося за его шею и словно приросшего к спине; можно было подумать, что каждый считает своего монстра неотъемлемой частью самого себя. Их лица, усталые и серьезные, не свидетельствовали об отчаянии; под тоскливым куполом неба, погружая ноги в пыль земли, столь же пустынной, как это небо, они брели с покорностью тех, кто осужден надеяться вечно.
Шествие проследовало мимо меня и скрылось в дымке горизонта, там, где земная поверхность, закругляясь, ускользает от любопытного человеческого взгляда.
Несколько мгновений я пытался разгадать суть этой мистерии; но вскоре непреодолимое Равнодушие навалилось на меня, и им я был придавлен сильнее, чем те, кто сгибался под тяжестью губительных Химер.
Существует Париж Бальзака, Хемингуэя и Генри Миллера… Бодлеровский Париж — таинственный и сумрачный, полуреальный и полумистический, в зыбких очертаниях тревожного сна или наркотического бреда, куда, однако, тянет возвращаться снова и снова.
«Парижский сплин» великого французского поэта — классичесский образец жанра стихотворений в прозе.
Эксклюзивный перевод Татьяны Источниковой превратит ваше чтение в истинное Наслаждение.
Однажды утром я поднялся — хмурый, печальный, уставший от праздности — и что-то, казалось, подталкивало меня совершить великое деяние, подвиг; я открыл окно… увы!
Существует Париж Бальзака, Хемингуэя и Генри Миллера… Бодлеровский Париж — таинственный и сумрачный, полуреальный и полумистический, в зыбких очертаниях тревожного сна или наркотического бреда, куда, однако, тянет возвращаться снова и снова.
«Парижский сплин» великого французского поэта — классичесский образец жанра стихотворений в прозе.
Эксклюзивный перевод Татьяны Источниковой превратит ваше чтение в истинное Наслаждение.
Тот, кто смотрит с улицы в открытое окно, увидит гораздо меньше, чем тот, кто смотрит в окно закрытое. Нет зрелища более глубокого, более таинственного, более благоприятствующего фантазии, более сумрачного и более завораживающего, чем окно, освещенное изнутри свечою. То, что можно увидеть при солнечном свете, всегда менее интересно, чем то, что происходит по другую сторону оконного стекла. Там, в темной или освещенной глубине, живет жизнь, мечтает жизнь, страдает жизнь.
Там, под самыми гребнями крыш, я часто вижу в окне женщину средних лет, уже в морщинах, бедно одетую, все время склоненную над чем-то и никогда не выходящую из дома. По ее лицу, по ее одежде, по ее движениям, по каким-то мелочам я воссоздал историю этой женщины, точнее, легенду, и когда я порою рассказываю ее сам себе, на глазах у меня выступают слезы.
Если бы в том окне я увидел бедного старика, то с такой же легкостью смог бы рассказать его историю.
И я ложусь спать, гордый мыслью о том, что жил и страдал в других.
Возможно, вы спросите меня: «А уверен ли ты, что твоя легенда правдива?» Но что мне за дело до того, какой может оказаться действительность вне меня, если она помогла мне жить и чувствовать, что я существую и кто я есть?
Существует Париж Бальзака, Хемингуэя и Генри Миллера… Бодлеровский Париж — таинственный и сумрачный, полуреальный и полумистический, в зыбких очертаниях тревожного сна или наркотического бреда, куда, однако, тянет возвращаться снова и снова.
«Парижский сплин» великого французского поэта — классичесский образец жанра стихотворений в прозе.
Эксклюзивный перевод Татьяны Источниковой превратит ваше чтение в истинное Наслаждение.
I. Чужеземец– Что любишь ты больше всего на свете, чужеземец, скажи, – отца, мать, сестру, брата?
– У меня нет ни отца, ни матери, ни сестры, ни брата.
– Друзей?
– Вы произнесли слово, смысл которого до сего дня остается мне неизвестным.
– Родину?
– Я не знаю, на какой широте она расположена.
– А красоту?
– Я полюбил бы ее охотно, – божественную и бессмертную.
– Может быть, золото?
– Я ненавижу его, как вы ненавидите Бога.
– Что же любишь ты, странный чужеземец?
– Я люблю облака… облака, что плывут там, в вышине...дивные облака!
Существует Париж Бальзака, Хемингуэя и Генри Миллера… Бодлеровский Париж — таинственный и сумрачный, полуреальный и полумистический, в зыбких очертаниях тревожного сна или наркотического бреда, куда, однако, тянет возвращаться снова и снова.
«Парижский сплин» великого французского поэта — классичесский образец жанра стихотворений в прозе.
Эксклюзивный перевод Татьяны Источниковой превратит ваше чтение в истинное Наслаждение.
Она крайне дурна собой. И тем не менее она восхитительна!
Существует Париж Бальзака, Хемингуэя и Генри Миллера… Бодлеровский Париж — таинственный и сумрачный, полуреальный и полумистический, в зыбких очертаниях тревожного сна или наркотического бреда, куда, однако, тянет возвращаться снова и снова.
«Парижский сплин» великого французского поэта — классичесский образец жанра стихотворений в прозе.
Эксклюзивный перевод Татьяны Источниковой превратит ваше чтение в истинное Наслаждение.
Какое огромное наслаждение – погрузить взгляд в необъятный простор неба и моря!
Существует Париж Бальзака, Хемингуэя и Генри Миллера… Бодлеровский Париж — таинственный и сумрачный, полуреальный и полумистический, в зыбких очертаниях тревожного сна или наркотического бреда, куда, однако, тянет возвращаться снова и снова.
«Парижский сплин» великого французского поэта — классичесский образец жанра стихотворений в прозе.
Эксклюзивный перевод Татьяны Источниковой превратит ваше чтение в истинное Наслаждение.
Наконец-то один! Лишь иногда с улицы доносится шум запоздалых усталых фиакров. Впереди несколько часов тишины, если не покоя. Наконец-то! Тирания человеческих лиц отступила, и я могу страдать только из-за самого себя.
Существует Париж Бальзака, Хемингуэя и Генри Миллера… Бодлеровский Париж — таинственный и сумрачный, полуреальный и полумистический, в зыбких очертаниях тревожного сна или наркотического бреда, куда, однако, тянет возвращаться снова и снова.
«Парижский сплин» великого французского поэта — классичесский образец жанра стихотворений в прозе.
Эксклюзивный перевод Татьяны Источниковой превратит ваше чтение в истинное Наслаждение.
Всегда нужно быть пьяным. В этом все: это единственная задача. Чтобы не ощущать ужасный груз Времени, который давит нам на плечи и пригибает нас к земле, нужно опьяняться беспрестанно. Чем? Вином, поэзией или истиной — чем угодно. Но опьяняйтесь!
Существует Париж Бальзака, Хемингуэя и Генри Миллера… Бодлеровский Париж — таинственный и сумрачный, полуреальный и полумистический, в зыбких очертаниях тревожного сна или наркотического бреда, куда, однако, тянет возвращаться снова и снова.
«Парижский сплин» великого французского поэта — классичесский образец жанра стихотворений в прозе.
Эксклюзивный перевод Татьяны Источниковой превратит ваше чтение в истинное Наслаждение.
Как пронзают душу умирающие осенние дни!
Существует Париж Бальзака, Хемингуэя и Генри Миллера… Бодлеровский Париж — таинственный и сумрачный, полуреальный и полумистический, в зыбких очертаниях тревожного сна или наркотического бреда, куда, однако, тянет возвращаться снова и снова.
«Парижский сплин» великого французского поэта — классичесский образец жанра стихотворений в прозе.
Эксклюзивный перевод Татьяны Источниковой превратит ваше чтение в истинное Наслаждение.
Мечты! Вечные мечты! И чем взыскательнее и утонченнее душа, тем дальше ее мечты от возможного. Каждый человек носит в себе свою дозу природного опиума, непрестанно истощаемую и возобновляемую вновь; и между рождением и смертью много ли мы насчитаем часов, что наполняли нас истинной радостью от поступка удачного и решительного? Будем ли мы когда-нибудь жить?
Существует Париж Бальзака, Хемингуэя и Генри Миллера… Бодлеровский Париж — таинственный и сумрачный, полуреальный и полумистический, в зыбких очертаниях тревожного сна или наркотического бреда, куда, однако, тянет возвращаться снова и снова.
«Парижский сплин» великого французского поэта — классичесский образец жанра стихотворений в прозе.
Эксклюзивный перевод Татьяны Источниковой превратит ваше чтение в истинное Наслаждение.
Господи Боже! Окажи мне милость и позволь создать несколько прекрасных стихов, которые убедят меня в том, что я не самый последний среди людей, что я не ниже всех тех, кого я презираю!
Существует Париж Бальзака, Хемингуэя и Генри Миллера… Бодлеровский Париж — таинственный и сумрачный, полуреальный и полумистический, в зыбких очертаниях тревожного сна или наркотического бреда, куда, однако, тянет возвращаться снова и снова.
«Парижский сплин» великого французского поэта — классичесский образец жанра стихотворений в прозе.
Эксклюзивный перевод Татьяны Источниковой превратит ваше чтение в истинное Наслаждение.
Когда я кусаю твои волосы, упругие и непокорные, мне кажется, что я ем воспоминания.
Существует Париж Бальзака, Хемингуэя и Генри Миллера… Бодлеровский Париж — таинственный и сумрачный, полуреальный и полумистический, в зыбких очертаниях тревожного сна или наркотического бреда, куда, однако, тянет возвращаться снова и снова.
«Парижский сплин» великого французского поэта — классичесский образец жанра стихотворений в прозе.
Эксклюзивный перевод Татьяны Источниковой превратит ваше чтение в истинное Наслаждение.
Жизнь – это больница, где каждый пациент страстно желает перелечь на другую кровать.
Существует Париж Бальзака, Хемингуэя и Генри Миллера… Бодлеровский Париж — таинственный и сумрачный, полуреальный и полумистический, в зыбких очертаниях тревожного сна или наркотического бреда, куда, однако, тянет возвращаться снова и снова.
«Парижский сплин» великого французского поэта — классичесский образец жанра стихотворений в прозе.
Эксклюзивный перевод Татьяны Источниковой превратит ваше чтение в истинное Наслаждение.
Скажи мне, таинственный человек, есть ли у тебя кто-нибудь, кого бы ты
по-настоящему любил -- мать, отец, сестра, брат?..
-- У меня нет ни отца, ни матери, ни сестры, ни брата.
-- А друзья?
-- Смысл этого слова мне до сих пор еще не знаком.
-- Родина?
-- Я даже не знаю, где она находится.
-- Красота?
-- Я любил бы ее охотно, будь она божественна и бессмертна.
-- Золото?
-- Я ненавижу его так же, как вы ненавидите Бога.
-- Но что же ты любишь тогда, странный человек?
--Облака... Плывущие облака... Там, высоко... Волшебные облака! Шарль Бодлер "Незнакомец"
Существует Париж Бальзака, Хемингуэя и Генри Миллера… Бодлеровский Париж — таинственный и сумрачный, полуреальный и полумистический, в зыбких очертаниях тревожного сна или наркотического бреда, куда, однако, тянет возвращаться снова и снова.
«Парижский сплин» великого французского поэта — классичесский образец жанра стихотворений в прозе.
Эксклюзивный перевод Татьяны Источниковой превратит ваше чтение в истинное Наслаждение.
Я страстно люблю таинственность, потому что всегда надеюсь её разоблачить.
Существует Париж Бальзака, Хемингуэя и Генри Миллера… Бодлеровский Париж — таинственный и сумрачный, полуреальный и полумистический, в зыбких очертаниях тревожного сна или наркотического бреда, куда, однако, тянет возвращаться снова и снова.
«Парижский сплин» великого французского поэта — классичесский образец жанра стихотворений в прозе.
Эксклюзивный перевод Татьяны Источниковой превратит ваше чтение в истинное Наслаждение.
Позволь мне долго-долго вдыхать запах твоих волос, погрузиться в них всем лицом, словно истомленный путник, что припадает к воде ручья, и встряхивать их, словно душистое покрывало, чтобы в воздухе рассыпались воспоминания.
Если бы ты знала обо всем, что я вижу! обо всем, что я чувствую! обо всем, что я слышу в твоих волосах! Моя душа странствует среди ароматов, как души других людей — в звуках музыки.
В твоих волосах — воплощенная мечта, что заключает в себе паруса и снасти, и огромное море, чьи ветры уносят меня в чудесные земли, где пространство еще более синее и глубокое, где воздух благоухает ароматами фруктов, листьев и человеческой кожи.
В океане твоих волос я смутно различаю далекий город, полный меланхолических напевов, крепких сильных людей всех наций и кораблей самых разных форм, что врезаются своими тонкими и причудливыми очертаниями в распахнутые небеса, где нежится вечное лето.
Чувствуя ласку твоих волос, я вновь обретаю всю истому долгих часов, проведенных на диване в каюте прекрасного корабля, убаюкивающих почти незаметным покачиванием на волнах гавани, среди цветов в вазах и сосудов с ледяной водой.
В знойном пекле твоих волос я вдыхаю запах табака, смешанного с опиумом и сахаром; в ночи твоих волос я вижу сияющую бесконечность тропической лазури; на мягких берегах твоих волос я опьяняюсь смешанными запахами смолы, мускуса и кокосового масла.
Позволь мне долго кусать твои тяжелые черные косы. Когда я покусываю твои волосы, упругие и непокорные, мне кажется, что я ем воспоминания.
XVII. Полмира в волосах
Существует Париж Бальзака, Хемингуэя и Генри Миллера… Бодлеровский Париж — таинственный и сумрачный, полуреальный и полумистический, в зыбких очертаниях тревожного сна или наркотического бреда, куда, однако, тянет возвращаться снова и снова.
«Парижский сплин» великого французского поэта — классичесский образец жанра стихотворений в прозе.
Эксклюзивный перевод Татьяны Источниковой превратит ваше чтение в истинное Наслаждение.
«Почти все наши несчастья случаются из-за того, что мы не умеем оставаться у себя в комнате», — сказал другой умный человек, кажется, Паскаль, призывая этими словами в келью сосредоточенности всех тех безумцев, что ищут счастья в бесконечных метаниях и в разврате, который я мог бы назвать братским, если бы захотел изъясниться изящным языком нашего столетия
Существует Париж Бальзака, Хемингуэя и Генри Миллера… Бодлеровский Париж — таинственный и сумрачный, полуреальный и полумистический, в зыбких очертаниях тревожного сна или наркотического бреда, куда, однако, тянет возвращаться снова и снова.
«Парижский сплин» великого французского поэта — классичесский образец жанра стихотворений в прозе.
Эксклюзивный перевод Татьяны Источниковой превратит ваше чтение в истинное Наслаждение.